- Садитесь ближе к огню, - велел Ганнибал, аккуратно складывая его верхнюю одежду, - Уилл?

- Да. Сейчас, доктор, - выдохнул тот, вороша руками и без того растрепанные волосы. Прошел к камину и с гулким скрежетом пододвинул одно из кресел. Ганнибал вздохнул, но злиться на Уилла за это не имело смысла. Хочешь, чтоб что-то было сделано хорошо - сделай это сам.

- Держите, - коротко велел он, протянув Уиллу поднос с бокалами. Уилл сморгнул дважды, прежде чем взял один, наполовину наполненный чистым виски.

- О, - выдохнул он, рассматривая гладкие грани бокала, но ничего больше не сказал.

Ганнибал аккуратно поместил свое кресло к камину - значительно ближе к Уиллу, чем он позволял себе раньше, во время сеансов. Но теперь он мог в полной мере распоряжаться своим правом на близость.

- Вы голодны, Уилл?

- Что? Нет, совсем нет. Я и забыл, как отбивают аппетит подобные сцены. Скорее наоборот, я нескоро снова смогу есть.

- Во сколько мы обычно ужинаем?

- До девяти вечера, - улыбнулся тот, обнажая светлую полоску зубов, - я прекрасно помню об этом.

Тот кивнул и взял свой бокал, молча отпил немного и приопустил веки, наслаждаясь вкусом.

- Надеюсь, вы не станете настаивать, мне ведь не обязательно будет есть? - Уилл посмотрел на него с сомнением.

- Думаю, что вы измените свое мнение.

- Вы жестокий человек, - решил Уилл, отхлебывая еще виски. Он постепенно оттаял, оцепенение стекло с его потеплевшей души, устремилось вниз, как холодный воздух.

- Распорядок дня не пустая прихоть, мой дорогой, - медленно проговорил Ганнибал, любуясь пламенем сквозь полуопущенные ресницы, и Уилл тихо и насмешливо фыркнул:

- Как хорошо, что у вас нет детей.

- Почему?

- Они бы вас просто ненавидели, - улыбнулся Уилл, а потом поднялся со своего места, подошел к нему и обхватил за плечи крепко. Прикоснулся губами к щеке, стараясь смягчить сказанное.

- Разве вы не понимаете, что рутина - одно из имен стабильности?

- Я все понимаю, - ласково шепнул Уилл в ответ, - но я и не ребенок. В детстве я терпеть не мог всех этих обязательных расписаний.

“И где вы в итоге оказались?” - мог бы спросить Ганнибал, но не стал этого делать, без того все было весьма прозрачно. Его гораздо больше занимало сосредоточенное дыхание и холодный кончик носа, уткнувшийся ему в шею близ яремной вены.

- Вы ведь совсем замерзли, Уилл. Идемте ко мне.

Уилл заколебался, но потом все же уселся к нему на колени. Постепенно согреваясь, он прошептал:

- Я без ума от вас. И мало того, что я без ума, скоро вы лишите меня последних остатков совести.

- Совести? - Ганнибал провел ладонью по его спине, вынуждая расслабиться, и Уилл замер от удовольствия.

- Там снаружи промозгло и сыро, моросит мерзкий дождь, Ивэнса, наверное, уже доставили в лабораторный морг, но там тоже так холодно… Представляете, Ганнибал, Ивэнс сейчас лежит на стальной полке. Я помню, каково это - оказаться на одной из них. Но вместо этого я здесь, - голос его задрожал, будто кто-то натянул его связки, намотав на кулак, - мне тепло, уютно, спокойно, я сижу у огня и обнимаю человека, которого люблю.

- Вы находите это странным?

- Не странным… хотя и странным тоже. Это несправедливо по отношению к Ивэнсу - что я посмотрел на его тело и ушел сюда, а он отправился в морг.

- Что вы чувствуете?

- Я чувствую себя виноватым, - Уилл закрыл глаза, тихо и коротко переводя дыхание, его кадык вздрагивал так отчетливо, что Ганнибал всем телом вбирал эту дрожь.

- За что? - спросил он, не понимая, что именно его дорогой Уилл имеет в виду, - за то, что вы не состоите на службе у ФБР и не смогли предупредить его смерть?

