Исанн уже не замечала, что ее пальцы побелели от слишком сильной хватки, не обратила никакого внимания на жалобный хруст стекла… только стряхнула с ладоней окровавленные осколки.

Планшет с грохотом врезался в стену, оставив на ней неглубокую вмятину.

О том, что произошло после этого, разведчица могла лишь догадываться: в памяти остались обрывочные, неясные образы. Может, оно и к лучшему: безобразная истерика — отнюдь не то, что хотелось бы запомнить во всех подробностях.

Спустя какое-то время девушка обнаружила, что лежит на кровати лицом вниз, комкая в руках простыню. Подушка была мокрой от слез.

Окончательно рассудок прояснила резкая боль: в ладонь будто засадили с десяток игл, да так там и оставили.

«Могло быть гораздо хуже, — равнодушно отметила разведчица, осмотрев все еще кровоточащую ладонь. — Несколько неглубоких порезов, вот и все. Надо будет спуститься к администратору за аптечкой… если она у него есть, конечно».

Исанн ожидала, что такой взрыв эмоций истощит ее, как морально, так и физически — но, как ни странно, усталости она не ощущала. Напротив, энергия переполняла ее — замешанная на душевной боли и злости, она не давала ни успокоиться, ни расслабиться. Девушка чувствовала, что должна сделать хоть что-то — иначе попросту сорвется снова. Благо, неотложных занятий хватало: обработать рану, привести в порядок комнату, а потом…

А потом она решит, что делать дальше. Когда успокоится окончательно.

Почему-то от этой мысли вновь захотелось что-нибудь разбить. Желательно, о дурную голову одного аборигена.

Очевидно, от спокойствия Исанн была еще очень далека.

Исанн, не отрываясь, смотрела на письмо, пришедшее ей несколько минут назад. Она уже знала наизусть каждую его строчку, каждую деталь трех досье, приложенных к нему. И все равно не могла до конца поверить в увиденное.

Все оказалось еще хуже, чем разведчица думала сначала — хотя в другое время она сочла бы новости более чем приятными.

«Тот, кто спонсирует восстание — завербован, — Исанн размышляла отстраненно, так, будто это больше ее не касалось. — Лаар может предоставить много полезной информации, не говоря уже о других возможностях… один приказ отца — и работорговец полностью обрубит повстанцам финансирование, а до тех пор будет планомерно сокращать его. Возможно, есть смысл использовать наемников Лаара для диверсионной деятельности и шпионажа…»

Исанн до боли впилась ногтями в ладони, раздирая еще свежие порезы. Попытка отвлечься с треском провалилась: эти размышления казались ей пустыми, лишенными смысла. С ясностью и спокойствием, удивившими ее саму, разведчица поняла, что задание не волнует ее так, как прежде. Оно могло немного подождать… в отличие от другой ее проблемы.

Девушка уже видеть не могла досье Сельвина Вельна — однако вновь и вновь вчитывалась в него, не то в отчаянной надежде понять, что ошиблась, не то в столь же безнадежном стремлении увидеть, наконец, врага в любимом человеке.

С голоизображения на Исанн до боли знакомыми глазами смотрел шестнадцатилетний мальчишка. Мертвый мальчишка, если верить досье — погибший вместе со своими отцом и матерью в тот же год, когда Империя сменила Республику.

«Отец Райта… нет, все-таки Сельвина, сфальсифицировал ту катастрофу, чтобы избежать смерти. Все эти годы он взращивал в сыне ненависть и жажду мести, превращая его в оружие против Империи. В орудие, с помощью которого он надеется прийти к власти», — думала разведчица с холодной яростью. Она понимала этого человека — но это нисколько не мешало ей заочно его ненавидеть.

Девушка крепко обхватила себя руками, будто бы этот жест мог помочь ей успокоиться.

«Райта лишили всего, что у него было, уничтожили большую часть его семьи — и все это по желанию Императора и приказу моего отца. Что станет с его любовью, если он узнает, кто я такая? Райт просто… — Исанн все еще было трудно называть любимого его настоящим именем, — убьет меня. А я… я должна убить его. Должна. А смогу?»

Впервые в жизни Исанн Айсард не могла ответить на этот вопрос. И очень сомневалась, что сможет ответить на него, когда придет время.

