Иногда самая черная работа может стать частью деяний героя. Задача в том, чтобы не увязать в рутине, а использовать ее как средство для раскрепощения.
А приключение всегда безрассудно. Это касается даже тех мелочей, с которыми я сталкиваюсь, когда переписываю книгу. Есть одно очень интересное письмо от немецкого поэта Шиллера к молодому автору, который страдал от так называемого творческого кризиса75, от собственной неспособности откликнуться на зов. Шиллер объяснил ему причину: «Ваша проблема в том, что вы включаете критику раньше, чем лирика смогла выразить себя». Мы проводим молодость, изучая Шекспира и Мильтона, постигая их гениальность и даже критикуя их в некоторых случаях, а потом начинаем сочинять свои собственные жалкие поэмки и думаем: о, боже, все на выброс!
Когда я пишу, я думаю об академическом мире; я знаю, что они думают, а они не думают, о чем я думаю. Я просто должен сказать что нужно, и пусть обрушится гильотина; ты поймал меня, дружище, но ты услышал, о чем я хотел сказать. Я всегда чувствую себя так, словно прохожу через Симплегады, которые вот-вот сомкнутся, но я проскакиваю сквозь них прежде, чем они раздавят меня. И при этом возникает очень странное чувство, словно я держу — да-да, держу — эти врата открытыми, чтобы сквозь них проскочила мысль. Только так это и делается. Не думайте о плохом. Дурные отзывы обрушатся на вас, и это будет похоже на мытье посуды, понимаете? Нужно держать дверь открытой, чтобы делать что-то, чего раньше не делали. Вы должны гнуть свою линию, вы должны оставить критиков в состоянии неопределенности. Я уверен, что такое с каждым случается. Когда занимаешься сочинительством, такое происходит постоянно, едва заставишь предложение выйти из-под пера.
ЖЕНЩИНА: Поскольку все остальное — это движение из ниоткуда.
КЭМПБЕЛЛ: Все остальное. Так убивают дракона. Иногда дракон появляется с красным карандашом в лапе, а иногда приносит с собой кучу немытых тарелок. (Смех) Я хочу, чтобы вы это запомнили, — это красивый образ. Дракон с посудомоечной машиной вместо тела.
ЖЕНЩИНА: То есть вы хотите сказать, что герой может отказаться отвечать на зов, потому что должен заниматься своим домом? А к женщине это тоже относится, только ее долгом может быть мытье посуды, а долгом мужчины может быть, я не знаю, например, обеспечивать семью, как бы вы это ни называли?
КЭМПБЕЛЛ: Достигнув нирваны, Будда столкнулся с тремя искушениями. Повелитель Похоти, Кама, сделал так, что перед ним прошлись три обольстительные девушки; их имена были Желание, Осуществление и Сожаление. Но Будда больше не идентифицировал себя со своим эго. Он отождествил себя со Вселенским Я, сознанием, которое и в них тоже присутствовало. И эти девушки не привлекли его; он оставался невозмутим. Тогда Кама обратился к Повелителю Страха, Маре, и тот наслал на Будду всю мощь своей ужасающей армии. Но Будда больше не был человеком и не испугался. Он отождествил себя со всем, что происходит вокруг, поэтому такие незначительные явления, как мечи и пики, не могли причинить ему вреда. А потом пришло третье искушение, как раз то, о котором вы упоминали, — дхарма, или долг. «Молодой человек, сидящий под этим деревом, ты — принц! Почему ты не сидишь на троне там, где ты должен быть?» Но Будда и на это не откликался. Вытянув палец вниз, он прикоснулся к земле, обратившись к самой природе, чтобы засвидетельствовать, что он находится в правильном месте, в самом центре мира. И он во всем исполнил свой долг.
ЖЕНЩИНА: Перемыл всю посуду и заработал деньги.
