– Ты что вытворяешь, придурок?! – завизжала я, содрогнувшись от неожиданно охватившего меня холода. Под кожу словно загнали бессчетное количество стальных игл, не дав и минуты, чтобы опомниться. С пожаром на голове было хоть тепло, он даже создавал некоторый уют, но вот филиал Ниагарского водопада посреди гостиной меня уж точно не устраивал.

– Спасаю тебя, если интересуешься, – недовольно ответил мужчина. – Когда я говорил тебе о ролевых играх, то имел в виду что-то банальное, типа медсестры или стюардессы. Кто ж знал, что ты фанат средневековой Франции и решишь изобразить Жанну д’Арк!

– Именно поэтому ты выбрал себе роль русалочки из «H2O: Просто добавь воды»?

– Надо было тебя песком засыпать, меньше бы возмущалась, – почти обиженно буркнул Габриэль. – Я ее тут спасаю от огня и стремянок, а в ответ получаю «Ты скотина редкостная, спас мой скальп от возгорания, но залил кофточку водой. Это же наверняка как-то связано с твоими наклонностями маньяка-насильника! Ну-ка отвечай, ты все подстроил, чтобы провести финал конкурса мокрых маек?»

В начале этой гневной тирады мне все еще хотелось влепить мужчине если не звонкую пощечину, так успокаивающий подзатыльник, но пародия на меня саму оказалась излишне реалистичной, даже несмотря на жутко-писклявый голос архангела, поэтому вместо исполнения невынесенного приговора я просто рассмеялась.

– Ну вот, теперь ты еще и смеешься. Вот как вас, женщин, вообще понять можно? По нестабильности с твоим настроением может сразиться только йодистый азот, который взрывается от того, что на него садится муха, – продолжал негодовать небожитель.

– Если продолжишь придумывать такие дурацкие сравнения, то судьбе той самой мухи можешь позавидовать, – резко прекратив смеяться, заявила я, чем заставила порочного архангела вновь обратиться к небесам:

– Отец, дай мне сил дожить эти пару часов без нервного срыва и физических увечий, – взмолился он, уставившись в потолок. Осознав, что совсем не так представляла себе наш последний вечер, я подошла к Гейбу и нежно обняла его за плечи.

– Ну же, тише, истеричка, сегодня я не буду тебя бить. Наверное, – прошептала я, почувствовав, как тот вздрогнул от неожиданности. Через мгновение (а может и через два, в полной тишине и темноте это определить довольно сложно) Габриэль все же облегченно выдохнул, немного смятенно положив руки мне на талию. На считанные секунды в комнате восторжествовала идиллия, но вскоре я почувствовала, как предчувствие чего-то то ли плохого, то ли всего лишь неприятного, а быть может и вовсе катастрофического, скользнуло по спине вместе с холодящей капелькой воды. Как оказалось немного позже, моя интуиция работает лучше, чем воспаленные эмоции и навыки координации.

Сквозь прикрытые веки я увидела, как рядом мелькнуло что-то светлое, потом еще и еще… Взволнованно открыв глаза, я отшатнулась от Габриэля и от восхищения прикрыла рот ладонью: лампочки, прячущиеся от нас в темноте, начали медленно загораться, освещая комнату мягким бежевым светом. Дрожа и колеблясь, тени от вспыхнувших свечей плясали на стенах и наших лицах, и через несколько мгновений из притащенного архангелом граммофона полились первые ноты венского вальса из старого мультика «Анастасия», под который я прослезилась несколькими часами ранее.

– Мадемуазель, – смешливо поклонившись, сказал архангел, – позволите ли вы пригласить вас на танец?

– Отчего же нет, месье? – улыбнувшись, я подала ему руку, и через мгновение мы уже кружились в танце. К сожалению, на долгие выплясывания меня не хватило, так что через две минуты усиленного слежения за ритмом и долбящих «Раз, два, три» в голове, я сдалась и просто повисла на мужчине, слабо покачиваясь в такт музыке. Его руки, таки теплые и мягкие, нежно обнимали меня за талию, а дыхание щекотало щеку, и в тот момент я поняла, что мне больше ничего не надо. Не нужны эти постоянные фокусы, путешествия, бесконечные чудеса, что он вытворяет. Мне нужен только сам Габриэль, такой родной и домашний, приносящий несравненное ощущение уюта везде, где появляется. Увы, он слишком архангел для того, чтобы просто быть рядом.