Дорога домой оказалась немногим менее тяжелой, чем вчерашняя битва: усталость, сильный жар и сонливость, вызванная анестетиками, мешали Сельвину сконцентрироваться на управлении спидером. А ближе к концу дороги боль в руке вновь стала ощутимой, усиливаясь с каждой минутой.

По-хорошему, ему следовало остаться в убежище этой ночью. Но желание увидеть Сиену было просто непреодолимым — к тому же Сельвин не знал, как скоро он сможет сделать это снова.

Наконец добравшись до дома, рутанец не спешил выходить из машины: откинувшись на спинку кресла, он устало прикрыл глаза, собираясь с силами. Слабость, разливавшаяся по телу, была просто кошмарной, не говоря уже о боли в опухшем, гноящемся предплечье. Сельвин пережил немало битв и перенес бесчисленное множество ранений — но опыт не заставлял поврежденную плоть болеть хоть сколь-нибудь слабее.

Из спидера он вышел, заметно пошатываясь — со стороны могло показаться, что мужчина в стельку пьян. С каждым шагом голова кружилась все сильнее, и все труднее становилось сдерживать тошноту. Сельвину оставалось лишь надеяться, что его невеста (а именно так он привык мысленно называть Сиену) уже спит. Сейчас у него не было сил выслушивать ее причитания и упреки. А уж если девушка еще и рану увидит…

Свет, горевший в окне гостиной, поставил на этих надеждах жирный крест. Что ж, мысль о суетящейся и воркующей вокруг него красавице тоже казалась принцу вполне привлекательной. Может быть, так даже лучше.

Холл встретил его тишиной и блаженной прохладой, приятно холодящей разгоряченное лицо. Казалось, даже дурнота немного отступила. Лунный свет проникал в узкие окна, выхватывая из полумрака старинную мебель и причудливую резьбу на деревянных стенных панелях.

Сельвин не успел сделать и пары шагов, как заметил женскую фигурку, стремительно несущуюся к нему из коридора. В белоснежной ночной сорочке, простоволосая, босая и бледная, Сиена походила на привидение.

— Где тебя так долго носило?! — воскликнула она вместо приветствия. Ее огромные глаза пылали праведным гневом.

Сельвин поморщился, хватаясь за голову, которую будто дробили на части.

— Солнышко, — простонал он, — давай ты завтра ругаться будешь? У меня спидер в дороге сломался, я с ним черт знает сколько времени провозился, устал, как собака…

— Ах, спидер у него сломался… — проговорила девушка угрожающе-тихо. — Ах, устал он…

Сельвин едва успел заметить размытое движение руки, как щеку обожгло болью, эхом отдавшейся в висках. К подбородку побежала тонкая струйка крови: длинные ухоженные ногти оставили на коже неглубокие, но крайне неприятные царапины.

— Это — за вранье! Это, — Сиена вновь занесла руку, — за то, что шляешься невесть где! — от второго удара мужчина почти успел увернуться, и вместо щеки пострадала челюсть.

«Да что с ней такое?» — ошарашено подумал он. Встреча вышла несколько не такой, как представлялось.

— Идиот! Скотина! Сволочь! Ты хоть знаешь, как я волновалась?! Ты хоть понимаешь, что тебя там убить могли?! Ты вообще обо мне не думаешь, да?!

— Тихо! — рявкнул Сельвин, не столько разозленный, сколько слишком измученный, чтобы терпеть женские истерики.

Сиена, возмущенная до глубины души, подошла на шаг ближе и замахнулась в третий раз. Подгадав момент, рутанец схватил девушку за запястье и рывком притянул к себе, мягко, но решительно пресекая попытки к сопротивлению.

— Тихо ты, — повторил он уже спокойнее. — Так же и убить можно, ты что делаешь?

Несмотря на то, что у него едва хватало сил, чтобы держаться на ногах, Сельвин крепко обнял любимую за плечи и поцеловал в макушку.

Сиена наконец перестала вырываться: обвила руками торс мужчины и, уткнувшись лбом ему в плечо, всхлипнула:

— По ГолоСети такое показывали… террористы, карательные отряды… а тебя дома нет. Я… я очень испугалась, Райт. Не смей, — она вновь повысила голос и заглянула ему в глаза, — больше оставлять меня одну надолго! Не смей, слышишь?!