Джонни изыскивал тысячи способов отвлечься от неприятностей, выпавших на долю его семьи. Он был сильным, развитым мальчиком. Отец отвел их с братом на боксерский ринг, и юношей, как и многих в 1920-е годы, охватила сумасшедшая страсть к этому спорту. Билл был высоким, мощным боксером, даже участвовал в соревнованиях «Золотые перчатки». Джонни был меньше, стройнее и, хотя стал умелым и задиристым бойцом, так и не добился такого успеха, как брат. Он развлекался тем, что провоцировал более крупных ребят на драку, а потом звал своего знаменитого брата на помощь и смеялся, когда соперники в страхе убегали прочь.

Еще одним его способом отвлечься была литература. Он учил наизусть большие отрывки прозы и состязался в цитировании их со своей сестрой Эди, когда они гоняли по местным дорогам на «Форде-Т». Наделенный гибким умом, он имел все задатки стать литератором. Позже, когда Джонни прославился, его друзья детства жалели, что он так и не получил академического образования. Джонни отчаянно хотелось исследовать внешний мир. Он был нетерпеливым учеником, огрызался на замечания учителей, получал плохие отметки, часами придумывал всякие остроты и хитроумные проделки. Эмоции захлестывали его через край. Его гнев выплескивался дикой яростью, а удовольствие – ликованием. Его юмор всегда был острым, а печаль и сопереживание – бездонными. Как позже вспоминал его сын Джон, куда бы отец ни пошел, он всегда привносил с собой смятение и суматоху. Джонни Поллард был подобен птице в клетке.

С годами детская непоседливость превратилась в предприимчивость. Как-то отцу подарили небольшую лошадку по кличке Лесной Рассвет. Чтобы заработать денег, Джонни впрягал ее в сани и использовал для доставки товаров в ближайшую бакалейную лавку{108}. Он много времени проводил верхом на своей лошади, демонстрируя врожденный талант наездника. Его дочь, Нора Кристиансон, вспоминает, что у отца было «тело танцора, гибкое, крепкое и стройное, и прекрасное чувство равновесия», идеально подходящее для того, чтобы балансировать на спине мчавшейся лошади{109}. Верховая езда удовлетворяла его страсть к риску. С молодых лет он стремглав мчался по жизни навстречу опасностям и неизвестности. Там, на грязных проселочных дорогах Эдмонтона, свесив ноги по бокам Лесного Рассвета, волочившего за собой санки, Джонни решил, что хочет стать жокеем.

Подростком Джонни обивал пороги местных конюшен, предлагая свои услуги в обмен на возможность проехать на лошади. Он упросил родителей позволить ему выйти на беговую дорожку, чтобы стать жокеем. Мать не хотела его отпускать, но отец поддержал парня. Возможно, стареющий старатель понимал тщетность попыток удержать непоседливого сына в тесных границах маленького городка. А может, он гордился честолюбивыми стремлениями сына сделать карьеру в спорте. В принятии решения немаловажную роль сыграли деньги: отцу семейства едва удавалось прокормить многочисленное потомство. Но его супруга очень боялась. В 1925 году Полларды пришли к компромиссу: Джонни позволят выйти на трек, но только в том случае, если его будет сопровождать надежный друг семьи. Полларды, справившись со своими страхами, поцеловали сына на прощание и передали новому опекуну.