КЭМПБЕЛЛ: Да, он выполнил все эти задачи, и теперь он свободен. Помните, что я рассказывал о кундалини? Чакры в нижней части тела цепляются за жизнь, за рождение и победу — это первая, вторая и третья чакры. Они объединяют нас с животными. И когда просыпается та чакра, которая находится в сердце, пробуждается дух; все, что за ним, — метафорически выраженная тайна.
Когда знание приходит из сердца, которое расположено в центре, главным фактором становится любовь. Если она не распространяется на мытье посуды, вы просто завязли в рутине. Если вы любите посуду и понимаете, какую роль она играет в вашей жизни, когда вы — кормилец семьи, основа ее существования, и так далее, тогда все трансформируется в метафору и вы становитесь свободны. А смысл такого понятия, как Бодхисатва, заключается в том, что нет никаких видимых различий между наблюдаемыми действиями, между рабской зависимостью и освобождением. Два человека выполняют одно и то же действие, один находится в подчиненном положении, другой — свободен. Конечно, те работы, которые должен выполнять человек в тюрьме, — крайний случай, но есть истории о святых, которые смогли трансцендировать даже эту ситуацию.
Но простые повседневные обязанности, которые вы выполняете оттого, что они важны для вас, или оттого, что вы любите это делать, или потому, что приняли решение отдаться этому процессу, не должны ложиться на вас тяжким грузом.
ЖЕНЩИНА: Я в такой ситуации представляюсь себе Психеей, которая отделяет горох от фасоли, выбирая то, что нужно, и размышляя о том, в чем состоит странствие героини.
КЭМПБЕЛЛ: Да.
ЖЕНЩИНА: И вот еще какая мысль пришла мне в голову. Такое странствие отличается от путешествия героя тем, что самое главное в нем — это время, а в путешествии героя самое главное — пространство. И нужно набраться стойкости, остаться там, где ты есть, и выдержать все. Поработать с этим, а не просто выдержать. Погружаться все глубже и глубже, становиться все чище и чище. А для мужчины полем деятельности становится то, что вы называете Заколдованным Лесом с Приключениями. Обычно герой — это молодой человек, который отправляется в странствие. Это же обычно не человек среднего возраста, верно?
КЭМПБЕЛЛ: Да, обычно это молодой человек.
ЖЕНЩИНА: Да, верно.
КЭМПБЕЛЛ: В «Одиссее» вы увидите три странствия. Первое — это странствие Телемака, который отправился на поиски своего отца. Второе — это странствие отца, Одиссея, который обретает гармонию и откликается на женское начало, вступая в равноправные отношения с женщиной, а не устанавливая господство мужского начала над женским, как в «Илиаде». А третье — это странствие самой Пенелопы, которое состоит именно в том, о чем вы только что упоминали: в стойкости. Прогуляйтесь по острову Нантакет[73], и вы увидите площадки с перильцами на крыше домов: там жены ждут, когда муж вернется из плавания. Два путешествия в пространстве, а одно — во времени.
ЖЕНЩИНА: Возможно, вы хотели сказать, и это очень интересная мысль, что в странствие героя обычно отправляется молодой человек, а странствие героини предполагает более зрелый возраст, который наступает, возможно, когда уже не надо мыть посуду и рожать детей? А если у женщины нет детей?
КЭМПБЕЛЛ: У моей жены их нет. Он танцовщица и хореограф. Моя жена Джин работала с Мартой Грэм, у которой в жизни не было ничего, кроме танца. Марте сейчас девяносто, она продолжает работать, все еще занимается танцами.
Ее пришлось пережить очень тяжелый момент в жизни, когда она больше не могла заниматься своим искусством, поскольку тело было ее основным инструментом. Когда она была больше уже не в состоянии это делать, она пережила колоссальный психологический кризис. Джин считала, что танец — это только часть ее жизни, поэтому сейчас, когда она перестала танцевать оттого, что тело перестало ее слушаться, как прежде, она сумела с этим справиться. И всегда именно ее жизнь, а не ее искусство, была для нее на первом месте.
