Вместе с ним я вышел из домика, и, оказавшись снаружи, уловил характерное "чух-чух-чух", которое окончательно убедило меня, что я не ошибся. Я взвалил на себя ёлку, в другую руку взял мешок - и в этот момент локомотив показался из-за кривой.

К этому моменту снег усилился, хотя до настоящей метели было ещё далеко. Три огня: два поменьше внизу и один большой и яркий вверху пробивались через мельтешение снежинок, мощная уверенная струя пара с равномерными хлопками устремлялась в бесконечное чёрное небо. Я глядел на приближающийся паровоз и не верил своим глазам.

Как? Откуда? Последний раз я видел такой локомотив лет десять назад - и тот на заводских путях. А чтобы с пассажирским поездом!

Казалось, сильнее меня уже не удивить - а не тут-то было! Когда паровоз, сбавив ход, подкатился к полустанку, и я смог его более-менее разглядеть, то понял - такой мне встречался вообще разве что в книжках. Он был даже не довоенный, а дореволюционный. Вот и надпись "Пожарный рукавъ" на красном ящике у котла. Жаль, что кроме неё и большой буквы "О" на будке я ничего не разглядел - ни номера, ни дороги приписки.

Довольно массивная конструкция на четырёх маленьких колёсиках показалась мне немного неуклюжей - впрочем, я всё равно был очарован этим почти живым существом, пышущим жаром и, казалось, равномерно вдыхающим и выдыхающим.

За паровозом тянулись несколько пассажирских вагонов - разумеется, тоже совсем не похожих на современные. Они были деревянные, с высокими прямоугольными окнами, всего на двух осях, а потому стучащие на стыках рельсов непривычно редко.

Локомотив медленно тянул их мимо меня, и я уж было решил, что он и вовсе не остановится, когда послышался тихий скрежет, и поезд замер. Так получилось, что возле домика дежурного, а, значит, и меня оказался самый последний вагон.

"Как-то неправильно он встал", - подумал я и обернулся к старику.

- Вот и Ваш поезд, - сказал он. - Точно по графику - как всегда.

- Эм... а Вы уверены, что я на этом доеду до Залесска? - не мог не спросить я.

- Абсолютно.

Дверь вагона открылась, и из дохнувшего паром салона показался проводник - в такой же старой форме, как и мой новый знакомый. И ненамного моложе.

- Это, наверное, специальный тур на музейном экспонате? - с улыбкой предположил я.

- Что специальный - это верно. Однако Вы поторопитесь - негоже заставлять машиниста ждать.

- У меня и билета нет...

- Это формальности. Вам пора, - настойчиво повторил дежурный.

Проводник сделал приглашающий жест рукой, и я, чувствуя себя так, словно меня дурачат, а я подыгрываю, ступил на лесенку.

- Помните, Вы человек, который знает, что ему нужно! - крикнул напоследок старик, и дверь вагона закрылась.

Это такое своеобразное пожелание счастливого пути?

Раздался умиляющий гудок паровоза, и почти без рывка поезд плавно покатился вперёд. Через окно в двери я видел, как старик машет мне напоследок, и ответил ему тем же.

- Пройдёмте, сударь, - сказал проводник и обвёл рукой пространство внутри вагона.

Кроме нас, там больше никого не было.

- Видимо, последний рейс на сегодня? - спросил я.

- Пассажиры не должны общаться.

- Почему же? - вскинул брови я.

- Таковы правила, сударь.

- Никогда не слышал о подобном.

- Полагаю, Вы заметили, что наш поезд не обычный...

- Это да!

- ...и правила для пассажиров тоже.

- Ладно, - пожал плечами я. - По крайней мере, никому не помешаю своей ношей.

Я прошёл в середину вагона и расположился на одной из простеньких деревянных скамеек: сам сел у окна, а ёлку и мешок положил рядом.

Проводник направился по проходу дальше.

- Погодите, - остановил я его, коснувшись рукава.

- Да, сударь? - если мой жест и не понравился ему, он никак это не показал.

- А билет? Я же не могу ехать бесплатно.

- Правила, сударь, - он поднял указательный палец вверх.