В 1925 году Джонни и его опекун приехали в небольшой шахтерский поселок Бьютт, штат Монтана, где местная арена для родео совмещала в себе и беговые дорожки, и место для проведения праздников и ярмарок. На этом ипподроме были и низкопробные чистокровки, и лошади для состязаний на короткие дистанции. На нем устраивались дешевые скачки. Эти беговые дорожки представляли собой всего лишь импровизированные тропинки в форме замкнутого эллипса, протоптанные на скошенном лугу{110}. Для начала скачек лошадей отводили подальше от распорядителя, а потом по его команде пускали вскачь. Или их выстраивали в ряд за простой сеткой, которую резко поднимали в начале скачек, иногда цепляя участников за подбородки. Призовых обычно не хватало и на то, чтобы подковать лошадь, – 1,40 доллара. Эти беговые дорожки были всего в полмили длиной. А повороты такими узкими, что лошадь на полном скаку – а элитные лошади для скачек на короткие дистанции развивают скорость до пятидесяти миль в час[4] – вылетали с дорожки, если не сбавляли скорость, входя в поворот{111}. В целом, ипподром был захудалым, но это было начало карьеры жокея.

Не успел Джонни приехать в Бьютт, как его опекун бесследно исчез. И больше никогда не появлялся{112}. Поллард остался совершенно один, без гроша в кармане, в небольшом городке, в чужой стране. Ему было всего пятнадцать. В этот день его детство закончилось.

Даже если у Полларда и была возможность вернуться домой, он ею не воспользовался. Каким-то чудом ему удалось найти и место для ночлега, и какую-то еду. Он бродил по ипподрому, пытаясь выяснить, как ему стать наездником. И хотя Джонни был выше остальных наездников, его рост составлял 169 сантиметров, он еще не успел набрать достаточную массу тела и весил всего 45 килограммов – подходящий вес для скачек. Местным жокеям полюбился странный, не в меру начитанный подросток, которого они окрестили Рыжим, и некоторые позволяли ему скакать на своих лошадях.

Здесь было нелегко начинать карьеру. В непрофессиональных скачках совершенно не соблюдают законов{113}. «Если ты смог выжить здесь, – вспоминал бывший жокей Джо “Замшелый” Мосбэчер, – ты мог скакать где угодно». При отсутствии камер на трассе и под наблюдением всего двух патрульных судей жокеи могли делать – и делали – что угодно, лишь бы победить. Жокеи отстающих лошадей хватали лидеров за хвосты или потники, чтобы их скакуны шли «на буксире», экономя силы. Они держали друг друга за руки, чтобы не пропустить наездников, пытающихся проскользнуть между двумя скакунами, составляли так называемый «живой клин», чтобы не позволить отстающим вырваться вперед, или били обгоняющих их лошадей, выталкивая их за внутреннее ограждение дорожки. Они просовывали ноги под колено соперника так, что если бы тот попытался вырваться вперед, то вылетел бы из седла. Они размахивали ногами перед мордами обгоняющих их лошадей, чтобы напугать животное, а если это не срабатывало, то пихали и толкали друг друга, хватая за поводья чужих лошадей. Поскольку на многих дорожках не было внутренних ограждений, некоторые жокеи, чтобы победить, просто срезали путь, проскакивали по внутреннему полю, прячась за скирды сена. В некоторых случаях наездники сталкивали соперников с лошади.

До середины тридцатых годов такие приемы можно было наблюдать на скачках любого ранга. Но нигде их не применяли с такой жестокостью, как на ипподроме, где Поллард начинал свою карьеру. Как признался великий жокей Эдди Аркаро, который однажды швырнул другого наездника через ограду в отместку за намеренное столкновение («Я был готов убить того кубинского сукина сына», – сказал он распорядителям, которые на год лишили его права участия в скачках), желание победить было не единственной причиной{114}. Среди непрофессиональных жокеев встречались два типа наездников: подростки вроде Полларда, которые пытались сделать себе имя, и ветераны, чьи лучшие дни давно прошли и которые постепенно скатывались до самых последних строчек в спортивном рейтинге. «Тогда для того, чтобы добиться успеха, ты должен был бороться за все, что у тебя было, – писал Аркаро в своей автобиографии “Я скакал, чтобы победить!”{115}. – Ты соревновался с людьми, которые понимали, что их солнце уже садится, и их злило, что ты занимал их место. Они боролись с тобой, а ты боролся с ними».