Мужчины, Полина заметила, тоже смотрят именно на синий купальник: Игорь Павлович даже про сигарету забыл — потухла.

Наконец девушкам надоело лежать лицом вниз и слушать колкости — задвигались, стали одеваться. Последней поднялась та, что в синем купальнике.

Отбросила волосы с лица и… Полина ахнула: Нефертити! Вот так сюрприз! По растерянности командира и комиссара было видно — не предполагали, что может таиться под уродливыми картофельными одеждами их подопечных.

Зоя по сравнению с сестрой явно проигрывала. А до чего красивые у Тани волосы!

Ребята восторженно загудели:

— У-у, класс!

— Ну, Миронова, выдала!

— "Ужель та самая Татьяна"?

Нефертити застенчиво улыбалась. Озаренное этой улыбкой ее лицо было таким одухотворенным, что казалось даже красивым.

Полина поискала глазами Галкина, как он реагирует? Его сдержанно-безразличная ухмылка говорила, что Танины достоинства не явились для него такой уж неожиданностью.

И опять подумала: "Видел или нет?"

Заметив Полинин взгляд, он с наигранным смущением надвинул на глаза свое сомбреро: "Ох, уж эти преподаватели! Насквозь тебя просвечивают", — вздохнул с деланной иронией.

Не видел! — отлегло от сердца.

У ворот тормознул директорский "газик", и командир с неохотой заспешил навстречу. Преподаватели последовали за ним.

— Почему не вышли на работу? — с ходу набросился Дормир на Игоря Павловича. — Что у вас тут происходит?

— Конкурс красоты, — ответила за командира Аня. — Понимаете, Михаил Дормидонтович, командир сорвал горло — ему трудно говорить.

— Трудно? — сверкнул глазами Дормир. — Нечего было лезть в командиры!

Круто развернулся и, не дав никому и рта раскрыть, вскочил в работающий "газик", рванул с места — только скаты взвизгнули.

Игорь Павлович глянул на Анну Ивановну: в самом деле, чего вмешалась? Справился бы как-нибудь и со своим севшим голосом.

Поле глаз не радовало: грязные, до сих пор не вывезенные мешки, отмытые дождями картофельные горы, которым для полного сходства с верещагинскими черепами только воронья не хватало.

А вот дальняя перспектива была прекрасна: огромный скошенный луг перед зеленой еще опушкой, затканная паутиной стерня, стожки с янтарным отливом. Полина, узнав тот, возле которого комиссар поправлял свой сбившийся носок, украдкой взглянула на Александра Витальевича и, встретив его взгляд, поспешно отвела глаза.

У развилки дорог они остановились, выбирая, которой возвращаться назад. На другом конце поля по отходящему от большака проселку медленно пробирался светлый "Москвич".

— Смелый водитель, — покачал головой Игорь Павлович, глядя на плохо просохшую дорогу. — Как он застрять-то не боится?

У Полины радостно кольнуло сердце: "Володя!"

Глаза не отрывались от светлого "Москвича". "Наш лагерь разыскивает", — догадалась и непроизвольно подняла было руку. Но машина вдруг остановилась.

— Ну вот, застрял, бедняга, — посочувствовала Аня, глядя на внезапно остановившуюся машину.

Передняя дверка распахнулась, из нее выскочил плечистый водитель, а за ним еще мужчина. Оглянувшись по сторонам, они быстро подбежали к ближайшему мешку и слаженным движением кинули его на заднее сиденье. Так же споро затолкали и второй мешок.

Все в немом оцепенении наблюдали эту сцену, длившуюся не более минуты, переглянулись и, не сговариваясь, бросились к "Москвичу". Но он не стал их ждать — на полной скорости рванул к большаку, оставив позади лишь голубое облачко выхлопных газов.

Не успел "Москвич" скрыться из виду, как с большака на проселок свернули "Жигули" и тоже направились к мешкам с картошкой. Все четверо рванули, размахивая руками и пытаясь криками отпугнуть любителя дармовой наживы.

