— Эрик слышит тебя, Салли, видит и все прекрасно осознает. Никакой симуляции, все на самом деле. Видишь, я говорила тебе о его преданности мне. — Сучка, прячет пистолет. Салли не видит его. — Ты повстанец-дивергент, приговариваешься к смерти. Эрик, приступай.
Я поднимаю пистолет. Он смотрит прямо в лоб девушке. А я вижу ее голубые огромные глаза полные слез. Это благодаря ей я стал сильным, выносливым, умею драться, как урожденный бесстрашный. И после всех этих лет, в ее лоб смотрит ствол моего пистолета.
— Расти, я люблю тебя! Посмотри на меня, Расти, на меня! Я люблю тебя! Пожалуйста, не надо!
Я не могу. Не могу ее убить. Все, что было хорошего в моей жизни до сих пор, было связано с ней. Я не могу, я просто не могу…
— Эрик! Не медли, — голос Джанин опять стал медленным и тягучим, как горячая карамель, — просто мишень, Эрик, это просто мишень. Подними пистолет и выстрели в нее, подними и выстрели. Мишени для того и существуют, чтобы попадать в цель, твоя цель — там. Убей ее, это мишень, попади в цель…
Моя рука поднимается помимо моей воли, — я просто впадаю в транс от голоса Джанин. Не могу ему сопротивляться. Палец ложится на курок. Глаза застилает пелена. Челюсти сжаты так, что болят виски. Голова тяжелая, как будто налита чугуном, а тело наоборот, мягкое и податливое. И я вижу только ее глаза. Салли. Ее рот открывается, она что-то говорит, но я уже не слышу. Палец нажимает на курок. Один. Два. Три раза.
Ни одна пуля не попадает в мишень. Все пришлись в молоко. Я сегодня плохо стреляю. Надо бы потренироваться.
В следующую секунду на меня обрушивается водопад ощущений. Я не застрелил Салли, она все еще смотрит на меня.
— Какой же ты жалкий тюфяк, Эрик! Меня просто тошнит от тебя.
Раздается выстрел, прежде, чем я успеваю вообще что-нибудь понять. Голова Салли свешивается на грудь, на белой стене кровавая клякса. Мое тело действует на автомате. Рукоятка пистолета впечатывается в челюсть Джанин, вырубая ее.
Я бегу к девушке, может Джанин промазала и ей можно еще помочь? Одним движением перерезаю веревки, Салли падает мне на руки. Она теплая, она еще жива! В следующее мгновение, я вижу четкую маленькую дырочку у нее во лбу, рука ощупывает развороченный затылок, меня заливает кровь из ее головы. Я прижимаю к себе безжизненное тело, я просто не могу поверить, что все это случилось. Глаза застилает мутная, дергающаяся пелена. Голову стянуло обручем, в висках отстукивает тяжелая, ноющая боль.
— Салли, девочка, посмотри на меня… пожалуйста… Ты не можешь… Девочка, ты… Салли, ну как же так… Ну, открой глазки, пожалуйста… Девочка, посмотри… это же я… давай, открой глазки…
Глажу ее по волосам, по щеке, размазывая кровавые разводы, на ее лицо откуда-то что-то капает, превращая эти разводы в кляксы. Вижу ее то расплывчато, мутно, то снова резко и четко. Прижимаю ее тело к себе, я все бы сейчас отдал, чтобы почувствовать, как бьется ее сердце. Черты лица начинают заостряться, губы, всегда такие розовые и готовые к улыбке, побелели. Жизнь, только что наполнявшая смыслом мою, ушла, ее нет больше…
— Ну как… как… Ну, что же ты… Не оставляй меня, пожалуйста, девочка… Как я буду без тебя… Я не хочу так… Ну почему, Салли, как же так…
Качаю ее, как маленького ребенка, не могу отпустить. Мне кажется, что если я отпущу ее, то она уйдет навсегда и ее не будет. Я никак не могу этого допустить. Пока она у меня в руках, я чувствую ее тепло, глажу ее волосы, она еще здесь, со мной. В груди застрял тугой, острый, царапающий комок боли, разрывающий меня изнутри на части. Не могу, не могу поверить, то просто не может быть… Не может моя веселая, бесстрашная, нежная девочка лежать вот тут, безжизненным телом с аккуратной дырочкой в голове. Это ошибка какая-то, это симуляция, это просто страшный сон, сейчас я проснусь и ничего этого не будет… Только не отпускать, только чувствовать, что она еще со мной…
Чьи-то сильные руки отрывают меня от девушки, а я не могу ее выпустить. Ее отдирают от меня, а мой взгляд прикован к ее распростертому телу с аккуратной дырочкой во лбу. Меня куда-то оттаскивают, я вырываюсь, хочу еще раз обнять ее, не могу ее отпустить. Изо всех сил стремлюсь к ней, никакие и ничьи руки не могут удержать меня. Слышу чей-то вой, и не сразу понимаю, что это я издаю такие звуки.
