***

На колени посреди комнаты. И плакать. Громко. В голос. Ты заслужил, Кастиэль. Рассмеяться собственным мыслям. Все не могло быть иначе. Только так. Только это правильно.

Но, Господи, почему так больно?

- Это расплата, да, Балти, я прав? – поднять глаза на брата. Такого доброго и смелого, каким он его помнит, - Балт, будь моим Богом, дай помолиться тебе. Я не буду просить за себя. Я заслужил, да, Балти? Я распял свою душу. Но дай попросить за него, а, Балти? Дай попросить за него! За моего маленького мальчика. Брат, пусть он будет счастлив. Молю! Пусть он будет счастлив. Я не увижу больше его улыбку, но я так хочу хотя бы знать, что он счастлив. Он заслужил счастье. Я не его счастье. Но он его заслужил… Балти, черт тебя побери, услышь меня! Сделай его счастливым!

Сорвать голос так, что говорить уже невозможно. Мокро. Хрипло. Холодно.

Ты снова один. Один на один со своей болью. Со своим сердцем.

***

Он не помнит, как забирали картины. Не помнит, как его собирали и увозили. Он не помнит дорогу. Он закопал свою душу. Оставил ее где-то в этом холодном осеннем дожде.

Только помнит, что когда проезжали мимо родного дома, особняка Кастиэля, он слышал крик. Свой собственный крик. Помнит слезы. Помнит, как все-таки было больно.

Боль – единственное, что ему осталось.

Помнит, как смотрел на портрет, прежде чем отправить его графу.

Помнит, как упал и несколько часов не мог подняться с колен. Помнит, как плакал, заходясь в новом и новом крике.

Помнит липкую боль, которая обволакивала каждую клетку.

Он помнит так мало и в тоже время так много.

Он помнит, что он больше не жив.

***

Когда ему завезли портрет, он повесил его в комнате, рядом с Бальтазаром, чуть улыбнувшись брату и подмигнув.

А потом он напился так, как не напивался никогда. Как будто алкоголь может утопить боль. Ту самую боль, что сделала его душевным калекой.

Он помнит, как плакал, не боясь своих слов. И писал стихи. Одно за другим, не заботясь о том, как растекаются чернила.

Помнит, как ласково подошел к пианино, чтобы начать играть, но упал. И долго-долго смеялся, глотая холодные, соленые слезы.

Он снова и снова падал на колени перед двумя портретами, ставшими для него всем. И молился.

Нет, не за себя. Он больше не был эгоистом.

Он молился за того, кого смог полюбить. И потерял.

Конец.

========== Эпилог. Читать ТОЛЬКО тем, кто не может жить без ХЭ ==========

Год спустя.

Кастиэль сидел за пианино. Пальцы медленно скользили по клавишам, еще не решаясь начать мелодию. Те дни, когда за прошедший год Тессе удалось заставить его играть на приемах, можно пересчитать по пальцам. Но сегодня он вызвался сам.

Ведь сегодня был ровно год с тех пор, как его мальчик, его Дин, уехал. Ровно год, как он снова начал чувствовать. И вместе с этим сегодня появилось первое издание его книги, его автобиографии с таким говорящим посвящением: «Дину Винчестеру. Человеку, показавшему мне, что жить – значит чувствовать».

Тесса уже читала ее, положив голову ему на колени и не переставая плакать. Он лишь горько ей улыбался, хотя мыслями был где-то далеко. Он думал о том, что девушка хотя бы не потеряла этого мальчика, она пишет ему, и он пишет ей.

Так страшно начать петь… Да, теперь он знает, что такое страх, боль, любовь, радость (это он узнал после того, как они вместе с Тессой уехали в Брайтон, бегали по улицам и родным местам, вслух читали его стихи, и при этом вели себя, как маленькие дети). Но мелодия срывается с его пальцев, а песня с губ.

Мне твои поцелуи

Снятся в кошмарах:

В самых нежных и трепетных снах.

