- Зачем?
- Собираемся на совет. Пойдем?
- Да, да, конечно, - закивал Бильбо, больше всего желавший остаться в одиночестве. Но не мог же отказаться от лестного приглашения на совет.
Хотя толку от него там не было никакого. Почти все, что говорил Трандуил, Бильбо пропустил мимо ушей, рассматривая его изящную фигуру и раздумывая над тем, как же удобно быть эльфом, высоким и стройным. Или так, или сидеть в Шире. Вот где он чувствовал себя удобно, ловко и не задумывался о собственной неуклюжести. Что могло быть лучше Шира?
Гэндальф поймал его задумчивый взгляд и едва заметно улыбнулся.
- Быть может, - подал идею Бард, - распилить этот злосчастный камень? Ограним его части по отдельности, я слышал, гномы так делают. И никто не останется внакладе.
- Торин будет сражаться за Аркенстон до конца, - вздохнул Бильбо, хотя ему не давали слова. - И если так сделать, то он точно объявит всех своими врагами.
- Думаю, просто так этот камень не разбить, - заметил Гэндальф, - раз он не сгорел даже в пламени дракона.
- Значит, надо ужесточить осаду, - решительно воскликнул Бард, - мы же не можем стоять тут вечно. Припасы у гномов должны скоро кончиться, и Торин должен согласиться!
- Давайте поговорим с ними еще раз, - проговорил король эльфов, высокий и прекрасный, и все невольно на него залюбовались, а Бард замер, прикусив губу. - Мне достаточно лишь тех камней, что принадлежат эльфам по праву.
- Нам нужно больше, - вздохнул Бард, - но я же не прошу Торина отдать все или половину. Предлагаю завтра вновь выступить с переговорами.
И никто ему не возразил.
***
Бильбо не ожидал, что его потянут на переговоры, но Гэндальф, опустившись перед ним на колено, сказал:
- Я не могу заставлять или принуждать тебя, Бильбо, но ты сам понимаешь, что можешь повлиять на Торина.
- Как? - выдохнул хоббит, - не больно-то я ему нужен.
- Может, ему напомнить о тебе? Он стал неимоверно упрям и жесток, и я не стал бы с ним церемониться, но я никак не могу поверить в то, что он потерял совесть и честь.
- Не потерял, - жалобно вздохнул Бильбо, которому, несмотря ни на что, не хотелось, чтоб окружающие ругали Торина, - просто у него своя правда.
- Нам нужен компромисс, - Гэндальф выпрямился и похлопал его по плечу, - и мы должны его найти.
Но Торин не желал никаких компромиссов. В ответ на предложение мира, на еду и питье, он ответил смехом - насмешливым и яростным, будто нашел в недрах Эребора неистощимую кладовую, или научил своих гномов питаться камнями.
На призыв о благоразумии он тоже не ответил. Бильбо стоял за спинами соратников и глядел на Торина, вскочившего на парапет. Торин был в доспехах, не просто в бригантине - на нем красовались кованые наплечники, сталь выглядела ослепительно яркой и прохладной, как весенний снег. Торин насмехался над всеми, уверенный в себе.
- И тебе наплевать на разрушенный Эсгарот? - попытался пристыдить его Бард.
- Я обещал вернуть долг, - сказал Торин, - а вы меня ограбили. Мне не стыдно перед ворами. Я вижу, вы и взломщика с собой привели.
Бильбо едва не провалился под землю, поняв, что Торин заметил его - но все же вышел чуть вперед, не в силах поднять голову. Одежда уже давно ничего не скрывала, и от этого Бильбо чувствовал себя совсем несчастным.
- Значит, у тебя все хорошо? - поинтересовался Торин, нехорошо ухмыльнулся, - я рад, что за тобой ухаживают и, ммм… необходимыми вливаниями.
- Мистер Бэггинс пришел к нам, - заявил эльфийский король, вскинув голову, - за помощью в его положении, которую вы, Торин, не могли ему оказать. Но, в случае если он захочет вернуться к вам, я мог бы содействовать…
- Нет, - отрезал Торин, мгновенно почуяв, чем дело пахнет. - Никаких содействий, никаких полуросликов. Да, я первоначально настаивал на том, что мистер Бэггинс останется со мной, но он предпочел вероломно сбежать.
Бильбо вздрогнул, никак не мог сдержаться. И посмотрел на Торина. Тот сощурился.
- Я не в ответе за действия мистера Бэггинса, - скрестил он руки на груди, - если он посчитал, что будет чувствовать себя лучше с эльфами и людьми, так тому и быть.
Бильбо потерял ход игры, не понял всей комбинации, но Торин явно отказался, заметив ловушку. Это была политическая интрига, в которой Бильбо оказался всего лишь пешкой, но он был живым существом! И как же больно все это было, пусть даже ты лишь пешка и средство для надавливания на Торина. А давить на него было бесполезно, уж очень он был уверен в себе и непрошибаем.
