Воротился служивый из похода весною —
Колченогий, недужный, с перебитой спиною.
Был он пулями злыми исхлестан, простеган,
Не ходил он иначе, как только с подскоком.
Стал потешником горя, скоморохом недоли,
Забавлял мимо шедших каждым вывертом боли,
И страданий притопом, и печалей приплясом,
И замедленной муки лихим выкрутасом.
Дотащился до дому: «Эй, проваливай живо.
Не работник ты в поле, хоть и скачешь ретиво!»
Он добрался до кума, что в костеле звонарил,
Тот узнать не подумал, было чуть не ударил.
Постучался он к милой, а та рассмеялась,
И плечами и грудью, хохоча, сотрясалась.
«Как в постели с калекой танцевать мне
до смерти?
Лишь на треть человека, а прыжков на две трети!
Мне твои переплясы не милы, не любы,
На усах твоих жестких не уснут мои губы!
За тобой не угнаться, скачешь к самому небу!
Уходи куда знаешь, не кляни и не требуй!»
Вдаль пошел по дороге и пришел он к распятью:
«Иисус деревянный, не возьму я в понятье, —
Чьей рукой, точно на смех, ты вытесан, Боже?
Красоты пожалели и дерева тоже.
Кто тесал твои ноги, безумец незрячий?
Ходишь, видно, вприскочку, не можешь иначе.
Ты такой никудышный, такой колченогий, —
Мне товарищем добрым ты был бы в дороге».
Слыша это, распятый на землю спустился.
Тот, кто вытесал Бога, знать, рассудка решился:
Руки — левые обе, ноги — правые обе.
…Как ходить, Иисусе, при твоем кривостопье?
«Я из хворой сосенки, но хожу я не худо,
Вечность пехом пройду я, недалеко дотуда.
Мы пойдем неразлучно единой дорогой —
Что-то от человека и что-то от Бога.
Можно горем делиться, мы разделим увечье,
Изубожены оба рукой человечьей.
Кто смешней — ты ли, я ли, — ни один
не уступит,
Первым кто рассмеется, тот первым полюбит.
Подопрешь меня телом, а тебя я сосною.
Пусть вершится, что должно, над тобою и мною!»
Взявшись за руки крепко, пошли без промешки
То неспешным подскоком, то хромою
пробежкой.
Сколько времени длилось пребыванье в дороге?
Где часы, что отмерят безмерные сроки?
Дни сменялись ночами, исчезая в безвестье,
Миновало бесполье, безречье, безлесье,
Вдруг нагрянула буря, все во мраке пропало,
И ни проблеска солнца, ни звездочки малой…
Кто там, ночью идущий по вьюжным наметам,
Так божественеет, человечнеет — кто там?
Два господних калеки, два миляги — вот кто это
Шли какой-то припляскою в мир не какой-то.
И один шел в веселье, и другой в беспечалье —
Возлюбили друг друга и счастливы стали.
Ковыляли на пару, плелись как попало,
И никто не постигнет — что в них так ковыляло?
Колтыхали вприскочку, нескладно, нелепо,
И вот доскакали до самого неба!
