- А я? - буркнул Кили.
- А ты выжил, визгун горластый, - усмехнулся Фили, - хотя все говорили, что умрут оба, и что такие семимесячные малявки обычно не жильцы.
- Матушка об этом не рассказывала!
- Конечно, стала бы она о таком говорить! Над тобой дышать боялись, а ты вел себя просто ужасно. И выглядел ужасно! - Фили вдруг расхохотался, - я ожидал крутого братика, даже поделил игрушки, не пожалев деревянный топор, принес все это тебе, думаю, сейчас играть станем - вот веселье начнется!
- А я?
- А тут лежит какой-то зареванный батон в пеленках, весь красный от плача! И сопли по всему лицу.
- Прям уж по всему? - недоверчиво сощурился Кили.
- Вот прям вот так, - усмехнулся Фили, потер его по щекам. - Тут я решил, что с тобой каши не сваришь, спросил у папы, на кой ляд нам орущий батон, а тот сказал, что ты вырастешь и станешь нормальным, правильным, хорошим гномом. Я папе поверил. Вот, до сих пор жду…
- Ну ты меня всего опустил! - воскликнул Кили и накинулся на брата, повалил на пол. Фили хохотал, припоминая и поломанный топор, и заблеванную лошадку, и пеленки, которые он едва не самолично стирал.
- А вообще, - выдохнул Фили, когда слегка успокоился, и помог брату подняться, - это было страшное время. И я очень рад, что ты появился.
- Я, знаешь ли, тоже, - фыркнул Кили и притянул Фили к себе, обнял крепко-накрепко. - А что Бильбо?
- А Бильбо сейчас разве что Гэндальф и поможет, - посерьезнел Фили. Глянул Кили в глаза, - если уж маме было тяжело на седьмом месяце, то что ждет нашего хоббита - даже подумать страшно. Странно, что Торин забыл об этом.
- Он обо всем забыл, кроме Эребора, - вздохнул Кили, - надо наточить мечи как следует. Иначе оба получим выговор с занесением в грудную клетку.
- Да, давай, - кивнул Фили и вновь принялся за дело. Точильный камень двигался на удивление ладно, высекая искры из стали.
***
Прошла еще неделя томительных, тоскливых переговоров, потом другая. Бильбо не стал больше участвовать в советах, отмахиваясь дурным здоровьем, а время шло, и воздух словно сгущался перед бурей.
Только в шатре у Трандуила словно ничего не менялось. Первый завтрак, второй, вместо ланча – бокал вина, а то и два. Настроение было никудышным, не жил, а выживал, как лодка с пробоиной: качается на волнах ни туда, ни сюда, вот-вот хлебнет воды по самый борт и пойдет ко дну. Гэлион совсем перестал церемониться, злоупотребляя ключами от сундука с вином.
- Король узнает, - пробормотал Гэлион, разглядывая вино на просвет, - лишит меня должности. А что делать?
- Понятия не имею, - отозвался Бильбо, неосознанно поглаживая себя по животу. Даже хорошо, что Торин не видел его таким. Очень хорошо. Торин говорил бы гадости, прижимаясь ухом чуть повыше пупка, шептал бы, что Бильбо никчемный, никудышный отец и партнер. Торин бы отымел его, поставив на четвереньки, потому что иначе невозможно было. Дурное настроение моментально ударило в голову похлеще вина. Не было рядом Торина, никто не говорил гадостей, никто не драл, прихватывая зубами за загривок, никто не прикасался к набухшей груди и не сцеживал редкие пока что капли.
- Чего ревешь? - флегматично поинтересовался Гэлион, разливая остатки по кубкам.
- Мне кажется, что я словно яблоко, упавшее в быстрый ручей. Куда меня принесет? - пробормотал Бильбо сквозь слезы и стер их, - где я окажусь? Я не знаю.
- Я вижу, ты совсем раскис. Но ведь не так плохо быть яблоком в ручье. Есть и другие, гораздо более неприятные расклады…
Бильбо так и не узнал, что хотел сказать Гэлион, потому что в шатер ворвался Леголас. Гэлион тут же подхватился с места, изящно пнув пустую бутылку в угол.
- Мой принц, вы что-то…
- Орки, - рявкнул Леголас, накинув на себя кожаную кирасу. Гэлион, дыша в себя, ловко и аккуратно затянул на нем все ремни, прочно застегнул пряжки.
