По аудитории прокатываются смешки, он ловит себя на том, что ему нравится эта группа, очень смышленые ребята.

- Но если отвечать на ваш вопрос серьезно, - продолжает Уилл. – То ряд ученых связывают пироманию с патологическим стремлением к власти, к социальному престижу. И я должен признать, что их подход не лишен рационального начала.

Второй предсказуемо поднимает руку Джиневра, когда они переходят к теме расстройств половой идентичности.

- Профессор, мы говорим о том, что половая идентичность определяется психосоциальными воздействиями, но что, если это не так? Есть ведь данные, что строение некоторых участков мозга транссексуалов отличается от строения таких же участков мозга обычных мужчин и женщин. Они скорее близки к участкам людей противоположного пола. Что, если все это – одна большая ошибка природы, а психика – лишь следствие?

Уилл одобрительно кивает.

- Я знал, что вам не даст покоя эта тема, мисс Бойлд, - говорит он, щелкая пультом и выключая проектор. – И вот именно с вашего доклада мы начнем наше следующее занятие. Все свободны.

Помещение наполняется шорохом страниц, звуком шагов и голосов. Уилл садится за стол, в ногах шуршит пакет с мясом, ему кажется, что он чувствует этот запах даже сквозь слои бумаги и полиэтилена.

Он снимает очки, трет воспаленные от недосыпа и усталости глаза. В такие моменты он хочет плюнуть на все и вернуться обратно. К Джеку, который всегда знает, что для него лучше. К Алане. К… Нет. Он не вернется.

Ему слишком много лет, чтобы надеяться на кого-то другого. Хватит. Тем более, когда он доверился в прошлый раз… То ничего хорошего из этой затеи не вышло.

Уилл трет бок, под тканью рубашки пальцы нащупывают выпуклую полосу шрама, он морщится от фантомной боли. Неожиданно пробудившаяся память вдруг подкидывает ему воспоминания о том, какие сильные у Ганнибала руки, и как же больно падать спиной на бесчисленные безделушки в чужом кабинете, а потом получать локтем по солнечному сплетению.

Поняв, что сидит в прострации уже добрых десять минут, Уилл встает, берет пакет и собирается было погасить в аудитории свет, как вдруг останавливается. Он прищуривается, силясь разглядеть фигуру на дальнем ряду.

- Вы кого-то ждете?

Человек остается неподвижен. Уилл делает несколько шагов вперед, за последние пару лет его зрение ухудшилось, и теперь он не всегда уверен в том, что видит. Может, кто-то просто оставил одежду, а ему, параноику, мерещится человек?

Уилл отгоняет дурацкие мысли и, перебарывая страх, резко поднимается по широким ступеням. Нет, это человек… Просто спящий студент, уткнувшийся в сложенные руки.

- Эй, с тобой все хорошо? – Уилл трясет незадачливого парня за плечо. – Знаешь, ты – первый студент, которому было так скучно на моей лекции, что он…

- Не скучно, профессор Дэвис… Или лучше Грэм? Я просто устал с дороги.

__________________________

Фраза про “сигара - это просто сигара”, предположительно высказанная Фрейдом, означает то, что не во всех явлениях следует искать глубокий смысл и подтекст, ибо его там просто нет. И это идет в разрез со многими положениями его теории. ;)

========== Часть 3 ==========

В тусклом свете ламп чужое лицо кажется неестественным, слепленным из воска. Словно чья-то злая шутка… Сердце Уилла пропускает удар. Потом еще один. И, кажется, еще.

В легких критически не хватает воздуха, он открывает рот, двигает челюстями, словно выброшенная на берег рыба, но не может вдохнуть. Все тело прошивает судорогой.

Это паническая атака, понимает он.

- Дыши, Уилл, дыши, - Ганнибал заглядывает ему в лицо внимательно, почти обеспокоенно. – Расслабься.

Уилл закрывает глаза и вздрагивает, как от удара, когда чужая рука касается его затылка, чуть надавливает на закаменевшие мышцы, разминая.

- Не бойся меня, Уилл, - негромко говорит Ганнибал. – Если бы я хотел, ты был бы мертв уже давно. Ты вечно выбираешь дома на отшибе, а в этом нет даже противопожарной системы, не говоря о сигнализации. Твои собаки меня знают, так что я бы вошел без единого препятствия… Но я не вошел, Уилл. Я пришел к тебе сейчас, я хочу поговорить.

