Если король и отправит приглашение, то оно придет в виде свитка, а не в лице личного посланника, что означало – если приглашенный не явится, Его Величество не обидится. Посланник посещал более знатных и приближенных к королю лассов, коим ласс Альвран не являлся. Впрочем, если бы Его Величество слышал о Катиль, приглашение пришло бы в замок уже давно. Но отец девушки скрывал ее дар, запрещая говорить о нем. Однако слухи все же просачивались, иначе, как могла лаисса Рагна узнать эту маленькую тайну семьи Альвран? И вновь Святые промолчали, не дав Кати ответа.

Девушка тихо вздохнула и огляделась. Они ехали по равнине, на которой еще кое-где лежал снег. Его было совсем мало, потемневшего и жалкого. А вокруг чернела грязь, которая просохнет еще не скоро, и ее вид нагонял тоску. Кати подняла взгляд к серому небу, по которому сплошной пеленой плыли тучи. Накрапывал мелкий дождь, и лаисса зябко поежилась. Невольная слеза скатилась по щеке, но девушка поспешила убрать ее.

– Плакать ни к чему, – неожиданно произнес ласс Корвель, который, казалось, даже не замечал маленькой лаиссы, добровольно пришедшей к нему, чтобы спасти своих родных. – Тебя никто не обидит, ты должна об этом помнить. Если ты устала, то придется потерпеть, скоро начнет темнеть, и мы остановимся на ночлег в одном из домов здешних фермеров.

– Вы из-за меня так медленно едете? – решилась спросить Катиль, пользуясь неожиданным вниманием ласса Корвеля.

– Нет, – безразлично ответил он.

И лаисса Альвран вдруг поняла.

– Вы ждете вашу даму, – произнесла она. – Лаисса Рагна – ваша супруга? Я не слышала, чтобы вы праздновали свадьбу.

Корвель метнул в девушку насмешливый взгляд и снова отвернулся.

– Разве ты не можешь все узнать из своих видений? – спросил он.

– Святые посылают мне видения, когда считают нужным, сама я редко могу увидеть, что и когда хочу, – честно ответила Кати. – С той минуты, как я увидела смерть ваших воинов, Высшие Силы еще ни разу не открыли мне ни прошлого, ни будущего.

– И подолгу ты можешь не видеть? – Корвель опять обернулся.

– Бывало, что и целый месяц. А бывает, что не проходит и дня без моих предсказаний, – лаисса Альвран потупилась, понимая, что ее ответы разочаровывают и настораживают мужчину.

Он ничего не сказал, только вновь отвернулся, и некоторое время смотрел перед собой. Катиль опять поежилась. Она не привыкла к долгим переходам и прогулкам по такой погоде. Отец всегда дрожал над ней, словно дочь была фарфоровой статуэткой из далекой страны, в которой водились чудесные сказочные создания. И хоть Катиль в это не верила, принимая рассказы, как красивые, но, порой, страшные сказки, но всегда слушала их с живым интересом. Особенно, когда эти сказки рассказывал их старый привратник, сидя в деревянном кресле перед разожженным большим камином. Чаще всего это происходило в долгие зимние вечера, когда за окнами пела песни матушка Вьюга, разрисовывая мозаичные окна своими узорами.

Зимой Катиль и вовсе почти не выходила из жарко натопленных покоев замка, лишь из окна, с легкой завистью, глядя, как играют братья и дети воинов и дворни. Сначала девочка даже плакала от того, что отец не выпускает ее на улицу, опасаясь, что дочь заболеет, а потом привыкла и предпочитала проводить зимние дни за чтением или рукоделием, а вечера перед камином слушала сказки привратника. И сколько бы она ни пыталась увидеть то, о чем он говорит, Святые молчали. А значит, ей, Катиль Альвран, видеть всех этих странных созданий было незачем… или же их попросту не существовало. И девушка с каждым годом своего взросления все больше приходила именно к этому выводу.

– Она моя наложница, – неожиданно произнес ласс Корвель, вырывая лаиссу из ее воспоминаний. – И только ее происхождение не позволяет мне жениться на этой женщине. Но ты должна знать, что я не потерплю, если ты позволишь себе отозваться о ней оскорбительно. Ты должна проявлять уважение к моей женщине.

