Путь по коридорам корабля длился, казалось, вечность, но все же настал тот миг, когда спасатели очутились перед закрытой дверью очень строгого вида. Наверняка это за ней обитала команда. Все до одного невольно затаили дыхание, когда их капитан активировал механизм открытия дверей, и металлическая панель медленно поехала в сторону. Она скрипела и стонала, борясь с вековой ржавчиной и ветвями, которые за это время успели прорасти вокруг и даже сквозь нее. В конце концов она приоткрылась ровно настолько, чтобы капитан смог протиснуться в камеру.

Капсулы внутри омывал прохладный голубой свет, совсем непохожий на те тревожные кроваво-красные сумерки, которые затопили большую часть корабля. Все здесь казалось холодным и строгим. Капитан оглядел камеру, скользнув взглядом по каждой капсуле отдельно. И с облегчением выдохнул, отчего в воздухе перед ним закучерявился пар. Похоже, капсулы здесь никто не трогал.

– Видимо, виррны не успели забраться так далеко внутрь корабля, – сказал техник. – Воздух здесь холоднее. Нет, в этой камере они не побывали.

Капитан уже шел вдоль криокапсул, высматривая ту, в которой спала капитан. Но сумеют ли они разбудить ее, когда найдут? Одна капсула стояла чуть поодаль, на небольшом возвышении, соответствующем высокому рангу старшего офицера. Капитан опустился рядом с ней на колени. Провел одетой в перчатку рукой по стеклянной крышке. От холода она вся заиндевела, но он все же сумел расчистить небольшой пятачок, достаточный, чтобы заглянуть внутрь и увидеть там женщину. Такую спокойную во сне. И такую прекрасную. С одного взгляда на ее лицо, покрытое пленкой искрящегося льда, капитан понял, что перед ним та, кого он искал. Теперь надо было ее спасти.

Вдруг он заметил какое-то движение. Сначала ему показалось, что она пробуждается и что ее веки каким-то чудесным образом затрепетали. Но тут же он понял, что видит в стекле перед собой отражение, а движется тварь за его спиной.

Предостерегающий крик раздался в тот самый миг, когда капитан понял свою ошибку. Он отскочил в сторону, и как раз вовремя: щупальца виррна рассекли воздух там, где всего секунду назад была его голова. Они ударились о крышку стеклянного саркофага, смахнув с нее иней, который вихрем сверкающих ледяных частиц закружился над ним.

Виррн развернулся. Теперь уже собственное отражение глянуло на капитана из выпученных глаз чудовища, когда то бросилось на него. Он вскинул бластер, сверкнула ослепительная вспышка. Виррн отлетел назад и, уже мертвый, рухнул на пол в нескольких метрах от саркофага.

– Можешь ее разбудить? – спросил капитан у техника, который возился с управлением капсулы.

– Я могу перекрыть доступ холоду и вернуть ее телу нормальную температуру, – отвечал тот. – Но без команды активировать процесс пробуждения, которую можно отдать, только имея код доступа, от самой женщины зависит, начнет она дышать или нет. – И техник нажал на нужные кнопки. – Будем ждать.

И они ждали. Иней в капсуле стал таять. Пространство под стеклянной крышкой заполнил холодный туман. Постепенно ледяная пленка на лице женщины растаяла и каплями потекла по ее щекам, словно слезы. Но ее глаза оставались закрытыми, грудь не поднималась.

– Виррн! – крикнул кто-то от двери. Но капитан едва обратил на него внимание. Он был целиком занят женщиной, что лежала перед ним в стеклянном ящике и не просыпалась. Все его мысли были о ее застывшей красоте.

– Время, – шепнул техник, еще раз проверяя контроль. – Пора ей уже начинать дышать. Если не задышит сейчас, значит, не проснется.

В комнате гулко грохнуло лазерное ружье, визг умирающего виррна ворвался капитану в уши, когда тот снова встал на колени перед саркофагом. Приникнув губами к губам женщины, он послал свое теплое дыхание прямо в ее легкие, желая ее разбудить.

Не вышло.

Он повторил попытку – еще один поцелуй жизни. И на этот раз грудь женщины поднялась и снова судорожно опустилась, словно с испугом отвечая на его призыв. Ее глаза открылись, и она шумно глотнула морозного воздуха.

