– Тогда еще один пролет.

– Не вопрос.

Теперь Пирс шла позади Уинтер, которая задавала темп, и внимательно наблюдала за походкой девушки, радуясь отсутствию признаков хромоты. Они достигли короткого коридора, заканчивавшегося гладкой коричневой металлической дверью. Пирс кивнула в ответ на вопросительный взгляд Уинтер. Тогда Уинтер открыла дверь, и они вместе вошли в ярко освещенный холл напротив комнаты отдыха хирургов.

Уинтер, нахмурившись, оглядывалась вокруг.

– Вот черт! Я могла бы поклясться, что мы были на четвертом этаже.

Пирс прислонилась к стене, ритмично потягивая туда-сюда завязку на своих штанах. Она усмехнулась, наслаждаясь ролью экскурсовода и не задаваясь вопросом, с чего бы это.

– Мы и были на четвертом этаже в здании Мэлоун. Вот только четвертый этаж того здания соединяется с пятым этажом этого. И не спрашивай меня, как так вышло.

– Ты надо мной прикалываешься?

Пирс медленно покачала головой.

– Кажется, я влипла.

– Ничего ты не влипла. Это моя работа – следить, чтобы ты не влипала, – Пирс оттолкнулась от стены и направилась к лифту, где нажала кнопку «вверх». – Обычно мы ходим пешком, но сейчас я дам тебе передышку.

– Вот еще, я прекрасно могу подняться по лестнице.

– А может, я не могу, – сказала Пирс.

Уинтер фыркнула, но улыбнулась.

– У меня такое чувство, что мне придется нарисовать карту или разбрасывать за собой хлебные крошки.

– Просто будь внимательна, и через несколько дней ты узнаешь все секреты этого места.

– Правда? – Уинтер обвела взглядом лицо Пирс в попытке найти подвох. Они были наедине уже почти час, но до сих пор не заговорили о том единственном моменте, когда они были вдвоем в прошлом. Им нужно было прояснить ситуацию. Уинтер чувствовала, что это необходимо. Но она не хотела затрагивать эту тему первой. Ей не хотелось узнать, что Пирс злилась на нее все эти годы или, наоборот, вообще о ней не думала.

– Все не так уж сложно, – сказала Пирс, отворачиваясь от пристального взгляда Уинтер. Она не знала, что могло отразиться на ее лице, но не хотела, чтобы Уинтер подумала, что их первая встреча, которая произошла несколько лет назад, что-то значила для нее сейчас. Столько воды утекло за эти годы. Пирс явно стала другим человеком. Приехавший лифт избавил ее от дальнейший раздумий на эту тему.

– Давай начнем с самого верха.

– Конечно, давай.

Спустя несколько минут они вышли в коридор с приглушенным освещением и Пирс начала давать пояснения.

– На каждом этаже есть два крыла. Главные хирургические этажи – двенадцатый, десятый, девятый и восьмой. Интенсивная терапия на шестом этаже.

– Получается, интенсивная терапия не на одном этаже с операционными? Ненавижу перевозить пациентов после операции на лифте! – простонала Уинтер.

– Я тоже не люблю это делать, – согласилась с ней Пирс. – Но после увеличения количества операционных интенсивная терапия уже на этот этаж не вмещалась.

– Сколько здесь операционных?

– Двенадцать операционных общей хирургии, четыре – гинекологических, четыре – ортопедических и еще несколько без точного назначения.

– У вас тут не соскучишься.

– Что верно, то верно, – Пирс пошла по коридору налево и показала на первую дверь. – Это пациент Э. П. Р.

– Так, постой. Что за Э. П. Р.? – спросила Уинтер, нахмурив брови и стараясь отыскать эту аббревиатуру в своем списке.

– Обычно мы называем пациентов по инициалам их лечащих врачей. Это пациент, которым занимается Рифкин.

– Резекция толстой кишки, которая проводилась вчера, так? – спросила Уинтер, продолжая пробегать глазами по фамилиям пациентов. Макинерни.

– Да, это она. Мы закончили в шесть вечера, рядовая операция. У нее пока еще стоит дренаж, назогастральный зонд и капельница.

– Тебе странно, работать вместе с отцом?

– Я не знаю, – ровным голосом ответила Пирс. – Рифкин заведует отделением, и в этих стенах я взаимодействую с ним только в этом качестве.

