– Тогда назови цену.

– Когда мы произвели первое скрещивание, процесс фертилизации объединил открытую клетку прогоаса с клеткой собаки, но произошел ряд странных сцеплений. Результат расходился и с нашими прогнозами, и с тем, что ты нам сообщил.

Трент глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Все выглядело так, будто собачий геном вел себя, как хищник, и жестко связывал доминанту прогоаса, – продолжал Гер. – Каждый раз, как мы повторяли процесс, происходило то же самое. Насколько мы знаем земную биологию, этого не должно было быть. Химия крови наших животных основана на элементе, который вы называете медью. У нас на планете мало железа, но те немногие земные особи, которые у нас были, доказали, что в процессе скрещивания всегда доминирует медь. Разумеется, без генератора микеза нельзя открыть клетку, чтобы произвести подобное скрещивание, но все же…

Трент закрыл глаза, снова открыл их.

– То, что я тебе сейчас расскажу, больше никто не должен услышать…

Он замялся.

На щеках веганина появились вертикальные линии – признак задумчивости.

– Да?

– Когда я проводил здесь исследования, я скопировал схему генератора микеза. Мне удалось воспроизвести модель на Земле. С ее помощью я вывел линию гончих. – Он облизнул губы кончиком языка. – На Земле тоже есть формы жизни, биохимия крови которых основана на меди. Одна из них – обычный кальмар из нашего океана.

Гер опустил подбородок, не сводя взгляда с Трента.

– При помощи генератора я соединил доминантные гены своих собак с рецессивными генами кальмара.

– Но они не могли размножаться естественным путем. Они…

– Конечно, нет. Гончие, которых я отправил тебе, не имели отцов уже шесть поколений. Я оплодотворял их с помощью генератора. У них была только женская часть генотипа, открытая для связывания с другими генами.

– Но зачем?

– Потому что, исходя из наблюдений за прогоасами, я знал, что собаки превосходят их, но их все равно можно улучшить с помощью подобного скрещивания. Я надеялся, что смогу сам произвести его.

Веганин уставился в пол.

– Как это ни прискорбно, Варли, но у меня есть доказательства, что ты говоришь правду. Однако гордость моей планеты не позволит мне предать это огласке. Может быть, старейшины передумают.

– Ты меня знаешь, – сказал Трент. – Я даю тебе слово.

Гер кивнул.

– Как ты говоришь, Варли, я тебя знаю. – Он провел тремя пальцами по гребешку на голове. – Узнав тебя, я, возможно, стал придавать гордости своего народа не такое большое значение. – Он кивнул своим мыслям. – Я тоже сохраню все в тайне.

У него на лице мелькнула легкая веганская улыбка и тут же исчезла.

Тренту вспомнилась голова бигля, которую он видел под куполом парашюта, когда пришел в себя.

– Мне бы хотелось увидеть этих животных.

– Это можно… – Лай собачьей стаи где-то поблизости не позволил Геру договорить. Он встал, поднял жалюзи и поддержал голову Трента. – Смотри, друг Варли.

Трент увидел, как стая гончих преследует по сине-зеленой веганской равнине стаю местных животных, ичиков. У гончих была типичная морда бигля и белая с коричневым шерсть. У каждой собаки было по шесть ног.

Винсент Куган пожевал нижнюю губу, глядя, как на судовом мониторе увеличивается изображение его родной планеты.

– Что такое срочное могло заставить Паттерсона отозвать меня из поездки по подбору материала для Библиотеки? – пробормотал он.

Повернувшись к Кугану, главный навигатор обратил внимание на то, как осунулось лицо библиотечного чиновника.

– Вы что-то сказали, сэр?

– А? – Куган понял, что размышлял вслух. Глубоко вздохнув, он выпрямился перед монитором и сказал: – Хорошо, что я возвращаюсь в Библиотеку.

– Домой всегда приятно возвращаться, – согласился навигатор, глядя на изображение планеты на мониторе.