Капитан помог ей выбраться из капсулы. Скинув куртку, он набросил ее женщине на плечи, пока та приходила в себя после долгого ледяного сна. Она сидела и дрожала, а он рассказывал ей, кто он такой, почему прибыл сюда со своей командой и что они нашли. Пока два капитана беседовали, техник колдовал над панелью управления, пытаясь связаться с главным компьютером. Когда все было готово, разбуженная женщина-капитан уже окончательно проснулась. И ввела в систему главный код, который заучила наизусть много лет назад, задолго до того, как началось ее путешествие.

За их спинами начали оттаивать другие криокапсулы. Распахивались крышки. С помощью процессов, запущенных главным командным кодом, люди медленно просыпались, пробовали отвыкшими легкими воздух. В глубине судна открывались уцелевшие капсулы с пассажирами. Медленно, но верно температура в офицерской камере начала расти. Медленно, но верно «Звездный огонь» возвращался к жизни.

Когда все спящие проснулись, капитан и его команда спасателей выдали им бластеры из запасов корабля. Две команды, объединив усилия, прокладывали путь через скопища виррнов, и те отступили. Противник превосходил их численностью, к тому же они знали, что против бластеров им не выстоять. Два капитана – женщина, которая спала так долго, и мужчина, который прилетел ее спасти, – вывели людей за пределы потерпевшего крушение судна. И все вместе – команда, пассажиры и их спасители – двинулись через лес.

Шли они долго, но на душе у всех было легко. Пока они пробирались между деревьями, где-то высоко над пологом инопланетного леса взошло здешнее солнце. Сквозь плотную завесу листвы начал сочиться рассеянный, бледный свет. Для тех, кто спал в недрах «Звездного огня», это был свет нового дня, новой жизни.

Когда они добрались до спасательного корабля, женщина-капитан повернулась к своему спасителю. Взяла его руки в свои.

– Спасибо, – сказала она. И его улыбка показалась ей такой же прекрасной, как ему – ее сияющая, замороженная красота.

Синдерелла, одна из самых хорошеньких девушек в королевстве, была на удивление невезучей. Когда ей было всего пять, ее мать подхватила лихорадку и умерла. Отец погоревал-погоревал, да и влюбился в другую, вдову с двумя дочками, чуть постарше самой Синдереллы.

Все вместе они были очень счастливы – по крайней мере, так думала Синдерелла – в большом доме, где прошло ее детство. Но, когда отец вдруг заболел и умер, – а случилось это вскоре после свадьбы, – все сразу пошло по-другому. Мачеха Синдереллы унаследовала дом и все имущество, и выяснилось, что ни ей, ни ее двум дочкам ничего не нравилось в отце Синдереллы так сильно, как его богатство. В их сердцах не нашлось и грана любви к Синдерелле и, как она скоро заподозрила, не было в них любви и к ее отцу.

Правда, из родного дома Синдереллу они все же не выгнали – хотя, может быть, оно было бы для нее и лучше, как посмотреть. Вместо этого они заставили ее стирать на них и стряпать. Она мыла и чистила, ходила в город за покупками, готовила еду, прибирала и вообще делала все по дому.

Но, хотя мачеха Синдереллы и ее сводные сестры взвалили на нее всю работу, одного они так и не добились: не смогли заставить Синдереллу почувствовать себя несчастной. Сколько бы она ни трудилась, как бы тяжело ей ни приходилось, на лице ее всегда цвела улыбка. Да, она знала, что ей не повезло – она рано потеряла родителей, в родном доме с ней обращались как с рабыней, и все же она радовалась, что у нее есть хотя бы крыша над головой и вдоволь еды. Ведь она знала и то, что в мире немало тех, кому повезло еще меньше.

Однако встречались в нем и настоящие везунчики. Из окна кухни Синдерелла видела замок – он стоял на холме, высоко над городом, – там жили лорды и леди. Иногда, оторвавшись ненадолго от грязной посуды, которую она мыла по утрам и вечерам, девушка бросала взгляд в окно и думала: интересно, что у них там за жизнь, в этом замке? Еще реже, отправляясь в город за покупками, она встречала там экипаж лорда Дарка, спешащий из замка или в замок, – дверцы плотно закрыты, занавески на окнах всегда задернуты, так что самого лорда она не видела, да он и вообще редко показывался на людях.