— Но если пленница попытается бежать и Вамматар не справится, на этот раз его не спасет твое заступничество,— добавила мать-настоятельница.

Север хмуро кивнул, но спорить не стал.

— Мы же тем временем постараемся склонить девушку на свою сторону.

При этих словах Халима снова не выдержала.

— Да разве ты не видишь?! — закричала она.— Она никогда не пойдет за нами! Она же ненавидит нас!

— Конечно, ненавидит,— по-прежнему не теряя спокойствия, ответил Север.— За что ей нас любить? За то, что мы убили ее друзей?

— Это не имеет значения,— прошипела настоятельница.— Воровка должна умереть, или нас ждут большие беды!

— Я устал с тобой спорить,— вздохнул Север.— Впрочем, я уже высказал свое мнение, и мне нечего добавить.

Он скрестил руки на груди и прислонился к стене, не глядя на кипевшую от злости девушку. Взгляды остальных остановилась на матери-настоятельнице: настало время решать, что делать с пленницей.

— Пока рано принимать окончательное решение,— подумав, сказала она.— Я еще сама поговорю с ней с глазу на глаз, а дальше...— Она задумалась на мгновение.— А дальше видно будет. Либо она умрет, либо...

— Что либо? — совершенно забывшись от ярости, переспросила настоятельница.

— Быть может, ей выпадет участь стать Первой!

Вернувшись к себе, Халима в ярости заметалась по комнате. Все сегодня словно сговорились Вывести ее из себя! Мать-настоятельница, которая обычно с таким вниманием относилась к своей помощнице, вдруг словно ослепла и оглохла. А Север со своим твердокаменным спокойствием, которому она частенько завидовала и даже пыталась порой подражать? Буль ее воля, она повесила бы мерзавца!

Едва не зарычав от злости, она налила бокал вина и подошла к окну, пытаясь успокоиться. Все-таки Север умен, ничего не скажешь. Как ловко он обошел ее! Не чета прочим мужчинам. Она отпивала вино маленькими глоточками, понемногу приходя в себя. А вот с пленницей придется что-то делать, иначе не только Ханторек, но и все остальные,..

При этой мысли утихшая было ярость вспыхнула в ней с новой силой. Халима развернулась и с размаху запустила полупустой бокал в противоположную стену. Осколки драгоценного хрусталя с жалобным звоном посыпались на мраморные плиты пола, недопитое вино расплылось по стене безобразным кровавым пятном. Дверь тут же отворилась, и в нее заглянул испуганный послушник.

— Что-то случилось, госпожа?

— Вон отсюда!!! — взревела Халима, и дверь мгновенно захлопнулась.— Вернись! — тут же крикнула она не менее грозно.— Убери это безобразие!

Она показала на пятно и осколки, и послушник тут же скрылся, чтобы считанные мгновения спустя вернуться с ведром воды и тряпкой. С каким-то мрачным удовольствием следила Халима за тем, как юноша собирает осколки. «А ведь я могла бы и его так же размазать по стене,— подумала она,— и только кровавое пятно осталось бы...» Послушник закончил уборку и замер в полупоклоне, не решаясь поднять глаза на настоятельницу. Она кровожадно улыбнулась: боится — это хорошо.

— Пшел вон! — процедила она.

Ей захотелось взять кнут и отстегать послушника, просто чтобы дать выход душившей ее злобе. У нее даже ладони зачесались. Вот так бы отомстить Хантореку за то, что решил променять ее на какую-то рыжеволосую шадизарскую шлюху! А потом спустить шкуру и с девки! А впрочем... Она снова быстро заходила по комнате. Кто ей мешает?..

Девушка остановилась у окна, наблюдая, как Север в парке болтает о чем-то с Вамматаром. Быть может, и не зря Вожак отстоял пленницу перед Разарой?

«Слишком уж я привыкла к спокойной жизни в тихом Логове,— подумала она.— Спала с Хантореком, этим жалким сморчком, на которого, как оказалось, и положиться-то нельзя, да ждала, когда освободится место матери-настоятельницы. Так можно всю жизнь потратить на ожидание... Не пора ли поторопить события? Раздавить слизняка Ханторека, заменить его кем-то более мужественным, отомстить рыжей стерве за унижение... А мать-настоятельница? И она не вечна. Слишком уж размеренно и неторопливо течет жизнь в Логове. А чтобы расшевелить ее, неплохо бы, чтобы до Похиолы дошли тревожные вести из Логова. Правда, ничего страшного пока не произошло, но ведь события можно поторопить... Прямо сейчас».