Пирс говорила без злости и каких-либо других заметных эмоций, что немного удивило Уинтер. Но она почувствовала, что развивать тему все же не стоит. Интересно, причина в том, что они говорили об ее отце, или в том, что это она расспрашивала Пирс об Эмброузе Рифкин. Впрочем, при любом раскладе она зашла слишком далеко. И что такого было в Пирс Рифкин, что из-за нее Уинтер забывала все правила?

– Извини. Конечно, это не мое дело.

– Ничего страшного. Мне часто задают этот вопрос, – Пирс развернулась и вошла в палату к первому пациенту.

До Уинтер не сразу дошло, что разговор окончен. Она поспешила за Пирс, и следующие пятьдесят минут они переходили от одного пациента к другому, просматривали основные показали, вытаскивали дренажи, делали новые заказы лекарств и координировали программу по уходу в целом.

Они разговаривали лишь по делу, обсуждая вопросы лечения, пока не обошли всех пациентов. Они работали быстро и эффективно, им было комфортно вместе. Впрочем, Уинтер этому не удивилась. С той самой первой встречи между ними выработался естественный ритм взаимодействия, даже если они препирались.

– Как насчет еще раз по кофе? – спросила Пирс. Они сидели на сестринском посту на восьмом этаже, делая последние заметки.

– О да! – с энтузиазмом ответила Уинтер.

Перед сменой она не выспалась. Всю неделю до сегодняшнего дня она провела, упаковывая вещи, а потом переезжая. Вдобавок она волновалась по поводу своей новой работы и пыталась предвидеть трудности, с которыми ей придется столкнуться в новой жизни. На самом деле она уже выбилась из сил.

Пока они снова спускались по лестнице, Уинтер внезапно осенило.

– Получается, я дежурю сегодня ночью?

– Новички-ординаторы всегда выходят на дежурство в первую ночь, ты же знаешь.

Знать-то она знала, но совсем не была к этому готова. Какая глупость с ее стороны! Пирс подошла к двери с большим красным знаком «Пожарный выход».

– Давай подышим воздухом, – сказала она и открыла дверь.

– Почему бы и нет, – ответила Уинтер, бросив взгляд на часы. Ей нужно было позвонить.

– Что-то не так? – поинтересовалась Пирс, рассматривая небо. Дождя не предвиделось. Стоял ясный и свежий январский день, было где-то минус один. Они обе были без пальто. Уличным торговцам, как водится, любая погода была нипочем. Каждый день они привозили сюда свои прицепы и выстраивали их перед больницей и на территории всего кампуса. Здесь можно было купить любую еду, начиная с хотдога и заканчивая хумусом.

– Нет, все в порядке, – поспешно сказала Уинтер.

– На самом деле сегодня ночью дежурю я, – обронила Пирс, направляясь к третьему в ряду прицепу. Наполовину закрытое маленькое окошко запотело от теплой еды, которая готовилась внутри. – Но я хочу, чтобы ты тоже осталась и узнала, как проходит ночная смена. Самостоятельно ты выйдешь завтра.

– Хорошо, – согласилась Уинтер. У нее не было выбора, Пирс была права. От нее требовалось как можно быстрее перейти к самостоятельным дежурствам, а для этого ей нужно было познакомиться со всем распорядком и правилами. Даже если бы она была не согласна, все равно решала бы Пирс. Такова была иерархия, и Уинтер ей подчинилась. Но пора было обозначить и свое место в этой системе. Она протиснулась перед Пирс и попросила два кофе.

– Хочешь еще чего-нибудь? Теперь я угощаю.

– Раз так, я буду хотдог с чили и горчицей.

– Еще только пол-одиннадцатого утра! – поморщилась Уинтер.

– Тогда мне, пожалуйста, два, – ухмыльнулась Пирс.

– Ты ненормальная, – пробурчала Уинтер и сделала заказ. Она расплатилась, взяла коричневый бумажный пакет с хотдогами и повернулась к Пирс. – Мне кажется, ты хочешь перекусить на улице?

– Ты не замерзнешь?

– Нет.

– Так я тебе и поверила, ты дрожишь от одной этой мысли, – рассмеялась Пирс при виде Уинтер, пытавшейся сдержать ругательство. – Остынь, я покажу тебе свое укромное местечко.