Чувствую обжигающе сильную боль от впившийся в плечо иглы. Последнее, что успеваю подумать, я умер сегодня, вместе с ней.
End of Flashback
Я тогда просто перестал сопротивляться. Это сейчас я понимаю, что Джанин контролировала меня через симуляционный передатчик, но тогда я этого не знал. Все хорошее, что было во мне умерло в тот день окончательно. До этого Джанин всеми доступными способами старалась лишить меня человечности, делая из меня послушного робота, но она добилась если не противоположного, то странного эффекта. Она вырастила монстра и человека ненавидящего все. Мое подсознание безотчетно разделилось, не желая принимать то, что из меня лепила эрудитка, я возненавидел всех живых только за то, что они живы, а Салли нет. И у меня появилась одержимость не отдавать смерти больше никого. Попадая в бой, мой внутренний зверь засыпал, растворялся, уходил, уж не знаю, что там с ним было, но в бою я снова становился человеком и точно знал, те кто со мной бок о бок встречаются со смертью не должны ей сдаваться, ни за что! Под напором сильных эмоций, адреналина, зверь отступал оставляя то, что от меня осталось. Так и боролись во мне две эти сущности, пока зверь не набрал силу и мощь и не стал прорываться, пугая своими действиями всех вокруг, в том числе и Джанин. Вот тогда она и поняла, что ей никогда не удастся контролировать ни меня, ни зверя. Что рано или поздно зверь убьет ее, и поэтому надо от него избавиться. Ну и, конечно, от меня заодно.
Несмотря на то, что все разлеглись, места хватило с лихвой, так что у меня отдельная комната. Но сон так и не идет. Проворочавшись пару часов, решил выйти на воздух покурить, может поможет. Проходя мимо комнаты Мартина, я увидел слабое, голубоватое мерцание. Не спит, значит, Мартин. Заглянув к нему, я вижу мерцающий монитор компьютера и спину Итона, склонившегося над ним. Краем глаза отмечаю на мониторе человека в белой комнате, всего в крови, на руках которого лежит девушка и не сразу понимаю, что это тот самый ролик, со смертью Салли. Черт, Джанин и это снимала, сука. Нравилось ей что ли, пересматривать как умирают люди по ее приказу?
Разворачиваюсь и быстро ухожу из помещения. Невозможно переживать это еще и на экране, мне хватает пейзажа и своих кошмаров… Никак не могу вытряхнуть сигарету из пачки. Да что же это такое…
Выпуская дым в воздух и чувствуя легкое головокружение, которое слегка притупляет растревоженные мысли, я не сразу замечаю рядом с собой Итона. Посмотрев на него, я отвернулся. Сейчас начнется опять «я тебе никогда не прощу…»
— Эрик, дай сигарету.
Да, пожалуйста, мне не жалко. Нахрена только начинать курить под тридцатник? Итон прикуривает, затягивается. Не закашлялся. Значит не сейчас он начал.
— Давно куришь?
— Стараюсь не курить. Не всегда получается.
— Ясно.
Стоим, каждый перебирает свои мысли, сизый дым в ночной тиши долго не растворяется в воздухе, белесой пеленой окутывает нас, словно туманом.
— Я не знал. Я думал, что ты ее убил. — Итон привалился к дереву, на которое уже облокотился я. Наши плечи почти соприкасаются. На меня навалилась такая усталость, что не осталось места ничему, даже привычному раздражению.
— Я понял.
— Долго не мог тебе простить. У нас с ней не было ничего, но… Она любила тебя. Этого я тоже не мог тебе простить.
— Мне казалось ты любишь блондинку. — киваю на тонкую повязку на его правой руке, — ты женился, я смотрю? Поздравляю.
— Спасибо. Сейчас да, я люблю Трис. Но тогда… Салли казалась мне… Ты был ее не достоин.
— А ты, стало быть, был ее достоин?
— Я был моложе. Я не знаю…
— Что бы ты там ни думал, я не идиот, Итон. И все я понял. Даже готов был отдать ее тебе, лишь бы она была жива. Я наговорил ей гадостей, думал, она к тебе придет за утешением и ты спасешь ее, потому что я не мог.