Халима усмехнулась. Если рыжая девка украла Клык Белой Волчицы, она должна была спрятать его где-то неподалеку, ведь клинка при ней не нашли! А поскольку воровка умна и не выбросила его в кусты, надо полагать, его и не найдут, хотя и ищут с самого утра. Очень скоро они обшарят все Логово и успокоятся, решив, что кинжал взял кто-то другой. И вот тогда ей нужно быстро отыскать его, потому что вслед за стражниками и послушниками за поиски возьмется сама Разара, и тогда можно не сомневаться, что, если нож еще здесь, она-то найдет его. А если нет, ей придется отвечать перед Орденом, и тогда... От этих мыслей Халима повеселела, но тут же спохватилась: рано радоваться. Пора четко распределить роли между всеми, кто хоть что-то значит в иерархии Логова.

Вамматар поджидал Севера в парке и, когда тот вышел из дворца, тут же подбежал к нему,

— Не знаю, как и благодарить тебя,— начал он, но Вожак мягко оборвал гиперборейца:

— Не трать понапрасну слова, дружище. Как знать? Быть может, скоро ты мне окажешь такую же услугу...— задумчиво добавил он.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился начальник наружной стражи.

— Мать-настоятельница жестока, но ум пока сильнее ее чувств. Иначе тебя не спасло бы мое заступничество. Но ведь кинжал пропал...

— Думаешь, ее изгонят из Ордена? — Вамматар всмотрелся в лицо Вожака.— Мне казалось, этого никогда не случится.

— Все меняется в этом мире,— заметил Север.— Но после сегодняшнего разговора я вдруг подумал... Что ждет нас, если мать-настоятельница впадет в немилость или, наоборот, переберется в Похиолу? Ее место займет Халима. А эта девочка не станет церемониться с теми, кто не согласен с ней.

— Но что же делать? — прошептал гипербореец.

— Я скажу тебе, что делать,— спокойно ответил Север, и Вамматар насторожился.— Во-первых, держать язык за зубами.

— А во-вторых?

— Ты же начальник наружной стражи. Ну вот и выясни, кто как настроен.

— А что тут выяснять-то? На людей положиться нельзя. Следопыты они отменные, но на уме у них только вино, девки да кости. Другое дело

Вулоф и его стая. Они за мной куда угодно пойдут, а после сегодняшнего разговора и за тобой тоже. Вулоф же прекрасно понял, что ты для него сделал... Так что можешь не сомневаться.

— Вот и отлично,— кивнул Север.— И помни...

Сказав это, он сжал двумя пальцами губы, напоминая, что рот нужно держать на замке.

— Не беспокойся,— Вамматар усмехнулся,— я не проболтаюсь. Вулоф не слишком разговорчив, а остальные вообще не говорят.

Оставшись в одиночестве, мать-настоятельница задумалась. Великолепно поставленное дело вдруг пошатнулось, хотя никаких видимых причин она назвать не могла. Впрочем, не зря, видно, говорят, что нельзя слишком долго охотиться одним и тем же способом: зверь привыкнет и научится обходить ловушки. А ведь они охотятся на людей — зверей разумных...

Да... Как бы там ни было, а налаженная система, которой она так гордилась, дала сбой. Значит, и вправду нужно что-то менять. Кинжал пропал — вот что скверно. Главное, что она не знает, как отнесутся к этому в Похиоле. Это могут расценить как непростительный промах, но, если ей удастся доказать, что перемены давно назрели, что зверо-люди так и остались полуразумными существами, которых почти невозможно заставить повиноваться, то в утрате клинка никто не увидит катастрофы.

Однако ехать с объяснениями все равно придется, и объяснения предстоят не их приятных...

Если... Если, конечно, клинок не отыщется в ближайшие дни.

Мысли о кинжале вернули Разару к утреннему разговору. Она вспомнила о рыжеволосой пленнице и решила, что стоит, пожалуй, познакомиться с ней поближе, поговорить с глазу на глаз. Если она согласится стать послушницей, то прием в Похиоле, может, будет не столь уж и холодным.