- Мистер Бэггинс, - Леголас обернулся к хоббиту, - там, снаружи, творится нехорошее. Я тебя прошу - не выходи наружу. Не в твоем положении.
- Орки напали на лагерь?!
- Очень много орков. Гэлион, вы что, пили?
- Да, - потупился тот, - вино из виноградников Дорвиниона.
- Вон как, - криво усмехнулся Леголас, - тогда выпейте еще. И не выходите наружу, пока я или отец не разрешат. До скорой встречи, мистер хоббит.
- До встречи! Удачи! - воскликнул Бильбо, и голос его сипло оборвался. Он проводил взглядом Леголаса, а потом уставился на Гэлиона. Тот послушно тянул пробку из новой бутыли, поглядывая на хоббита:
- Надеюсь, мой друг, тебя не тянет геройствовать и сражаться?
- Мне горько слышать все эти крики, - выдохнул хоббит, вторя его высокому слогу, - но я бы сейчас хотел оказаться в Эреборе.
- Там, наверное, безопасно. Твои друзья-гномы вполне смогут отсидеться за каменными стенами.
- Наверное, - выдохнул Бильбо, вслушался в звуки битвы.
Та самая буря, которая должна была случиться.
Гэндальф был готов к этой буре, люди и эльфы тоже. Битва гремела, как гроза, а Бильбо ничего не мог поделать и был очень благодарен тому, что он сейчас здесь, с эльфами. В таком состоянии, каком он был, Бильбо не смог защитить даже самого себя. Гэлион оставил ему початую бутыль вина и ушел - его помощь и нехитрые навыки требовались в госпитале, развернутом прямо под открытым небом. И хоть порой Бильбо было очень страшно, он не решался выйти из шатра, оставленный всеми. Поглаживал себя по животу, успокаивая будущего ребенка в том, что опасности нет. Ее и не было, несмотря на то, что в каждую секунду волна орочьей атаки могла докатиться и до сердца эльфийской ставки, ведь эльфы и люди сражались храбро.
Бильбо сидел один, ничего не зная о происходящем вокруг. Он думал, что Торин наверняка укроется в горе - но почему же ветер приносил приказы на кхуздуле? “Держать строй”. Бильбо узнал бы эти слова и через полсотни лет, даже если бы никогда больше не услышал. Да, кхуздул был сложен… но забыть его было нельзя.
***
Торин едва не погиб.
Гэндальф был там, в гномьей ставке, у полумертвого Торина, и Гэндальф сделал все возможное. А потом отдал ему Аркенстон, потому что Торин заслужил. Без гномов ничего не вышло бы, без Торина и Даина, который шел ему на подмогу.
Фили и Кили, оба израненные и изувеченные в битве, сидели молча и тихо, слушали, как хрипло дышит Торин - и как устало вздыхает Гэндальф.
- Ты знаешь, - проговорил Торин, наконец, и кровь напитала свежие, белые повязки, вначале бледно, как арбузный сок, затем ярче и ярче.
- Что?
- Я кое-что переосмыслил. Мы однажды говорили об этом с хоббитом, - выдохнул Торин, разглядывая искрящийся Аркенстон, - помнишь историю о Сильмариллах?
Гэндальф кивнул, а Торин задумчиво огладив подбородок, чистый, отмытый от грязи, запекшейся крови и копоти, сказал:
- Можно сделать так, чтоб он оказался среди звезд? Слышал, что дед говорил о камне? Что якобы однажды он упал на землю с небес, сорвавшись неосторожно. Можно отправить его обратно?
- На небо?
- Да, - Торин откинулся на подушки и продолжил, бледный и серьезный, - сделай это, когда я уйду. На земле от него слишком много проблем. А на небе… мой народ будет видеть его каждую ясную ночь.
- Я постараюсь, - сказал Гэндальф, и Кили едва не рассмеялся, кровь вновь потекла с его лица и закапала вниз. Но потом он с ужасом сообразил, что ни дядя, ни Гэндальф не шутят.
- Так будет лучше, - выговорил Торин и тяжело сморгнул, - а сейчас я слишком устал и хочу отдохнуть. Приведи ко мне хоббита.
Гэндальф выполнил его поручение.
- Торин желает тебя видеть.
Бильбо стоял за спинами, пока его не окликнули, не расступились. Торин лежал, глядя вверх, смертельно бледный, с уголка губ текла слюна вперемешку с кровью, надувалась блестящим алым пузырем.