- Ах да, - с притворной улыбкой ответил я. - Ну конечно же - правила.

И отпустил его. Проводник проследовал дальше и, открыв дверь, перешёл в следующий вагон.

Оставшись один, я неловко поёрзал на месте. Происходящее никак не укладывалось в моём сознании. Выросший в стране, где сверхъестественному было место разве что в детских сказках, я не оставлял попыток найти убедительное объяснение событиям, участником коих стал. Однако ничего лучше уже озвученной мной идеи об особой прогулке на старом поезде, неизвестно кем и зачем организованной, я так и не придумал.

Я осмотрелся, но обстановка внутри вагона ничего не прояснила. Никаких листовок или плакатов - вообще ничего, что можно было отнести к современности. Разве что электрические светильники - впрочем, они появились в поездах, если я не ошибаюсь, уже в конце девятнадцатого века.

При этом всё целое, будто новое.

"Конечно, хорошо отреставрированное, - поправил я себя. - Как и паровоз".

В вагоне было тепло и уютно, а сидеть на ничем не покрытой деревянной скамейке, как ни странно, оказалось даже удобно.

К этому времени поезд набрал ход, а снаружи разбушевалась настоящая вьюга. Правда, я ничего не мог рассмотреть сквозь стекло. Попробовал потереть - без толку, да и незачем: оно не было ни запотевшим, ни тем более грязным. Вырывающийся из вагона свет просто не доставал даже до насыпи - лишь отражался от сплошной стены снежинок. Создавалось впечатление, что вокруг поезда ничего и нет, что он мчится через непроглядную ночь в неизвестность.

Вагон поскрипывал и покачивался, колёса справно отмечали каждый рельсовый стык, доносились приносимые ветром отголоски гудков паровоза. Что бы там, снаружи, ни происходило, здесь по-прежнему было тепло и безопасно. Я постепенно начал дремать, когда послышался звук открываемой двери.

Встрепенувшись, я подумал, что это вернулся проводник, однако в проходе показался высокий мужчина. Его дорогое пальто и шапку покрывал слой снега, что озадачивало. На полустанке никого, кроме меня и старика-дежурного не было - откуда же тогда взялся этот человек? Не с открытым же окном он ехал.

Представив эту картину, я улыбнулся самыми краешками губ.

Меж тем мужчина подошёл ко мне и, не спрашивая разрешения, сел на скамейку напротив. От него буквально дохнуло холодом, от которого в тепле вагона я успел отвыкнуть.

- Здравс... - начал я, но он меня перебил:

- Нет времени на приветствия. Вы должны пойти со мной.

- Что? - опешил я. - Зачем?

- Потому что вы движетесь не в том направлении.

Я внимательнее присмотрелся к неожиданному собеседнику. Навскидку я бы дал ему лет пятьдесят, вот только... На его лице я не увидел ни морщин, ни каких-либо иных свидетельств прожитых лет. Он был гладко выбрит и бледен - при этом его кожа поблескивала, словно он находился в очень душной комнате. Это выглядело странно, учитывая, что он пришёл с мороза.

Мужчина не отводил глаз и при этом он будто смотрел не только на меня, а на всё вокруг сразу. Не знаю, как это возможно, однако именно такое ощущение у меня возникло. Мне стало не по себе, и я сказал первое, что пришло в голову:

- Кажется, я понимаю, почему здешним пассажирам не дозволено общаться друг с другом.

- Я не пассажир.

- А кто же Вы?

- Неужели вы не понимаете? - покачал головой он. - С каждой минутой вы уезжаете всё дальше от нужной цели.

- Дежурный по станции сказал, что на этом поезде я смогу...

- Он ошибся. Он стар. Мир изменился, а он нет.

Я вспомнил домик старика, обстановку внутри. Но ведь и здесь то же самое, включая незнакомца. С одной поправкой: этот человек выглядел не старомодно, а необычно, хоть я и не мог понять, в чём именно это выражается. Возможно, слишком дорогая одежда для не самых лучших времён в стране. Или выражение лица, осанка, движения - во всём чувствовалась особая стать, присущая людям знатного рода.

"Иностранец? По-русски говорит очень хорошо".