- Это если посмотреть с точки зрения личности. А если с точки зрения общества? – Кас приподнял брови, призывая Дина ответить на вопрос.

- Мне плевать на общество, - вот тут Дин позволил себе улыбнуться. Ему действительно было плевать. И на косые взгляды со стороны, и на смешки за его спиной… даже если его выгонят из элиты – ему плевать. Это то, что не заботило его никогда. И никогда не начнет заботить.

- То есть ты ставишь себя выше всех людей, которые вкупе составляют общество? – в синих глазах играла насмешка. Зеленые смотрели со злобой.

- Давай обойдемся сегодня без этих философских разговорчиков? – Дин нахмурился, но все же ответил на заданный ему вопрос, - Нет, просто я считаю, что могу сам выбирать свою дорогу независимо от того, что обо мне скажут.

- Знаешь, я думал, что мне удалось тебя чему-то научить. Мне удалось хоть что-то до тебя донести. Но сейчас передо мной сидит все тот же американский паренек, слишком упертый, чтобы прислушаться к кому-то кроме себя. Слишком самоуверенный. Грубый. И абсолютно забывший обо всех нормах и правилах. Неужели из меня такой плохой учитель, Дин? – Кастиэль грустно улыбнулся, смотря в глаза своему ученику. Легкая печаль окрасила прекрасные черты его лица. Но глаза оставались все такими же внимательными, наблюдающими за каждой реакцией Винчестера. Впрочем, того, что произошло, граф никак не ожидал.

Дин встал с кресла и пересел на ручку кресла Кастиэля, тут же рукой разворачивая лицо графа в свою сторону. Глаза в глаза. Он заговорил тихо, расслабленно, как будто все, что здесь происходит, его больше не касается.

- Лучшего учителя, чем ты, быть не может. И ты это знаешь, Кас. Ты оказался слишком хорошим учителем, сам видишь. Я помню все твои уроки. До последнего слова. Но помимо этого я помню каждый твой взгляд, каждую твою улыбку, твой смех, твои осуждения, твои наказания… Я помню все. И я не в силах оставаться равнодушным, - если не считать истории, которые рассказывал Дин, это была одна из его самых долгих речей. И невольно Кас загордился им. Нет, это уже не был тот паренек, что скованно стоял в углу и спешил сбежать при первой же возможности. Это был новый человек, которого вырастил он, Кас.

Возможно, это был его шанс доказать миру, что он чего-то стоит? Что, на самом деле, где-то в глубине этого холодного мужчины все-таки прячется душа?

- Я не люблю тебя, Дин. Ты для меня всего лишь ученик, - голос холоден и совершенно равнодушен. Как будто айсберг, который заставляет корабль надежды идти ко дну. Но Винчестер все-таки сохраняет то же выражение лица. Он не показывает, что ему больно настолько, что хочется заплакать в голос, уткнуться носом в плечо этого же самого нахала и бить его кулаками, пока не обессилишь.

- Я знаю. Но я не собираюсь оставить все это именно так. Хочешь - верь, Кас, хочешь - нет, но я достучусь до твоей души. Чего бы мне это не стоило.

- У меня нет души. Еще по дороге в Лондон я проиграл ее в карты какому-то парню по имени Аластар, - Кастиэль усмехается, снова смотря в глаза своему подопечному. И когда он видит, как по лицу Дина расползается медленная, ленивая улыбка, он не в силах скрыть удивление. Юноша наклоняется и медленно целует своего наставника. Пробуя его губы на вкус, будто в первый раз.

И Кас понимает, что просто не в силах отстраниться. Он всегда жил по принципу: бери, пока дают. И этот случай – не исключение. Недолгое время граф отвечает на поцелуй, но потом резко отстраняется.

- Я бы, конечно, еще раз продал душу, чтобы увидеть лицо моих слуг в этот момент, но давай обойдемся без этого.

- Ты все еще думаешь, что мне не удастся найти в тебе сердце? – Дин снова улыбнулся. Душа его кричала, ныла от боли, сердце разрывалось на куски, но он был уверен в своей правоте. Он был уверен, что сможет, сделает это. Он заставит графа полюбить.

- Ты не знаешь меня, - голос Каса снова холоден, но теперь в нем проскальзывают нотки злости. И это не скрывается от Дина. Медленно юноша встает и с той же улыбкой победителя смотрит на графа.

- Я заставляю тебя чувствовать эмоции. С кем из своих друзей ты в последний раз проявлял столько же эмоций, сколько со мной за один вечер? Не ври себе, Кастиэль. Да, я не знаю тебя. Но позволь мне сделать это. Позволь увидеть тебя. Покажись из-за маски.