– Если я накачаю тебя хлороформом и оставлю себе в пожизненное рабство, то какая температура джакузи с кипящим маслом ждет меня в аду? – положив голову на плечо Габриэля, поинтересовалась я. Тот только усмехнулся, проведя рукой по моим волосам, другой продолжая придерживать меня за талию. Ответа на свой вопрос я так и не услышала, и отсутствие хоть одной несчастной шуточки от архангела уже настораживало. Может, он тоже не хочет уходить?

Комната звенела тишиной. Звуки проезжающих вдали машин были почти неслышны, как и разговоров соседей. Только мирный, едва различимый звук капающего воска и размеренное дыхание архангела, лежащего рядом. Осторожно выдохнув, чтобы не издавать лишнего шума, я сглотнула и неуверенно коснулась пальцами раскрытой ладони Габриэля. Теплая, как и всегда, шероховатая и ставшая такой родной всего за несколько дней. В памяти всплыли моменты первой встречи, заключения спора, первого дня вместе, когда я приняла его за обычного городского сумасшедшего с наклонностями озабоченного мецената. С ним я словно прожила еще одну жизнь: новую, беспощадно отличающуюся от привычной рутины, заставившую открыть глаза и перестать закапывать голову в песок. Но от этого только сложнее было отпустить его раз и навсегда.

Не сказав ни слова, Гейб переплел наши пальцы, крепко сжав мою руку, и продолжил бездумно смотреть в потолок.

– Решил уйти красиво, в полночь под звон церковных колоколов? – с горькой усмешкой спросила я. Мужчина лишь хмыкнул в ответ.

– Ты хочешь, чтобы я сделал это раньше?

– Глупый вопрос.

Мои слова повисли в воздухе. По потолку скользнул свет фар проезжающей машины, и мы оба неотрывно следили за этим лоскутком мягкого желтого свечения, пока он полностью не растворился в темноте комнаты.

– Да, наверное, – наконец согласился Габриэль, немного повернув голову. – Ты плачешь?

– Нет, – твердо сказала я, когда он мягким движением стер с моей щеки слезинку, обжигавшую кожу словно настойчивое пламя летнего костра. Стиснув зубы, я продолжала сдерживать себя и казаться сильной, будто уход единственного дорогого человека в жизни не значил ровным счетом ничего.

– Иззи…

– Через шесть с половиной минут не будет никакой Иззи, – заявила я, вставая на ноги и отряхивая свитер. – Только жесткая Изабелл Винтер, которая вернется на работу и перегрызет глотку каждому, кто посмеет тявкнуть наперекор, только потому, что так переносить одиночество куда легче. Зато самоубийств не будет, – пожала плечами я, увидев неоднозначную реакцию собеседника на мои слова, но немного подумав, все же добавила: – По крайней мере, у меня. Кто знает, быть может, будешь отговаривать вскрываться какую-нибудь девчонку, которую покусала злобная журналистка Винтер.

Поднявшись, архангел только рассмеялся, притягивая меня к себе. Несмотря на ярое сопротивление, он все же сгреб меня в охапку и, пригладив напоминавшие потрепанный стог сена рыжие волосы, прошептал:

– Она все равно не сможет заменить тебя. Мало кто умудряется быть таким противным и милым одновременно.

Внутренний голос прошептал лишь одно слово, и я наконец не сопротивлялась: «Давай». Обвив шею мужчины руками, я уже потянулась к нему, чтобы поцеловать, как вдали послушался звон. Колокол. Погребальная служба, устроенная для меня. Отстранившись, я кинула быстрый взгляд на часы. Двенадцать.

– Ну что же, Изабелл, пришло мое время загадывать последнее желание.

Прежде, чем я успела что-либо возразить, мужчина мягко провел рукой по моим волосам, заправив их за ухо, и, улыбнувшись с едва заметной грустью, коснулся пальцами лба, прошептав на ухо всего лишь два слова:

– Забудь все.

Вспышка, пустота. Лишь звонкий бой колоколов, скрытый едким туманом, где-то вдали, – десять, одиннадцать…

– Нет! Вернись! Пожалуйста, нет! – всхлипывая, я вскочила с кровати, трясясь от давящих рыданий. За окном раздался одинокий удар колокола. Крепко сжав в кулаках мятое одеяло, я отыскала глазами горящий зеленоватым цветом циферблат электронных часов: ровно полночь. За дверью послышались приближающиеся шаги, и уже через десяток секунд меня крепко держали сильные мужские руки.