- Так вот, за право поиграть с Первым войны велись. В те годы напарник по игре влияния имел побольше некоторых министров. Наш Сергеич локтями толкаться не стал, посчитал для себя недостойным. Вот его и задвинули сюда с глаз долой и чтоб под ногами у сильных мира не путался.

В виде поддакивания киваю, мол, яснее ясного расклад. Ольга Семёновна тем временем продолжает:

Тот президент давно уж в могиле и о его увлечениях народ забывать стал. А вот среди профессионалов нашего Леонова до сих пор помнят. И сейчас к нему спортсмены мирового уровня за советом приезжают. Сергеич ошибки других тренеров исправляет. А Витька у них партнёром по игре.

- А Юлька, из-за которой он бучу у ДК устроил, в артистки собралась, - вставила Вера Пална, - Не пара он ей.

- Чего й то не пара? - возражает подружке Семёновна.

- Юлька теперь столичной штучкой заделается. Много ль наших после институтов домой вернулось. То-то. Зачем артистке-Юльке какой-то деревенский Витька?

- Он, может, тоже отсюда сорвётся. Ждёт ведь вызова из Германии. Говорят, и в Швейцарии с теннисистами не густо. Сулились и туда пригласить. Сама слышала, как Сергеич об этом говорил. Улетит отсюда соколик, вот увидишь. Так взлетит, что Юльке за счастье рядом с ним побыть будет. Ещё сама побегает за Витькой. Это она ему не пара.

Вера Пална машет на подружку:

- Это ты в своих романах счастливые концы выводи. А реальная жизнь больше на пакости и подлянки горазда.

- Какие романы? - настораживаюсь я.

Вера Пална озаряется улыбкой стукача:

- Она ещё тебе не похвасталась? Семённа наша - писательница, самая настоящая, без дураков.

- Хватит тебе, - пытается окоротить её моя хозяйка.

Но ту не так-то просто заставить замолчать:

- Чего хватит? Не надо мне рот затыкать. Я правду говорю. Она классные книжки пишет, и за себя, и за тех парней. Попроси и тебя научит.

С изумлением гляжу на свою хозяйку. Вот это новость! Я на постое у настоящей писательницы. Кто бы мог подумать? Надо будет родителям сказать. Глядишь и меня в своих романах каким-нибудь боком опишет, увековечит, так сказать. Ну, дела... И судя по тому, что сегодня наговорила подружка моей хозяйки, удивляться мне здесь ещё долго. В Царёво и вправду талант на гении сидит и вундеркиндом погоняет. Когда мы затемно возвращаемся домой, спрашиваю об этом Ольгу Семёновну.

- Почему посёлок называется Царёво? Почему здесь одаренных людей на квадратный метр больше чем внутри Садового кольца? И почему это место называют Обитель Неудачников?

- Царёво? - Семёновна на мгновение останавливается и вновь продолжает движение.

В руках у неё бутылочка с наливкой от Верки. Заработанную нами миску пельменей несу я.

- Так мы и есть царёвы люди, если подумать, собственность сильных мира сего. Когда-то один умный руководитель, подчеркиваю, очень умный, не стал добивать своего конкурента. Обычно у нас такое не принято, особенно на самой верхотуре, - для наглядности Семёновна делает значительное лицо и указывает пальцем в небо, - Не знаю, что тогда сыграло - дружба с юных лет или благодарность за то, что поверженный враг в своё время многое дал этому вождю? Но это был шаг. Короче, не стал он расправляться с бывшим товарищем, отправил сюда, организовав сносное проживание. Опальному лидеру тоже хватило ума не озлобиться на мир и на бывшего дружка. Комфортная ссылка всё лучше, чем могила или лагеря. Лидер время от времени заезжал сюда, беседовал с поверженным конкурентом. И что интересно, многое из их разговоров и споров действующий руководитель принимал и некоторые идеи талантливого дружка не чурался использовать, но уже как свои.

- Необычно и более того - невероятно, - восклицаю я, отказываясь верить услышанному.

Это не сбивает Семёновну:

- И тем не менее. - говорит она, - Больше тебе скажу, идея вождя прижилась. Кому из больших людей хватало ума, тот не добивал своих наиболее талантливых соперников, загонял сюда и дальше пользовался их мозгами. Место здесь удобное, и от Москвы не далеко, и с дороги не видать. Старожилы Царёва все оттуда, с тех времён. Раньше сюда по большей части функционеры приезжали. Люди о путях развития страны беспокоились, дискутировали, искали новые решения. Потом уже не только политических стали ссылать, всяко разных, что не дотянулись немного до Олимпа или не смогли удержаться на нём. Отсюда и другое название этого места - Обитель Неудачников.

- Понимаю, - киваю я и тут же спрашиваю, - И до сих пор сюда гости приезжают?

- А то, хотя сейчас чаще встречаешь представителей так называемой культуры. Вот уж на ком клейма негде ставить. Видал вчера сколько кутюрье присутствовало на показе мод нашей Нинки Кодовахиной. Уже завтра ее новые разработки растащат по своим коллекциям. А уже с ними будут покорять Париж, Ниццу и много ещё чего.

- Вы серьёзно? - я всё никак не могу принять на веру слова моей хозяйки, - Чтобы к руководителю сельского кружка кройки и шитья известные модельеры приезжали? За идеями?

Ольга Семёновна изображает небрежный пасс ручкой и презрительно изрекает:

- Да Нинка могла быть круче их всех. Но не повезло ей, как, впрочем, и всем нашим. Молодая была, горячая. Настоящий талант, понимаешь, чурается дворцовых интриг, спину не гнёт, хотя надо бы. По всем житейским канонам надо бы, а не может талант переступить через себя. Доброжелатели настропалили Нинку, и она сгоряча сцепилась с министром культуры. Аккурат перед поездкой со своей коллекцией в Париж на дни Российской культуры. Нашла кому правду-матку резать. И всё, поехала не она. Отобрали у неё коллекцию и отправили с ней другого.

- Разве так можно? - невольно вырывается у меня.

- Милый Славик, - поднимаясь на наше крыльцо, говорит Семёновна, - Подлость человеческая ограничений по тяжести и границам не имеет.

Мы входим в дом. Ставлю миску с пельменями в холодильник.

- Пельменей хочешь? - спрашивает Семёновна.

- Нет.

Мы у Верки одну порцию уже съели, тетки по рюмочку, а я со сметаной.

- А чай?

- И чай.

- А чего хочется? - продолжает проявлять заботу Семёновна.

- Узнать, как вы здесь оказались, - говорю.

Мне и на самом деле это жуть как интересно. Ольга Семёновна глядит на подаренную Веркой наливку, вздыхает и убирает с глаз подальше.

- Не хотите говорить? - уточняю я.

Хозяйка кривится:

- У каждого свой шкаф со скелетами. Вот помру, тогда и откроете его. И чтобы не было дальнейших вопросов - я нисколько не жалею, что попала сюда. Мне тут комфортно. Это тебе не во всесоюзном серпентарии - Переделкино жить. Я здесь одна на всю округу писательница.

- Принято, - для вида соглашаюсь я.

Но интересно же. Недельку спустя подкарауливаю Веру Палну, спрашиваю о моей хозяйке её, заодно проверяя постулат, что в деревне все про всех знают. Угадал. По словам Веры Палны хозяйке моей и в самом деле в своё время прочили большое будущее. Первую книгу её заметили и оценили. Говорили сам Валентин Солоухин ставил ей перо. Они вместе работали редакторами ещё в издательстве "Советский писатель". Так, что многих известных авторов она знала не понаслышке. Какие из рассказов её наставника или общая атмосфера в писательской среде побудили её написать книгу о плагиате со времён революции до наших дней. Кто у кого и что спёр. Кто истинный автор или соавтор ставших уже классикой произведений. С кем и из-за чего у Ольги Семёновны случился конфликт в этом благородном семействе Вера Пална не знала.

- Не столь это и важно, - заявила она, - Главное, что прилюдно пригрозила издать её в Германии. Это же скандал!

- И как? - не мог не полюбопытствовать я.

- Как в лучших детективах. Рукопись выкрали, а саму к нам на ПМЖ, от всяких Германий подальше. Только я тебе от этом не говорила, - страшно вытаращив глаза, предупредила Вера Пална.

Тоже пучу глаза изображая понимание и со причастие к тайне. Хорошо ещё обошлось ритуальным заклинанием молчать, а не распиской кровью. Кто знает, какие тут у местных сплетников порядки?