Ребенок вырос, превратившись в образец женского совершенства, и вскоре Дансубарг все чаще стал бросать на Дайву заинтересованные взгляды. Однако он понимал, что всему есть предел. Завести интрижку с сестрой собственной жены в своем же доме было бы верхом гнусности, и он, стараясь не замечать весьма прозрачных намеков юной дивы, боролся с собой сколько мог. В конце концов, он решился избавиться от искушения, срочно выдав семнадцатилетнюю красавицу за весьма достойного молодого человека. Казалось бы, Дайве следовало смириться с судьбой, но не тут-то было. Во время брачной церемонии она была хороша как никогда прежде. Дансубарг глаз с нее не сводил и вместо чувства облегчения испытывал невыносимую тоску и ярость при мысли о том, что девушка достанется другому. Он был вне себя и совсем обезумел от страсти. Когда же красавица будто ненароком кинула на него ответный, обжигающий, призывный взгляд своих чарующих серых глаз, сознание ярла взорвалось единой мыслью: «Она должна быть моей!» Улучив момент, он приблизился к Дайве и шепнул: «Пойдем со мной!» Новобрачная и не пыталась возражать, а сбежала прямо со свадебного пира. Едва приведя Дайву в свои покои, Дансубарг поспешно овладел ею, и она отвечала на его ласки столь охотно и бойко, словно всю жизнь ждала этой минуты. Дансубарг был почти на вершине блаженства, когда горестный вопль заставил его прервать свое занятие и обернуться. Ила, с полными слез глазами, взирала на него и свою сестру.
— Что же ты творишь, мой повелитель?! — Даже она, прежде безропотно сносившая его измены, была поражена подобной непристойностью.— Разве мало женщин, с которыми ты можешь удовлетворять свою страсть? И разве я не делаю все возможное, чтобы только угодить тебе?.. О, лучше бы свет померк в глазах моих, лучше бы мне этого не йидеть...
А Дайва глядела на сестру из-за плеча Дансубарга, изображая стыдливость, но взгляд ее был полон торжества и злобы. Ярл так и не нашел чем оправдаться.
На следующий день оскорбленная женщина, чаша терпения которой была наконец переполнена, попросила Дансубарга отпустить ее. Ярл понял, что перешел все границы. Он дорожил Илой и жалел о содеянном, однако было поздно. Вне себя от растерянности, он выкупил Дайву у мужа, которому так ни разу и не довелось насладиться ее прелестями, и по прошествии некоторого времени, как ему показалось, все взвесив, объявил ее своей женой взамен Илы. Возможно, он бы не пошел на это, однако Дайва сообщила, что ждет от него ребенка. Иле за все годы их брака так и не довелось подарить Дансубаргу сына, о котором тот страстно мечтал. Младшая сестра прочно заняла место старшей, а та просто ушла, исчезнув из его жизни, и с тех пор ярл ее больше не видел.
G триумфом завершив одну игру, Дайва тут же принялась за другую. Она вовсе не собиралась останавливаться на достигнутом и быть покорной тенью мужа. Ей хотелось безраздельно владеть его состоянием, а главное, порочная натура Дайвы не могла выносить, чтобы близким ей людям жилось спокойно. Она была рождена разрушать и уничтожать, чем с наслаждением и какой-то мрачной истовостью и занималась.