Уилл открывает глаза, несколько раз быстро моргает, словно от яркого света, тянется было поправить очки, но рука замирает на полпути в неловком жесте.

Ганнибал улыбается ему и сам поправляет злополучные очки.

- Пора менять, эти стекла тебе уже давно не подходят. Да и оправа… Что это, скотч? Серьезно? Ты все тот же, Уилл Грэм. Возможно, именно это мне в тебе и нравится.

- Зачем ты здесь? – странно хриплым, совершенно чужим голосом спрашивает Уилл. – Ты ведь пришел за мной?

- Не «за тобой», Уилл, а к тебе. И это, поверь мне, большая разница.

- Что тебе нужно? - Уилл боится пошевелиться, чужая ладонь все так же лежит на его затылке, тяжелая и теплая.

Он думает, что Ганнибалу не составит никакого труда в два счета свернуть ему шею, отряхнуть руки, переступить через его труп и уйти, как он это умеет делать, – совершенно незаметно, словно призрак.

- Мы давно не виделись. Я скучал по тебе.

Уилл не знает, что ответить, что сделать. Он просто стоит, загипнотизированный, лишенный всякой воли и силы.

Вот она, хрестоматийная беспомощность жертвы. Он ненавидел эту тему и старался отодвинуть в лекциях как можно дальше. Потому что каждый раз, когда на слайдах мелькали симптомы и фотографии, он думал только о себе.

О своих ватных ногах. О руках, что плетьми свисают вдоль тела. О мокрой спине.

О Ганнибале.

Который здесь, перед ним, из плоти и крови, непривычно загорелый, пахнущий так же, как и при их последней встрече: чистотой, горечью свежескошенной травы, соленым морем. Кровью. Болью. Страхом.

И желанием.

Уилл знает, жажда не оставила Ганнибала, иначе зачем он здесь, в занесенном снегом канадском городке, где из культурных развлечений – университетская библиотека да студенческий камерный театр?

Но Уилл знает и то, что мог бы сопротивляться. Рвануть, что есть мочи, закричать, ударить… Его бы могли услышать. Хотя битва заведомо будет неравной: им ведь уже приходилось выяснять, кто из них чего стоит. И в вульгарной драке утонченный доктор Лектер ничуть не хуже, чем в изысканной готовке человеческого мяса.

В прошлый раз Уилл отделался сотрясением мозга, сломанными ребрами, вывихом запястья и проникающей раной. Ему повезло – сказали врачи. Но везение здесь было не причем: Ганнибал просто хотел продлить его агонию, насладится всем букетом, не упустив ни ноты.

- Ты скучал по мне, - говорит Уилл медленно, словно каждое слово вырывается из его горла мотком колючей проволоки. – Или по моему мясу?

Ганнибал чуть хмурится, светлые брови сдвигаются к переносице, хватка руки на затылке крепчает. Уилл почти слышит хруст сворачиваемых позвонков.

- Я скучал по твоим глазам, Уилл. В них столько страха, драмы… И воли. Честно, я не встречал таких глаз больше.

Уилл представляет, как Ганнибал вынимает его глазные яблоки и за ними протягиваются розоватые, с примесью алого нити зрительного нерва и центральной артерии сетчатки. Рисунки из учебника анатомии горят раскаленными углями.

- Знаешь, Уилл, я ведь нашел тебя почти сразу, как ты пересек границу Штатов. Я был уверен, ты не оставишь собак, для тебя это было бы равносильно предательству. Будешь заниматься тем же, чем и до этого, ведь выйти из зоны комфорта сложнее, чем может показаться на первый взгляд, верно? – Ганнибал замолкает, усмехается, его пальцы зарываются Уиллу в волосы, чуть тянут назад. – Профессор Оливер Дэвис… Почему же тогда не Джон Смит? Или Джон Сноу, раз уж это Канада? Честно, не думал, что Джек Кроуфорд может быть настолько… Некомпетентен.

Последнее слово Лектера буквально печатает, прижигает, клеймит Джека Кроуфорда, с шипением, дымом и запахом паленой кожи.

- В какой-то момент мне даже показалось, что они хотят, чтобы я тебя нашел. – Ганнибал улыбается каким-то своим мыслям. - Ловят на живца.