- Не совсем. Я виноват, потому что мне слишком хорошо сейчас, - выдохнул Уилл, замирая в его руках как усталая птица, - мне так хорошо, что сердце едва выдерживает, как мне может быть хорошо в такую минуту?

Ганнибал молча поцеловал его в шею, в самое основание, где темные завитки волос были особенно мягкими на ощупь.

- Почему так?

- Мир жесток, - пожал плечами Ганнибал, продолжая сосредоточенно и нежно целовать его шею, плотно прижимаясь губами к коже.

- Почему?

- Потому что чужая смерть полезна, убийство - это жизнь.

- Мы не первобытные люди. И, тем более, мы не животные.

- Кровь, пролитая человечеством в прошлом, лежит пластами, как нефть.

Уилл приподнял голову и заглянул ему в глаза.

- На дворе двадцать первый век. Все необходимо для жизни можно купить в магазине. Нет причин убивать друг друга.

- Дело не только в материальной выгоде. Эпохи человеческой цивилизации - меньше, чем ничего для эволюции, вы знаете это. Есть много теорий, описывающих действие человеческого мозга, но подумайте сейчас над тем, что люди до сих пор управляемы инстинктами. Вы ведь любите механику - рассмотрите работу мозга с этой точки зрения с той разницей, что в качестве рычага воздействия используются слова и образы. То, что вы называете совестью - не что иное, как последовательность реакций, основанных на таких инстинктах, как потребность в социализации, например. Что такое ваше чувство вины за то, что вам хорошо сейчас? В течение миллионов лет среди стайных зверей выживали те, кто обладали способностью делиться. Щедрость всегда считалась добродетелью, духовной ценностью, но это не более чем механизм выживания.

Взгляд Уилла, такой теплый вначале, вновь стал холоднее, но Ганнибал продолжал говорить то, что считал нужным. Уиллу совершенно не стоило так волноваться из-за того, что кто-то там угодил в морг.

- Вы считаете, что виноваты, вы не делитесь, эгоистично потребляя тепло, поэтому вы тащите за собой Ивэнса. Ваша привычка быть добрым к мертвецам и не бросать их служит плохую службу. Ивэнсу, как ни парадоксально, уже все равно, его не существует. Точно как и Хоббса, и его дочери, и всех тех, кого вы не можете бросить.

- Звучит ужасно, - выдохнул Уилл, опустив голову, - доктор, вы просто… это так цинично. По-вашему, любовь тоже всего лишь инстинкт?

- Не всего лишь, а алгоритм работы.

- “Леда и лебедь”, - сощурился Уилл, - это о любви или об инстинктах?

- Почему вы противопоставляете? - поинтересовался Ганнибал, - будто это что-то скверное?

- Низводить культурные ценности до инстинктов всегда скверно. По крайней мере, для меня.

- Я не хотел вас задеть, - пробормотал Ганнибал, вкрадчиво поглаживая его по затылку, - вы прекрасны, Уилл.

- Я думал, вы гораздо трепетнее относитесь к культурным и духовным вопросам. Опера, картины… Но при этом весь смысл у вас, куда ни кинь, одно только потребление.

- Возможно, человек задуман природой как потребитель.

- Это вы задуманы природой как потребитель, - Уилл ткнул его пальцем в плечо. Ганнибал смиренно склонил голову и посмотрел на Уилла, чуть прикрыв глаза. Тот выглядел просто замечательно - обвиняющий, взволнованный, даже страстный. О, как восхитительно было ощущать это, как славно было, что Уилл не погрузился в тихие воды своей закрытой души, а остался с ним.

- Что вы чувствуете сейчас, Уилл?

- Мое чувство вины потускнело, - буркнул тот, потянувшись к своему бокалу, и отпил из него. - Это все из-за ваших отвлекающих бесед. Скоро вы точно съедите мою совесть.

- Когда механизмы психики выходят из строя, их необходимо лечить.

- Как же вы любите играть словами!

- А вы разве нет?

Уилл не ответил, прижавшись губами к его губам, привкус виски, дубового дыма, был невероятно ярким. Ганнибал обнял его покрепче, не собираясь выпускать из объятий, и Уилл не стал возражать, угнездившись уютно. Переведя дыхание после поцелуя, он допил остатки виски и достал смартфон.

- Желаете взглянуть на фото с места преступления?

- Если вы хотите, чтоб я сделал это, разумеется, да. Как вы там оказались?