За считанные недели жизнь Дансубарга превратилась в кошмар. Дайва оказалась немыслимо скандальной, своенравной и склочной, не говоря уж о ее сверхъестественных запросах. О, ей бы не хватило и всех богатств Асгарда! Она постоянно требовала от Дансубарга дорогих подарков, и если только ее что-нибудь не устраивало, поднимала такой крик и визг, словно ее убивают. Дансубаргу с трудом удавалось укрощать сию строптивую кобылицу, которая единственным законом почитала собственную спесь. Угодить ей было почти невозможно» Ярл попробовал было не обращать на нее внимания и снова поискать утешения на стороне, но он явно недооценил Дайву. То, о чем Ила молчала годами, сделалось всеобщим достоянием, и о нем пошли такие слухи и. разговоры, что впору лезть в петлю. Дансубарг постоянно слышал сдавленные смешки за спиной, к которым отнюдь не привык, и принялся отстаивать свою честь тем способом, которым владел в совершенстве — мечом и кулаками, он не сомневался, что сможет заткнуть рот кому угодно. Однако его действия привели к прямо противоположным последствиям. О Дансубарге стали говорить, будто он сошел с ума и бросается на всех, как дикий зверь, не различая ни врагов, ни друзей. Он и вправду сделался подозрительным и совершенно неукротимым. В каждом обращенном к нему слове Дансубаргу мерещился скрытый подвод. Кончилось тем, что во время великосветского приема он устроил жуткую драку во дворце кенига Раммара, и дело только чудом не дошло до убийства. Раздражение Раммара было весьма велико. Он уже устал выслушивать жалобы на своего фаворита, и готов был бросить его в камеру тюрьмы за попытку убийства. Но Дайва, рыдая, испросила у кенига аудиенции и принялась на коленях молить за своего беспутного мужа. Раммара растрогал вид беременной красавицы, проявившей такое мужество и верность брачным обетам, и он ограничился лишь тем, что запретил Дансубаргу в течение года появляться при дворе.
Весть о поступке Дайвы облетела весь Асгард, Народ был на ее стороне, и она ходила с видом терпеливой мученицы, потупив взгляд, иначе в нём бы слишком явно читалось торжество. Теперь ей оставалось разыграть последнюю карту, что она и сделала. Лойор, прежний оруженосец Дансубарга, явился к Раммару с известием, будто его господин из мести пытался подготовить верные ему отряды к бунту, и часть войск ждет лишь сигнала для начала действий. По словам Лойора, Дайва случайно услышала беседу мужа с одним из старших офицеров, но сама не может явиться во дворец, так как чудовище, Дансубарг, зверски избил ее, узнав о том, что ей все известно. По просьбе своей госпожи, находящейся чуть ли не при смерти, он, Лойор, поспешил с докладом к своему правителю...
Дансубарга немедленно арестовали, лишили всех прав, состояния и бросили в камеру. Дайва свидетельствовала против него. Поверить в то, что женщина, совсем недавно так отчаянно защищавшая своего мужа, с какой-то стати возьмется лгать, подписывая ему смертный приговор, было никак не возможно. Несчастный не сознавался в измене даже под пытками. Ни огонь, ни плеть не могли заставить его возводить на себя напраслину, хотя от боли и унижений он почти лишился рассудка, тогда как Дайва сделалась едва ли не героиней Асгарда. По распоряжению кенига все состояние ярла перешло в ее безраздельную собственность, а самого Дансубарга ждала публичная казнь.
Он так и не узнал, кто подкупил охранников и устроил ему побег, кто был тем единственным другом, что не предал его в роковой час. Ярл бежал за два дня до казни, но совершил еще одну непростительную ошибку...
Пока Дансубарг был в тюрьме, Дайва благополучно разрешилась от бремени, и вместо того, чтобы немедленно покинуть Асгард, ярл явился в свой бывший особняк, чтобы увидеть сына — и, конечно же, вновь был схвачен слугами Дай-вы. Однако Дайва не спешила вернуть мужа в камеру, а приказала своим прихвостням во главе с Лойором прикончить несчастного, и с удовольствием наблюдала за тем, как его, связанного и не способного оказать сопротивления, избивали. Убедившись, что Дансубарг вот-вот испустит дух, Дайва, которой пришла на ум новая мрачная фантазия, приказала: «Похороните его живым». Что и было исполнено. Ребенка Дансубаргу так и не довелось увидеть.
Вот такую историю бывший асгардский ярл рассказал Северу, а Вожак поведал Соне, Девушка слушала его долго и внимательно, потом тряхнула огненными локонами и проговорила:
— Между прочим, так ему и надо. Знала бы раньше, и не подумала бы его выкапывать.
Вожак ждал продолжения. Он не ошибся. Соня посидела пару минут молча, затем добавила:
— Впрочем, он уже и так достаточно жестоко наказан. А эта Дайва еще отвратнее, чем ярл, или кто он там теперь. Терпеть не могу, когда такие стервы торжествуют. Это несправедливо. Пожалуй, я помогу ему, но с одним условием.
— Каким? —улыбнулся Север, любуясь ее суровым выражением.
— Позови Дансубарга. При нем скажу.
Презрительно глянув на вошедшего, Соня произнесла:
