– Но Таскани не захотела брать выручку. А сказала, что мысленно выбросила холст, как и намеревалась, за борт. Но я тоже не взяла деньги. А положила в банк на имя дочери Альберты. Матери сейчас, может, и не нужны. Как вы знаете, Таскани вполне обеспеченная дама. Но Мария, по достижению зрелого возраста, думаю, обрадуется богатству. А из той суммы я оставила себе двести тысяч, так сказать, на издержки. Вот предыстория нашей поездки.

– Таскани написала и другие картины об Атлантиде?

– Вы не ошиблись, – кивнула Патриция. – Но остальные увидите позже. Не возражаете?

– Жду с нетерпением.

С мостика сразу выходишь на широкую набережную. А дальше, чтобы сократить путь к шестому корпусу, нужно пройти между дворцами. Судя по картине Таскани и пустующим углублениям с обеих сторон дороги, здесь создатели закладывали аллею.

– Патриция, вы интересно рассказываете, и мне не терпится услышать продолжение.

– А вы лгунишка, – улыбнувшись, погрозила девушка. И я почувствовал, как между нами тает лёд. Альберта права на счёт подруги. Если та захочет, то может и очаровать. И сейчас рядом со мной совсем иная Патриция, абсолютная противоположность той, что в кабинете бросалась на меня с кулаками. Я дал возможность говорить, и девушка словно вернулась в привычный мир, где зарабатывает воображением и языком. – Вы делаете мне комплимент, чтобы я дала больше информации.

– Хм. Но ведь для того мы и находимся здесь. А рассказываете вы интересно.

– Лейтенант, а знаете, не мне принадлежала идея отправиться в космотур.

Ну, вот. А художница утверждала обратное. Нельзя доверять женщинам.

– Мне позвонил коллекционер, – с энтузиазмом продолжила девушка. – Сказал, что является владельцем первой картины Таскани. А мой номер телефона дали устроители аукциона.

– Мужчина представился?

– Да. Назвался Филипом, и поинтересовался, не написала ли художница новых картин об Атлантиде, поскольку хочет ещё купить. Ему понравился стиль и манера исполнения. Я не знала о других холстах Альберты, и ответила, что у него единственный экземпляр.

И тогда Филип предложил оплатить автору ещё одну экскурсию на ковчег. Думал, что художница летала в Атлантиду, раз с таким мастерством смогла выписать город.

– Зачем же Филип хотел отправить Альберту в космос? – насторожился я.

– Коллекционеры странные люди. Мужчина планировал у себя во дворце устроить галерею Таскани. И решил оплатить экскурсию, чтобы у художника появилось вдохновение на новые шедевры.

– Богатый дяденька. Ведь знал, какую сумму придётся выложить за серию картин.

– Да уж, – согласилась Патриция. – Но у каждого свои причуды. Фанаты-собиратели на многое идут ради очередного экспоната для коллекции.

Так вот, предвидя возможные сложности, я ничего не могла обещать Филипу. Мне вообще редко удавалось хоть в чём-то переубедить Альберту. Слово Таскани всегда решающее. (А художница говорила обратное.) Впрочем, не жалуюсь. Обладая врождённой мудростью, подруга даёт ценные советы. Даже когда я обижалась из-за неуступчивости, со временем оказывалось, что ошибалась именно я. А случай с холстом явился исключением. Думаю, Альберта не захотела со мной драться.

– И какая реакция Филипа?

– Услышав, что я не гарантирую возможность такой экскурсии, коллекционер расстроился и отключился. Но затем перезвонил и попросил телефон художницы. Альберта запретила кому бы то ни было давать свой номер, и я отказала. Тогда Филип пообещал и мне оплатить поездку на ковчег, если уговорю Таскани. И я не смогла устоять от предложения.

– Думаю, я тоже согласился бы.

– Вот когда подключилась моя романтичность, и я загорелась космическим туром. Оставалось уломать Альберту. Не подвиг, но потрудиться нужно. В тот же день я созвонилась с ней, и сказала, что хочу прилететь. У нас так заведено, поскольку яхта не имеет стабильной якорной стоянки. Подруга не возражала, и пригласила меня в Марсель. Я тут же взяла билеты, и на следующий день мы встретились.

Пепе говорила быстро. Видимо, привычка сформировалась во время бесконечных презентаций. Ведь продавцам недвижимости требуется выложить как можно больше сведений о предлагаемом объекте, пока клиент не потерял интерес. Но сейчас Патриция дала горлу отдых.

А я поймал себя на мысли, что занимаюсь не своим делом. Мне нужно расследовать убийство, а не слушать истории о картинах. Но девушка умеет интересно рассказывать, и я невольно втянулся в тему.

– Альберта сопротивлялась?

– Немного, – усмехнулась Патриция. – Но я знаю, как с ней разговаривать. Поднимаясь на борт, я первым делом иду в мастерскую, и смотрю, над чем работает подруга, чтобы быть в курсе дел и настроений. Так вот, если вижу на мольберте яркие, насыщенные, жизнерадостные картины, значит, всё хорошо, Альберта здорова, и я могу позволить некоторые вольности. Но если холст серый, унылый, с развалинами или затонувшими кораблями, лучше помалкивать. И вообще, я предпочитаю тогда слинять с яхты, чтобы не нарываться.

– И что было на мольберте?

– Атлантида. Но настроение картины хуже некуда. Подруга рисовала убийство. Мрачные тона и сюжет кричали – Таскани на грани срыва. А когда увидела её, удостоверилась в поставленном диагнозе. Альберта исхудала, лицо уставшее и осунувшееся. Никакой косметики. Дочь отослала к родственнице мужа, живущей в старинном замке возле Марселя. И я поняла – у неё депрессия.

У нас состоялся разговор. Альберта призналась, что плохо спит целую неделю, с тех пор, как я уехала. А засыпая, видит ужасы. В мире, где она гуляет во сне, наступили скверные времена. Вот и хандрит. И затем показала новые работы. Представьте – шесть полностью законченных картин за неделю. Вот, кстати, вторая из серии.

Мы остановились у входа во дворец Эа. Патриция опять достала пачку снимков и, выбрав нужный, протянула мне. Без сомнения – полотно кисти Альберты Таскани. Я хоть и не знаток, но стиль невозможно спутать. На новом холсте с фотографической точностью изображён сказочный город – обжитой и уютный. Хочется войти туда и остаться.

По сравнению с прежней картиной, ракурс изменился. Теперь на заднем плане центральный вход в корпус номер шесть. На холсте дворец Эа имеет причудливые оконные переплёты с витражами. В расположенных по бокам цветниках буйство красок. Массивные пятиметровые колонны увиты плющом. Сквозь арку прозрачных дверей просматривается мебель. Переводя взгляд с фото на окружение, я словно в машине времени путешествую на тысячелетия назад.

Справа, у трапецеидального здания напротив дворца Эа трое мужчин в таких же чудных одеждах, как и на предыдущем холсте. Возможно, сюда перекочевали те же персонажи. На головах рогатые чалмы. А бороды тонко завитые, и украшены, по-видимому, золотыми лентами. Слева три девушки собираются пройти в арку. На них лёгкие серо-голубые полупрозрачные одежды.

– Что вы чувствуете, глядя на картину? – спросила Патриция, наблюдая за мной.

– Тревогу.

– Вот-вот, то же ощутила и я. Приближением чего-то ужасного пронизано каждое полотно Таскани об Атлантиде. Даже на первой картине, если внимательно посмотрите, чувствуется скрытое напряжение.

Я взглянул на снимок и кивнул.

– Альберта использовала сочетание красок, придающих особый настрой, – комментировала Патриция. – Основной фон серый. Кажется, опустился туман и спрятал дворцы на заднем плане. Напряжённые позы мужчин. Глаза словно наполнены злобой. Отвёрнутые фигуры женщин. Посмотрите, одна несёт какой-то предмет. Я так и не смогла определить, что та держит в руке. Но у меня ассоциируется с оружием.

– Согласен. Патриция, честно, ещё ни от одной картины я не испытывал подобного напряжения. Как вы думаете, что означают полотна?

– Таскани рисует целый рассказ, словно комикс. Зная, что на последнем холсте написано убийство, можно представить ход событий. Мне кажется, здесь показаны действующие лица преступления. Вот, посмотрите, у каждого из мужчин на головных уборах символы. На первой картине, как и на остальных, те же знаки. Может, так Альберта идентифицировала участников драмы.