Александр Витальевич растерянно посмотрел на Полину: на поле положено отработать полный трудовой день. С другой стороны, почему бы и не поощрить студенческую инициативу? Глядишь, и других подстегнет. Но где "стахановцы" будут болтаться оставшуюся часть светлого дня? Отвечай потом за них.

— А качество не пострадает? — осторожно поинтересовалась Полина, поняв, почему комиссар колеблется.

— Чтоб я сдох… пардон, умер! — весело поклялся Галкин, подмигнув Нефертити. — Татьяна вон гарантирует, верно? Так что, Александр Витальевич? Ну, в виде эксперимента.

При слове "эксперимент" Полина аж вздрогнула. Но Александр Витальевич, улыбнувшись, разрешил:

— В конце концов, одним экспериментом больше, одним — меньше…

— Спасибо! — крикнул Галкин и, схватив за руку Нефертити, побежал к своим, размахивая сорванной с головы шляпой.

Полина и Александр Витальевич, конечно, догадывались, что Галкин и компания спешили отметить очередной праздник. То ли Рождество, то ли Новый год, то ли оба вместе. Полина видела, как Боб Беспутнов приволок из леса пушистые елочные ветви, а сестры Мироновы, которых ребята перетащили в свою бригаду, делали из раскрашенной бумаги игрушки и нанизывали на белую нитку комки ваты, завешивали комнату гирляндами. Зоя разучивала на клубном пианино какую-то рождественскую песенку, а Нефертити помогала сестре голосом — сырая земля и мокрые окоченелые клубни сделали свое дело: суставы пальцев припухли так, что в таперы она не годилась. Доктор Роднина предлагала ей дать справку и направляла в районную больницу, но Таня отказалась: "Вот отпразднуем, тогда, может быть…"

Приближая веселое событие, обе трудились в поте лица, не отставая от ребят.

Вскоре часть поля, где работал Галкин со своей компанией, стала похожа на горящий муравейник: бойцы бегали к мешкам с ведрами, наполненными картошкой, словно спасаясь от пожара, и еще быстрее, насколько позволяла влажная почва, возвращались назад с пустыми. Остальные дружно работали вилами.

— В таком темпе мы всю картошку за несколько дней уберем, — почти всерьез насторожился комиссар. — А чем будем дальше заниматься? Где возьмем этот самый "фронт работ"?

Полина улыбнулась, глядя, как Зоя, с удовольствием отбросив тяжелые вилы, побежала к огромному бидону с водой, поставленному заботливым руководством у края поля. Вода в нем катастрофически испарялась. "Дайте мне, а то помру!" — бросилась ей вслед Нефертити и зачерпнула из огромного бидона. Тут же подскакал Галкин и, вклинившись между сестрами, пил поочередно из их кружек.

— Удобно устроился, — хмыкнул комиссар.

— Завидуете? — сострила Полина и тут же пожалела: Александр Витальевич посмотрел на нее с осуждением.

— Гляну, как там Анна Ивановна работает, — смутившись, Полина повернула к соседнему полю.

— Не уходите, — Александр Витальевич осторожно взял Полину за руку. — Лучше посмотрите, какая вокруг красота: солнце, небо, зелень. Даже бабочки летают — как летом. Кто знает, повторится ли когда такой день? Во всяком случае, для нас с вами…

Полина мягко высвободила руку, зашагала к соседнему полю. "Вы что, всерьез, Александр Витальевич? Оглянитесь вокруг — столько молоденьких, симпатичных студенток! Зачем вам я? — И тут же с неистребимой, чисто бабьей гордостью, подумала: — А я еще могу нравиться…"

Но тут же спохватилась: "Как там Дашка и Володя?"

Не оставляющая все эти дни тревога о доме почему-то притупилась. Полина с ужасом поняла, что мысль о семье сегодня впервые пришла ей в голову.

— Полина Васильевна! — окликнули ее.

Обернувшись, увидела Галкина. Она круто развернулась, изменив маршрут, пошла навстречу. Галкин был чем-то радостно взбудоражен. "Опять что-то придумал", — догадалась Полина. И точно:

— Товарищ бригадир, — в обычной, слегка балагурной манере, еще издали закричал он. — У меня рацпредложение.

— Опять? — ужаснулась Полина размаху его трудового энтузиазма. — Что значит высбожденная энергия масс!

