- С одной стороны, вы, ваши книги, нотные тетради, картины, ваш камин и ваша спальня… С другой стороны – люди, серые улицы, телевизор, академия ФБР. Что из этого реально?

- Что вам дает это противопоставление?

- Когда я с вами, я словно смотрю на мир, стоя по ту сторону зеркала. Мне любопытно видеть, как существуют люди, но я не погружен в их жизни, я смотрю со стороны. Настоящее в моей жизни - это вы.

Ганнибал не ответил ему, деликатно погладив его по шее, там, где желтели следы поджившего кровоподтека.

- Ганнибал, я ведь не могу не противопоставлять. Если бы я был в ФБР, я должен думать иначе, я должен мучиться подозрениями…

- И оскорблять ими меня.

- Я догадываюсь, что вы меня нескоро простите, - шумно выдохнул Уилл, подавшись назад, - но вы не представляете, как я хочу верить вам. Я не хочу сомневаться.

- Дорогой мой, это зависит только от вас, - заметил Ганнибал, в очередной раз напомнив себе, что сам захотел оставить Уиллу свободную волю, а теперь, пожалуйста, вкушал плоды последствий своего решения. – Вы вольны сомневаться.

- Да-а, - едва слышно выдохнул тот, - но это невыносимо больно.

- Похоже, вам приятно испытывать эту боль, так как вы терзаете себя.

- Нет, это неправда. Я просто не умею иначе. Я слишком привык к тому, что в жизни должно быть плохо и больно, а иначе что-то не так… Но я действительно не хочу. Я хочу верить, что вы не играете с моими чувствами.

Ганнибал не сказал ничего, продолжая обнимать его крепко.

- Но вы все равно слишком любите входить в образ, - заметил Уилл, не пытаясь вырваться из сладких объятий. - И мне кажется, иногда вы не замечаете, что действительно творится вокруг… Нельзя закрыть глаза на собственные знания и навыки. Ганнибал, поймите, можно что угодно сделать с ищейкой, можно держать ее впроголодь или наоборот - кормить деликатесами с рук, ищейка не растеряет своих навыков. Мне не понравился сегодняшний ужин.

- Почему?

- Потому что мир слишком интересуется нами, - выдохнул Уилл, вновь закрывая глаза.

***

- Со временем любое колющее оружие теряет свою остроту, - произнесла Беделия.

- О чем это вы?

- О том, что вы уже не держитесь вашей линии агрессивной защиты. Это не может не радовать.

Уилл коротко усмехнулся и подался вперед, сцепив пальцы в замок.

- Хотя вы по-прежнему весьма закрыты.

- Должен же я иметь свое собственное пространство в своей голове?

- Разумеется, это ваше право. Я понимаю, что вам сейчас хочется оставить при себе подробности о вашей личной жизни.

- Вы наслышаны об изменениях в ней? - светски поинтересовался Уилл, но меж его бровей пролегла хмурая черта.

- Весьма. Но мы будем работать над совместными проблемами только тогда, когда вы будете готовы, Уилл.

- Не в этот раз, - тот взглянул на часы не без скрытого удовольствия, - время уже вышло. Я могу воспользоваться вашей ванной?

- Да, только не гостевой, - Беделия едва слышно вздохнула, - там что-то произошло с краном, я собиралась вечером вызвать мастера.

Уилл взглянул на нее и чуть улыбнулся.

- Если хотите, - предложил он, - я могу взглянуть.

- Вы разбираетесь в сантехнике?

- Немного. К тому же, работа руками успокаивает.

- У вас есть проблема, которую вы хотите обдумать, но при этом не решаетесь обсудить со мной?

Уилл молча кивнул и поднялся с места.

***

- Ваше стремление подработать становится сильнее.

- Нет, - фыркнул Уилл, соединяя и закручивая детали, - это мое стремление стать более социализированным и общительным.

Ганнибал с интересом посмотрел на него, слегка взъерошенного и мокрого: рукава светло-голубой рубашки были закатаны по локоть, и следы от воды темнели на ткани.

- Я закончил, - сообщил Уилл, не поднимаясь с колен, лишь едва слышно выдохнул в ответ на короткое прикосновение к плечу. Чуть прикрыл глаза, повернул вентиль, прислушиваясь к плеску воды, и только тщательно проверив все соединения труб, наконец встал на ноги и улыбнулся:

- Нравится смотреть, как другие работают, Ганнибал?