Голос теплый и нежный, будто они на секунду поменялись местами. Куда делся упертый юнец, который не умеет скрывать своих эмоций? Мальчишка, который два слова связать не может, а уж отстоять свою точку зрения… Кас недоуменно посмотрел на Дина, а потом резко встал. Еще минута и он передумает, не решится. Быстрым шагом мужчина направился в сторону своей комнаты, но ему пришлось остановиться. Он обернулся на своего ученика и чуть нахмурился:

- Ты идешь?

Дину два раза повторять не пришлось. Так же быстро, как его наставник, он поспешил вверх по лестнице, боясь упустить мгновение. Он не знал, что ждет его впереди, но страха уже не было. Если и был на этом свете человек, которому Винчестер безоговорочно доверял, то это был граф Кастиэль.

Где находится комната Каса, Дин знал. Но вход туда ему был закрыт. За месяц пребывания в особняке юноша уже смирился с этой мыслью. И был немало удивлен, когда граф направился прямиком к своей комнате. Но, как известно, запретный плод сладок, и Дин незамедлительно вошел в комнату и тут же замер.

Стены помещения были обиты красным бархатом. Огромная кровать была заправлена кроваво-красным бархатным покрывалом. Все в комнате было только этого оттенка. Все, за исключением портрета, который висел прямо над кроватью. На портрете был изображен юноша примерно его возраста, может, чуть младше. Светлые волосы взъерошены и топорщатся во все стороны. Губы чуть приоткрыты, как будто он вот-вот что-то скажет. Синие, внимательные глаза, почти такие же как у Каса, лишь слегка отдают зеленоватым оттенком.

- Бальтазар, - пояснил Кас, видя, куда смотрит его подопечный, и нехотя продолжил: - Мой младший брат. Ты так и будешь стоять в дверях или, может, все-таки пройдешь?

Сейчас, когда Дин все же прошел внутрь, в глаза стали бросаться такие мелкие детали, как стопка писем на столе, несколько книг, лежащих в разных местах, стойкий запах табака, местами разбросанные листы бумаги. Все это одновременно и могло показаться беспорядком, и создавало картину полной закономерности. Казалось, что именно так все и должно лежать. Дин неуверенно присел в кресло, находя глазами хозяина комнаты, который застыл рядом с небольшим столиком в углу. Кас не поворачивал головы на своего ученика. Он не хотел видеть первую реакцию. И уж тем более он не хотел сейчас рассказывать про Бальтазара.

- Вино? – голос снова холоден, как самый промозглый январский день. Спина вытянута, а сам он напряжен, как струна. Уверенным жестом мужчина стягивает с себя перчатки.

- Не откажусь, - Дин делает глубокий вдох, прежде чем нырнуть в омут с головой, - Ты не говорил, что у тебя есть младший брат.

- Был. У меня был младший брат. Ты можешь попросить эту историю завтра, как я и обещал. Но сегодня я не буду об этом говорить. И да, никто об этом не знает. И у меня убедительная к тебе просьба, чтобы никто об этом не узнал. Выйдя за пределы этой комнаты, забудь обо всем, что ты здесь видел, делал или слышал. Иначе в моем особняке ты больше не появишься. Договорились? – Кас наконец-то обернулся и заглянул в глаза Дина. Тот смотрел пристально и очень внимательно, будто боясь упустить хоть какую-то деталь.

- У меня во всем этом мире лжи и светских манер есть всего один человек, которому я могу что-либо рассказать. И это ты. Так что тебе не о чем беспокоиться. Может, если не хочешь сегодня рассказывать истории, расскажешь, почему ты вздрогнул, когда я назвал тебя Касом. И почему ты никому не позволяешь сокращать свое имя, - Дин коротко улыбнулся, уже ожидая, что и этот его вопрос останется без ответа. Но он не отступится. Он будет задавать вопросы, пока не получит ответы.

- Меня так не называли очень давно. Ровно с тех пор как я появился в Лондоне. И я никому не позволяю себя так называть, потому что память, она не всегда приятная. Все мы имеем право не вспоминать. Тебе так не кажется? – Кас улыбнулся. Он очень аккуратно выбирал слова. Он не хотел сказать, что ему больно, что каждый раз, когда его так называют, его сердце разлетается на мелкие осколки. Любое упоминание о том, что граф на самом деле способен что-то чувствовать, станет катастрофой, ведь Дин может решить, что у него есть надежда, а этого нельзя допустить. Кас разлил вино по бокалам и протянул один Винчестеру. Юноша с радостью принял его и тут же сделал довольно большой глоток. Хотелось забыться. Хотелось хоть на мгновение снять напряжение, которое копилось с самого утра, и теперь было готово вот-вот взорваться.