— Ну! — согласился Галкин, шагая рядом. И кивнул на мешки: — Как-никак, свой труд, не чужого дяди. Жалко!.. Ведь в этих хламидах картошке гнить еще проще, чем в кучах. Так вот, рацуха: давайте мы сами ее реализуем, а?

— Как это?

— Молча. Возьмем машину — и прямым ходом к потребителю, который, как вы знаете, жаждет. — И, самодовольно кивнув в сторону бригады, азартно вспарывающей вилами землю, похвастался: — Вон как пчелки трудятся. Одна Нефертити чего стоит! Хоть сейчас арендный договор заключай.

— Ей ферма нужна, — поддержала шутку Полина. — Она коров доить любит.

— В атласных туфельках? — вспомнил Галкин. И, возвращаясь к прерванному разговору, предложил:

— Нам бы какой-нибудь завалящий грузовичок, а остальное — мы сами. И убираем, и грузим, и на рынок поставляем, и деньги назад привозим, только выручку считай! И главное — совхозу выгодно, ведь мы только половину, прибыли себе, а остальное — им.

Полина молча смотрела на Галкина.

— Ладно, уговорили: сорок — себе, а шестьдесят — им. Нет, выгода-то какая, а?

— Вы, Галкин, с директором поторгуйтесь. Вон он как раз и подъехал.

Они направились к притормозившему у конца поля "газику".

Пропустив вперед бригадира, Галкин атаковал директора, вкратце изложив ему свое рацпредложение.

— Всего тридцать процентов нам, а остальное — вам, — распаляясь перспективой, торговался с директором. И, не заметив во взгляде директора большого энтузиазма, уступил: — Ладно, поговорю с ребятами, может, и на двадцать пять согласятся. Нам бы только грузовичок…

— Размечтались!

— Неужели в совхозе машин нет?

— Машины есть, нет горючего. По всей стране сейчас страда, читали небось?

— Зачем же мы убираем? Раз вывозить не на чем?

— Вот-вот дадут. Обещали.

— А когда вам дадут, вы нам отслюните? — снова вдохновился Галкин. — Для совхоза-то выгода зато какая!

— Какая там выгода! Тут бы с государством рассчитаться! — отмахнулся Дормир и прибавил шагу: бригадир о чем-то громко спорил со студентами.

— Что за шум? — подошел к ним директор.

— Нет, вы посмотрите, что они делают! На вилы картошку натыкают, подлецы!

— Эй, полегче! — возмутился Беспутнов, осаживая кричащего бригадира.

— Это же вредительство! Картошечка-то какая!

— Эли-итная! Она же белая, как ангел, а он ее — насквозь! — бригадир протянул комиссару проткнутый вилами клубень.

— А он что, сквозь землю светится, ангел ваш? — возмутился Беспутнов, обращаясь тем не менее к комиссару. — Случайно прокололи, когда выкапывали.

— Нет, не случайно! — настаивал бригадир. — А специально! Чтобы лишний раз не наклоняться, на вилы ее насаживали. Специально! Смотрите, вон еще одна. И вон, и вон… Все проколотые.

— Мы в институт сообщим, — сурово пригрозил директор. — Напишем, как вы работаете…

— Совсем неплохо они работают, — вступился за студентов комиссар. — Половину поля уже убрали.

— Это не уборка, это вредительство!

— Зачем зря кричать? — вмешался подбежавший на шум командир. — Надо разобраться.

— Верно, — поддержала подошедшая следом Анна Ивановна. — Студентам еще спасибо надо сказать, что они вилами ворочают.

— Ба-альшое спасибо, — сдернув кепку, переломился в шутовском поклоне бригадир. — Облагодетельствовали.

Полина глянула на облокотившуюся подбородком на черенок вил Нефертити, молча взирающую на разгорающийся скандал.

— И вообще все вручную. У студентов вон суставы на пальцах болят.

— Белоручки! — глаза директора загорелись неистребимой классовой ненавистью. Но, верно оценив обстановку, Дормир поспешил перевести ее классовую сущность в социальную: — Вообще работать не умеют, маменькины сынки да дочки! У меня картошка из-за них золотая выходит.

— Так и покупали бы на валюту, — бил по больному комиссар. — Дешевле было бы и вам и государству.

— Учите у себя в институте! А тут надо работать!