- Только на вас, - вежливо подчеркнул тот, и Уилл рассмеялся и попытался пройти мимо.

- Беделия ожидает, что я закончу, и мы начнем ужинать! - шепотом воскликнул он, оказавшись прижатым к стене, но сам прикрыл глаза, позволяя поцеловать себя в шею. - Это невежливо.

- Уилл, вы вынуждаете меня быть невежливым.

- А вы, я вижу, героически сопротивляетесь соблазну! - шумно выдохнул Уилл, отталкивая его руки, - я еще и виноват потом буду, что отвлек вас?

- Это ваше кредо, - Ганнибал не удержался от подколки, но Уилл не обратил внимания, стиснув его за плечи и целуя крепко. Риск показаться бестактным щекотал нервы. И хотя Ганнибал мог позволить себе любую бестактность в доме Беделии, стоило следовать установленным правилам.

- Хватит! - выдохнул Уилл, вторя его мыслям, - не надо так.

Он ускользнул к раковине и наскоро умылся, прижимая холодные мокрые ладони к вмиг раскрасневшимся щекам. Ганнибал смотрел внимательно, не упуская ни малейшей детали, провожая взглядом каждую каплю воды, что согревалась теплом его лица, скользила по бледным мускулистым рукам и срывалась вниз.

- Я тоже хочу продолжения, - отозвался Уилл, не считая нужным скрывать свое состояние, глаза его возбужденно блестели, - но сначала надо оказаться дома.

Ганнибал ощутил, что челюсти сами собой сомкнулись так плотно, будто он коснулся чего-то маленького и хрупкого, приятный спазм от предвкушения обвился петлей вокруг шеи.

- Вы опять на меня так смотрите, - тихо сказал Уилл, стоя к нему спиной, но внимательно глядя на его отражение, глаза в глаза.

- Как?

- Как тогда… в спальне. Что значит этот ваш взгляд?

- Что я хочу вас, - ответил Ганнибал и обхватил его за плечи, склоняясь к его уху. Уилл смотрел то на него, то на их отражение и молчал, редко и отчетливо дыша.

- Вы были несчастливы в детстве? - спросил он вдруг, совершенно невпопад, и Ганнибал замер, тоже перевел взгляд в зеркало. Но Уилл не был отражением, фантазией или миражом, Уилл был настоящим. В его руках.

- У меня было прекрасное детство.

- И любящие родители?

- Замечательные.

- По вам заметно, что вы - любимый ребенок, - проговорил Уилл, почти не моргая и не меняя выражения лица. - Однако в какой-то момент вы этого лишились. В какой-то жестокий момент вы осознали, что мир не вертится вокруг вас.

Ганнибал сдержанно улыбнулся, рассматривая его ухо, аккуратное и розовое на просвет.

- Отпечаток этой потери иногда сквозит через ваши отношения с миром. Прорывается наружу. Вы не любите терять, правда?

Ганнибал коротко кивнул, не вполне поощряя этот порыв критики в его адрес, но Уилл слишком желал высказаться.

- Я завел разговор об этом, - Уилл вдруг развернулся к нему и посмотрел в глаза напрямую, - так как хотел сказать, что этого больше не случится.

- Чего именно?

- Вам так неприятна мысль о внезапной потере, что вы сосредоточены на контроле, избыточном и малоосмысленном. Я не сразу понял… но в итоге догадался, что это страшит вас. Помните тот день, когда вы решили, что меня нет дома?

Ганнибал взял его лицо в ладони, ласково поглаживая кончиками пальцев его по вискам.

- Вы очень хорошо маскируете чувства… - уголки губ его дрогнули, - но я все равно понял ваше состояние. Я много думал о вас, многое понял, и… вы не должны бояться, что потеряете меня. Вы единственный, кто любит меня, кто нуждается во мне, единственный, кто захотел быть со мной близко. Мне нет смысла существовать для кого-то еще.

Ганнибал ничего не сказал, не допуская его слова до сознания, но они все равно просочились как теплые капли воды, впитавшиеся в ткань рубашки. Ганнибал мог бы поспорить, что не боится потерь, что все заменяемо, что бояться чего-либо - позволить этому случиться. И дрожать над чем-то материальным - признак слабости, и гораздо ценнее было все то, что происходит у него в голове и абсолютно полностью принадлежит ему. Но Уилл… Уилл каким-то образом разбил один из прекрасных высоких сосудов, и Ганнибалу оставалось лишь смотреть как собственная правота хлещет на пол и утекает прочь.