Там бестолково стоял под водой, пока не замерз.

Из номера я удрал, чтобы не пялиться, как он спит. Мне срочно надо было поговорить с кем-нибудь, желательно, с хорошим врачом, или с Яковом, например, порция бодрящей реальности была жизненно необходима, пациент ускользал со стремительной скоростью.

В конце концов, я нашел в отеле бассейн.

Декабрьской ночью в нем было предсказуемо пусто, но на случай сложных сумасшедших предусмотрительно горел свет на площадке, а на лежаках ждали чистые полотенца.

Наверное, испанцы наелись клюквы про сумасшедших русских, которые зимой полезут купаться под открытым небом.

Я снял одежду, сложил ее на краю бассейна, оставив плавки, зажмурился, подумал про Хасецу и горячие источники — и сиганул, наглядно иллюстрируя все, что происходило со мной за последний год.

Для полной картины надо было, правда, нырнуть башкой вниз, но нырял я всегда плохо. И плавать поздно научился, когда отец вывез нас с матерью один-единственный раз в Крым.

Я лежал на неожиданно теплой воде, думая о том, что сейчас поделывают остальные пятеро претендентов. Думал о Юрке, вспоминая, как Яков приволок его совсем мелким. Думал о Леруа, который наверняка приехал сюда за неделю и притащил всю семью в поддержку. Думал о Пхичите и о Крисе, которого не видел с пекинского этапа… Что бы сказал обо мне сейчас Крис?

Наверное, первым делом охуел бы от вида меня, купающегося зимой в бассейне в обычных бельевых трусах.

— Загадочная русская душа. Купайся ты голым— я бы и то меньше удивился.

Я открыл глаза. Господи, спасибо.

Крис скользнул в бассейн рядом со мной, не подняв брызг, и закачался на воде поплавком.

— Голым мной тебя давно не удивишь.

— Твоя правда, дружище.

Крис аккуратно поставил на свой живот бокал шампанского и раскинул руки в воде. Весело спросил у бесконечного испанского неба:

— Как дела?

— Крис, мне нечего терять, а тебе послезавтра кататься, так что, Бога ради, давай вылезем отсюда и отведем тебя в тепло…

— Витя-тренер. Прелесть какая. Представляю себе ваши ролевые игры, — Крис фыркнул. — А когда он сверху, он кто?

Ударить его в воде не представлялось никакой возможности, поэтому я удовлетворился тем, что опрокинул его шампанское на его трусы.

— Чтобы я еще раз проявлял о тебе хоть какую-то заботу…

— Да, эти прекрасные дни давно миновали. Мне надо было опознать угрозу еще два года назад и загрести его первым, — Крис дразнился, я должен был давно привыкнуть, но у меня полыхало.

Кстати, если его утопить, шансы Юри на медаль сильно возрастут. Бодрящей реальностью я пресытился очень и очень быстро.

— Я скучаю по временам, когда ты катался, — вдруг тихо сказал Крис. — Не обращай на меня внимания. Это зависть, если угодно.

Я вдруг захотел дать себе в морду. Я никогда не спрашивал, как дела у Криса. Крис всегда выглядел как человек, у которого все хорошо.

— У тебя проблемы?

— Фу, — Крис сморщил свой идеальный нос. — Вик, сокровище мое, тебе отвратительно не к лицу праздное любопытство.

— Это не праздное любопытство. Ты ведь мой друг. Лучший. Единственный.

Крис помолчал. Потом странно засмеялся:

— Вик. Ты окончательно опустился и решил утащить кого-нибудь с собой, да? Устроить тут всем Новый Год, Рождество и Хануку? Я приемлю такие пошлые откровения только у одра ракового больного в терминальной стадии, уволь.

— Нет, Крис, хрен тебе, слушай и терпи. Я люблю тебя, мудак.

Две сенсации обнимались ночью в бассейне, Крис, матерясь на своём языке, махнул руками и уронил с бортика бутылку шампанского, я стискивал его так, словно хотел утопить или удавить.

— Правда, — я пробормотал в его мокрые волосы, — без тебя я бы многое упустил.

— Например, вот это, — Крис похлопал себя по заднице под водой. — Все, расслабь хватку, ты меня покалечишь.

Он выбрался из бассейна и уселся на бортик, сдернув с ближайшего лежака халат. Глянул сверху вниз.

— Ну и где наш чемпион?

— Спит в номере.