Это был мир садов и холмистых равнин, вращавшийся под лучами старого солнца. По неглубокому морю скользил круизный лайнер. Вокруг уходивших в глубь материка башен с лифтами сгрудились известково-белые домики с плоскими крышами. По равнинам текли спокойные, извилистые реки. Среди деревьев и цветов порхали гигантские бабочки. Люди гуляли, читали книги или отдыхали в креслах, а перед глазами у них висели экраны-сканеры, предоставлявшие полный обзор.

Когда включилась система посадки, по кораблю прошла дрожь. Куган почувствовал, как у него под ногами пронеслась волна энергии. Его охватило радостное чувство возвращения домой, ожидание, обострившее все ощущения. Этого хватило, чтобы исчезло беспокойство по поводу неожиданного отзыва из командировки и недовольство из-за потраченного впустую года работы.

Этого также хватило, чтобы ослабить горечь, с которой он вспоминал слова, нацарапанные у главного порта корабля на одной из далеких планет. Слова вырезали прямо под крылатым сапогом – эмблемой Галактической библиотеки, – видимо, лазерным резцом Гернсера.

«Возвращайтесь домой, мерзкие грызуны!»

Мерзкие грызуны уже дома.

Колдуэлл Паттерсон, директор Галактической библиотеки, сидел за столом у себя в кабинете глубоко под землей и держал в руках лист бумаги цвета металлик. Он был стар – даже по меркам восемьдесят первого века, когда дожить до шестисот лет стало обычным делом. Говорили, именно столько он проработал в Библиотеке. Бледную макушку покрывали редкие клочья седых волос. Испещренное морщинами лицо и крючковатый нос делали его похожим на древнюю птицу.

Когда Куган вошел в кабинет, с видеоэкрана на столе у Паттерсона раздался сигнал. Директор щелкнул переключателем, жестом пригласил Кугана садиться и устало ответил на вызов:

– Да.

Куган устроился на стуле, поджав длинные ноги, и краем уха слушал разговор на экране. Насколько он понял, к планете приближалось какое-то инопланетное судно, желавшее получить разрешение на приземление в особых условиях. Куган окинул взглядом знакомый кабинет. Дальняя стена за спиной у директора была сплошь покрыта панелями, циферблатами, переключателями, реостатами, динамиками, микрофонами, осциллографами, кодовыми устройствами и мониторами. На боковых стенах располагались ромбовидные передатчики для реализации изображений. На стене с дверью висели восемь миниатюрных мониторов, каждый из которых был настроен на разные информационные передачи из Библиотеки. Все звуковые переключатели были поставлены в беззвучный режим, отчего в комнате царил непрерывный тихий гул.

Паттерсон начал стучать пальцами по столешнице, угрюмо уставившись в монитор на столе. Наконец он сказал:

– Так скажите им, что нам негде устраивать почетный прием. Эта планета занимается исследованиями и поиском знаний. Скажите им, чтобы садились на обычном космодроме. Я готов придерживаться Кодекса и выполнять любой приказ правительства, который мне по силам, но у нас просто нет объектов для того, что они требуют. – Директор нажал на переключатель на мониторе и повернулся к Кугану. – Что ж, Винсент, я вижу, что зеленая гниль Гесперид вас миновала. Полагаю, вам не терпится узнать, почему я вас отозвал?

«Старый фигляр все так же склонен к нравоучениям», – подумал Куган и сказал:

– Я все-таки не робот.

На лице у него мелькнула кислая улыбка. Паттерсон нахмурился, поджав синеватые губы.

– У нас новое правительство, – сказал он.

– Вы поэтому меня вызвали? – спросил Куган, вновь переживая чувство обиды, которую пришлось проглотить, когда он получил приказ о возвращении.

– В некотором роде да, – сказал Паттерсон. – Новое правительство намерено подвергнуть все трансляции из Библиотеки цензуре. Цензор находится на борту того корабля, который сейчас садится.

– Это невозможно! – выпалил Куган. – Устав категорически запрещает вмешиваться в трансляции или работу Библиотеки! Я могу процитировать…

– Каково первое правило Библиотечного кодекса? – тихо перебил Паттерсон.