Мне твои поцелуи

Бредят старые раны,

Отдаваясь кровью где-то в висках.

Мой спаситель, мой Демон проклятья,

Ты верни мне свою любовь.

Дай притянуть тебя за запястья,

Целуя и кусая губы в кровь.

А мне твои руки напомнили счастье,

Счастье, что я не заслужил.

Позволь, я буду снова клясться

И вспоминать, как ты меня любил.

Мне твои поцелуи

Снятся в кошмарах,

В самых нежных и трепетных снах.

Мне твои поцелуи

Бредят старые раны,

Отдаваясь кровью где-то в висках.

Я был с тобою каким-то грубым,

А ты со мною был таким смешным.

Я помню твои манящие губы,

И помню, как был тобою любим.

Ты был ребенком, которого я обещал сберечь.

Таким наивным, добрым, смелым,

Что так хотел уметь лететь.

И я не выжил, не вышел целым…

Мой Демон, мне твои поцелуи,

Снятся в кошмарах,

В самых нежных и трепетных снах.

Мне твои поцелуи

Бредят старые раны,

Отдаваясь кровью где-то в висках.

В полной тишине комнаты неожиданно для всех раздались уверенные хлопки.

- Это… сногсшибательно, Кас, - кажется, этот голос, давно забытый, сейчас снится Кастиэлю, а не раздается из середины зала, - Наверное, на старости лет, я припомню еще тебе, что я – твой Демон.

Кастиэль оборачивается. В эту секунду он, как никогда, боится проснуться. Это было бы слишком жестоко. И слишком больно.

- Дин… - он стоит там. Стоит и улыбается. Такой же, как и раньше, лишь немного повзрослел. Стал уверенней. По глазам видно. А от этой улыбки способно остановиться сердце.

- Помнится, я клялся, что уеду. Но никто не говорил, что я не могу вернуться. Ну и почему Вы, граф, все еще сидите? Не видите, люди ждут, - улыбнулся еще сильнее. Так ярко и чисто…

- Мой мальчик, - Кас тоже улыбается. Теперь он точно уверен, что спит. Реальность не может быть к нему настолько доброй, чтобы ОН был здесь.

- Ладно, значит, буду действовать сам, - Дин весело смеется, делая несколько быстрых шагов вперед. За руку тянет Кастиэля вверх, а потом обнимает. Кастиэль обхватывает лицо юноши ладонями, спеша притянуть для поцелуя, но потом отстраняется, смотрит по сторонам, - Кас, я в курсе про книгу. Нам не нужно больше прятаться, ведь ты и так все рассказал.

Медленно, чтобы прочувствовать вкус, чтобы узнать все заново, их губы соединяются. Очень медленно, и очень осторожно. Их должны ненавидеть, их должны презирать, но это же Лондон, а вокруг, все же люди.

Наверное, это самая трогательная история любви, которую они смогли увидеть за свою жизнь. Мужчины никак не могли оторваться друг от друга. Хотелось быть еще ближе, еще теснее, поверить, что это все-таки не сон.

- Я люблю тебя, - и уже не важно, кто именно это прошептал, когда они повторяют это снова и снова. Но спустя мгновение им приходится все – таки оторваться, не выпуская друг друга из объятий.

- Майкл! – Тесса вскакивает с места, летит к нему в объятия, прижимается со счастливой улыбкой и долго целует в губы.

- Тесса, Тесс, ты выйдешь за меня? – мужчина с трудом отрывается от губ возлюбленной, но снова притягивает ее, когда девушка кивает со счастливой улыбкой и слезами в глазах.

- Кажется, я сейчас расплачусь, - Кроули медленно обводит взглядом две пары влюбленных, встречает злой взгляд Гейба, закуривает и пожимает плечами.

Волны смеха и счастья разносятся по гостиной, где сегодня встретились все старые друзья (да-да, Бобби тоже сидел тихо в углу, покуривал трубку, ухмылялся и бормотал себе под нос, что-то очень похожее на: «балбесы»).

Happy End.