Крис отпил спасенное шампанское прямо из горла и умудрился даже не облиться пеной. Когда я пытался сделать то же самое в студенческие годы, перевернутая бутылка превратила меня в Деда Мороза, а пафосный тост — в цирк.

— А ты, значит, плещешься в бассейне с бывшим любовником.

— Если бы я избегал всех бывших любовников, Крис, мне пришлось бы уйти в подполье.

— Ах ты потаскун, — восхищенно пробормотал Крис и отсалютовал мне бутылкой. — Твое здоровье.

— Кто учит тебя русскому?

— Попович. Он как-то еще в Пекине поймал меня, пьяный в дым, заставил слушать свою исповедь и выпить с ним. Несчастный мальчик.

— Вы же ровесники.

— Да. Но для людей определенной ориентации все мальчики. Покажешь своего?

— Я не буду больше снимать перед тобой трусы. Смирись.

Крис долго смеялся, красиво запрокидывая голову и играя сильной шеей, потом втащил меня за руку на бортик и заставил одеться. Потом встряхнул бутылку и закрыл горлышко большим пальцем, поставил ее на колено и подмигнул мне:

— Хочешь фокус?

— Не хочу, — признался я. Крис и шампанское всегда после одной ночи в Сочи вызывали у меня священный ужас. Крис дернул бровями:

— Это был риторический вопрос.

Потом он резко согнулся и наделся ртом на горлышко бутылки. Я пялился, не зная, что мне чувствовать, и все боялся, что у Криса сейчас пена пойдет носом. Но он пошло скользнул ртом вверх и вниз, потом поднял голову, аккуратно вытер губы ладонью и улыбнулся. Я искренне зааплодировал.

— Крис. Ты ведь в говнище надрался.

— Извини, мы с Гошей только друзья, поэтому мой русский, моншер, еще не такой манифик.

— Я спросил, какая это по счету бутылка?

— А, — Крис удивленно повертел в руках бутылку, как будто не он только что этой бутылке отсосал. — Первая, Виктор. Будучи спортсменом, ты отучаешься гулять и обретаешь навык творить глупости на трезвую голову. Поэтому потом тебя сносит с глоточка вина, это же логично!

У него определенно что-то стряслось. Я не знал, как подъехать, поэтому стал просто ждать, пока Крис скажет сам.

Это выбивало из колеи и действительно расхолаживало, как хорошая такая пощечина — вы с Юри не одни в мире, вокруг вас еще люди, и у них тоже бывает бо-бо.

Я потащил Криса в отель, когда он заговорил о том, что неплохо бы искупнуться еще раз. Как раз в этот же момент у него посинели губы и он начал стучать зубами, несмотря на выпитое шампанское.

В лифте Крис шумно восторгался моей русской неубиваемости, потом обиделся, что мне совсем-совсем не холодно, потом вжал в стену и пьяно поцеловал, сграбастав за грудки.

Прежде, чем я успел оттащить его и обругать, случилось сразу несколько вещей.

Крис сдавленно застонал и отвалился сам, и вдруг качнулся — я едва успел его поймать.

Затем моя нога рванула так, что я чуть не лег прямо на пол лифта вместе с Крисом в обнимку. Мы стояли, как водой облитые, цепляясь за плечи, и пялились друг на друга с одинаковым ужасом. Потом Крис глубокомысленно изрек:

— Видишь, Витя, мы оба доигрались. Болезненно и чревато ходить на колядки.

— На блядки, — машинально поправил я. — В номере есть обезболивающее, из разрешенных. Только Юри не разбуди.

Естественно, Крис распахнул дверь в мой номер с воплем:

— Юри, мы замерзли!

Но, когда я подбежал к кровати, ощущение было такое, будто Юри и не спал.

Он сидел, обхватив себя за колени, и смотрел на нас.

Пока мы убалтывали Криса вести себя прилично, боролись на кровати за подушки и выслушивали его пьяные возлияния, что вся жизнь — сплошная несправедливость, я косился на Юри и не мог спросить прямо, что с ним. Но я мог догадаться.

Юри был бледный и все время потирал голову. И хрена с два я убедил бы себя, что это спросонья.

Выпроводить Криса удалось только под утро, поэтому на тренировку мы явились разбитыми и злыми. Юри катался, сжав зубы и хмурясь, я висел на бортике, стараясь не зевать, потому что это было бы совсем уж скотством. Он там катается, а я тут зубы сушу.