— Э-эй! Убирайся отсюда! Мы номер запишем.

Но владелец "Жигулей", видно, был не из пугливых: спокойно впихнул в багажник мешок, не торопясь подошел к передней дверке и, послав бегущим воздушный поцелуй, без особой спешки тронулся с места. Насчет номера он был спокоен: заляпанный грязью номерной знак и вблизи-то трудно разобрать, а уж с такого расстояния…

— Ну, обнаглели! — не без восхищения констатировал запыхавшийся комиссар.

Командир, разгоряченный бегом, возмутился, забыл беречь горло.

— Этак они всю нашу картошку разворуют. Надо бы охрану организовать, часовых выставить.

— К каждому мешку часового не приставишь! — фыркнула Аня и повернула к лагерю.

Остальные уныло побрели за ней.

— Хорошо, что студенты не видят, как водители тут шуруют, — сказал Полине Александр Витальевич.

— Рано радуетесь, сегодня только пятница. Можно представить, что тут будет в субботу и воскресенье…

В лагере продолжалось веселье — шел, как все поняли, музыкальный конкурс.

Мы — дети застоя, с нас нечего взять,

Мы поздно родились — не нам отвечать… —

пели сестры Мироновы. Собравшиеся в круг студенты лихо подхватывали припев:

Эх, яблочко, куда ты котишься?

В совхоз "Вперед" попадешь — не воротишься.

И снова солировали Таня и Зоя:

Мы в бога не верим, а только лишь в класс,

"Аврора" стреляла не в белых, а в нас…

— Смотри-ка, — хмыкнул Игорь Павлович, подходя к кругу, — неплохо сестры-то спелись!

— В каком смысле? — вскинулась почему-то Аня.

"Отчего она сегодня такая ершистая?" — удивилась Полина.

Из-за Аниного плеча она наблюдала, как взволновались девушки, готовясь ко второму туру конкурса "Мисс Планета".

— Капитана — в жюри! — закричал кто-то. — Игорь Павлович, давайте сюда!

Аня метнула в его сторону многозначительный взгляд, и Игорь Павлович, сославшись на горло, отказался:

— Не могу. Пусть вот Александр Витальевич оценивает, — подтолкнул вперед комиссара, а сам вышел из круга и направился к корпусу.

— Игорь Павлович, — догнала его одна студентка. — А как насчет киношников? Вы не забыли?

— Нет, — бросил на ходу Игорь Павлович. — Но чтобы ехать к киношникам, нужно, кроме голых ножек, иметь и трудовые показатели. Не забыли?

— Для кого трудиться-то? Для автотуристов? Так им и этой картошки хватит: еще и половины мешков не разворовали, — с хорошо рассчитанной издевкой прокричала вслед удаляющемуся командиру и повернула к кругу.

Оттуда уже неслось:

Раз — картошка, два — картошка,

Раз — мешок, и два — мешок.

"Как бороться с изобилием?" —

Приглашаем на урок…

И тот же припев: про яблочко и про "не воротишься".

В субботу, едва рассвело, как лагерь заполнили разъяренные туристы. Вызвав командира, вручили ему подписанное несколькими десятками подписей письмо, в котором требовалось сурово наказать хулиганов, проживающих в пионерском лагере "Зорька". Тут же перечислялся материальный ущерб, нанесенный владельцам автотранспорта, приехавшим сюда на выходные дни, и пространно доказывалось, что такое поведение не совместимо со званием студента. Копию письма автовладельцы, по их словам, направляли в райком, а вторую грозились послать еще выше…

— Почему вы решили, что наши студенты? — отбивался командир. — Это еще надо доказать!

— А тут и доказывать нечего! — распалялся плотный мужчина в наброшенном поверх белой майки пальто, из-под которого выглядывали полосатые пижамные штаны. — Они в вашу сторону бежали. Одного я хорошо запомнил — в черной шляпе с большими полями. Я как раз в кустики вышел, а они — драпака. Все скаты, стервецы, прокололи! И прицеп с обрыва спустили… Если вы не примете меры…