- Не хочешь - не надо! - воскликнул Бильбо, ломая, возможно, ход переговоров, но ему было наплевать сейчас. - Этой мой ребенок, и ты к нему отношения не имеешь!
- Не знал, что ваш народ склонен вытаскивать семейный сор на всеобщее обозрение, - усмехнулся Торин невозмутимо, - но пусть так. Спорить с тобой не стану, полурослик.
- Пусть так! - воскликнул Бильбо, чтоб оставить за собой последнее слово, хоть что-нибудь оставить за собой, в горле стоял комок, и Бильбо все ждал, ждал, ждал, что Торин скажет, мол, я так не думаю, Бильбо, я хочу, чтоб ты был рядом. Но минуты шли, минуты текли, Торин и в помине не собирался говорить такого. Бильбо отошел за спину Гэндальфа, потом побрел в направлении охраны. Нет, больше никаких советов, никаких переговоров, никаких политических игр. Там, где эльфийский король терял красивые камни, Бильбо потерял ни много, ни мало - своего верхнего, которого любил, несмотря ни на что.
***
- Так проходит мирская слава, - хмыкнул Фили, сдул пыль с точильного круга. Смазал его остатками масла, найденного в одной из разрушенных мастерских, и уселся, попытался привести его в движение.
- Ты это о чем? - спросил Кили, - об Эреборе? Или о точиле?
- Обо всем. У всего есть свой рассвет и свой закат. Подай мне нож.
- Держи, - Кили протянул ему нож, сощурился и тронул его за плечо: - ну так о чем ты? И что ты думаешь о дяде?
- А чего о нем думать? Он прав. Мы не должны отдавать даже часть сокровищ под таким нажимом.
- И с полуросликом он прав?
- Забирай свой нож, - Фили даже не обернулся на брата. - И подай мне мой меч.
- Держи. Ну, так что? Бильбо сглупил, конечно, но это же не повод вот так обращаться с ним?
- Лес рубят… - фыркнул Фили, поворачивая лезвие под нужным углом, чуть повел плечами, когда искра ожгла палец. - Слушай, хоббит вообще сглупил, что с нами пошел. Изначально. И потом не раз еще глупости делал, но без него моя черепушка давно бы валялась в мушином овраге Лихолесья. И я считаю, что дядя сделал для хоббита лучшее, что он мог сделать.
- Что он сделал?
- Что-что, ну не тупи, - буркнул Фили, слова заглушил скрежет и шипение металла о камень, - следовало сразу отдать его Гэндальфу, как тот появился.
- Да с какой стати Гэндальфу-то?
- Мозги свои в ход пусти, братец, - Фили раздраженно проверил остроту заточки пальцем, - хоббит зачал, судя по всему, аккурат полгода назад. Еще через месяц у нас было бы два трупа.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что на седьмом месяце это обычно и случается, Кили. Ты, конечно, ни хрена не знаешь и не помнишь, - Фили остановил круг, поднялся и посмотрел ему в глаза, - но ведь ты едва не убил матушку.
Кили уставился на брата вначале мрачно и исподлобья, но потом губы его задрожали, и он выдохнул:
- Как это?
- Так это, - сощурился Фили, стиснул его плечи, - однажды мама сказала, что у меня появится братик или сестричка. Я чуть с ума не свихнулся от радости, на ушах ходил, а папа, дядя Фрерин и дядя Торин сидели, переглядываясь, словно в воду опущенные. А мама смотрела на меня и сердито говорила, что все будет хорошо, потому что она так решила.
- И все ведь было хорошо!
- До седьмого месяца, - вздохнул Фили, светло-голубые глаза чуть затуманились от далеких воспоминаний, - я ведь частенько прибегал к родителям в кровать и спал с ними, мне очень нравилось так делать. Потом мне запретили, потому что я брыкался во сне. А я… ну а что я, я соображал плохо, висел на ней днем, теребил, требовал внимания, тяжело ей было. В общем, однажды меня отдали дяде Торину и сказали, что мы с ним пойдем в путешествие. А я все понял, в один момент, потому что матушка выглядела так скверно, так устало, и я вдруг испугался, что уйду с Торином, а вернусь - и ее не станет! Я разрыдался и остался дома, забрался на потолочную балку и лежал на ней плашмя, вцепившись покрепче. И на меня махнули рукой, потому что собрались лекари, помощники, полон дом незнакомцев. Я лежал, дышал пылью и ревел каждый раз, как слышал “безвыходное положение”, “рискованная ситуация”, “можно попробовать, но других детей никогда не будет”. И папа согласился, чтоб никого больше не было, чтоб только маму спасли.