– Вы не можете требовать у меня уважать кого-то, пока я не увижу, что он заслуживает уважения, – тихо, но твердо ответила Кати. – Мне все равно, какие отношения связывают вас с этой женщиной, но унижать меня, принуждая к подчинению, я вам не позволю. Я нужна вам, ласс Корвель, вы мне нет. И если вы что-то требуете от меня, я тоже могу требовать от вас. И в первую очередь, я требую относиться ко мне с тем же уважением, которого ждете от меня в отношении вашей подруги.

Ласс обернулся и более пристально взглянул на маленького воробышка, позволившего себе заявить свое право на уважение с его стороны. И, как бы это ни было прискорбно, но девчонка была права. Она была нужна ему, а он ей нет. Можно было надавить, проявить власть, да и просто силу, указав лаиссе Альвран ее место, но толку от этого не будет. Не та ситуация. И мужчина спросил, не скрывая любопытства:

– И как же я должен проявить к тебе уважение?

– Для начала начните обращаться ко мне так, как того требует мое положение. Лаисса Альвран, лаисса Катиль – это уместная форма. И замените «ты» на «вы», я ниже вас по рождению, но все же отношусь к знатному дворянскому роду, и даже являясь вашей пленницей, остаюсь девицей благородного происхождения.

Сказав это, Кати посмотрела в глаза ласса Корвеля и постаралась скрыть дрожь от пронзительного и даже злого взгляда.

– Ежели нет? – поинтересовался он.

– Это усложнит наше с вами понимание друг друга, – спокойно ответила девушка.

– Ты все еще помнишь, что залогом твоего хорошего поведения является замок твоего отца? – с усмешкой спросил ласс.

– Угрозы ни к чему нас с вами не приведут. А исполнение вами угрозы окончательно лишит вас моей помощи, – одни Святые знали, насколько Катиль сейчас было страшно, но она помнила, как егерь говорил, что победить зверя можно лишь, если он не будет знать о твоем страхе. И она изо всех сил прятал свой ужас перед человеком, прослывшим кровожадным чудовищем.

Корвель отвернулся от девушки. Он не любил, когда ему указывали и возражали. И тем более не желал терпеть поучений от этой пигалицы, в которой и женщину-то можно было рассмотреть, лишь хорошенько приглядевшись. Но все-таки ласс признал ее правоту. Если он хотел получить пользу от этого воробья, ему стоило пойти навстречу в ее справедливых требованиях. Однако все это вызвало в душе мужчины бурю негодования.

– Вы правы, лаисса Альвран, – наконец, отозвался он, как только задавил в душе вспышку ярости. – Но, если вы дадите мне повод быть вами недовольным, я им воспользуюсь. В ваших интересах быть послушной и разумной, если вы понимаете, о чем я говорю. – В тоне мужчины проскользнула язвительность, и девушка поняла, что в уме ей только что отказали. Это не расстроило благородную лаиссу.

– О, не сомневайтесь, – усмехнулась Катиль, – на добро я неизменно отвечаю добром. В свою очередь прошу запомнить, что не все мои видения могут устроить вас и порадовать. Я говорю лишь то, что вижу. И если Святые показали мне что-то, то иного уже не будет.

– Я запомню, – кивнул ласс. – Я все запомню.

– В этом нет никаких сомнений, ласс Корвель, – ответила девушка и замолчала, поздравляя себя с маленькой победой.

Постепенно сумерки начали сгущаться, а ни одного фермерского поселения они так и не достигли. Воины зажгли факелы, освещая путь лошадям. Копыта животных вязли в раскисшей дороге, и чувство тоски все сильней наполняло души людей. Даже несгибаемый ласс Корвель поежился. Он негромко выругался и оглянулся на девушку. Она выглядела сильно уставшей, но старалась держаться. Мужчина одобрительно хмыкнул. Более всего он опасался нытья и причитаний.

– Господин, за тем поворотом должно быть хозяйство, – подал голос оруженосец ласса.

– Помню, – коротко отозвался тот.

Дорога послушно свернула за жиденькую рощу, деревья которой казались в темноте скелетами, раскинувшими костлявые руки. Катиль против воли подъехала ближе к лассу Корвелю, чувствуя себя гораздо уверенней под защитой его мощной фигуры. Мужчина бросил на нее быстрый взгляд.