Я видела, как несколько детей играли в «Тюрьме надзирателя Биг Мака» и захотела присоединиться к ним. Это была длинная металлическая труба, в которой размещалась лестница. Верхушка тюрьмы напоминала по форме огромный плоский шар-гамбургер, верхние и нижние булочки разделены металлической опорой, напоминающей тюремную клетку.

В тот день я впервые испытала приступ клаустрофобии, поднимаясь вверх по лестнице. Внутри было довольно много места, что позволяло удобно ползать, но я не могла встать. И не могла поднять голову, чтобы увидеть, что передо мной. Я проползла один раз по кругу, и решила, что плохо себя чувствую. Я хотела выбраться. Но лестница была заблокирована. Много детей поднималось внутрь, так что у меня не было другого выхода, кроме как отступить назад, и ждать, пока они заберутся, прежде чем я смогу спуститься. Они продолжали залезать, двигаясь влево и вправо, прижимая меня к металлической решетке.

Я запаниковала. Я пыталась обойти тощего мальчика, но он закричал на меня. Я ощутила, как по моему лицу покатились горячие слезы, когда смотрела сквозь решетки на родителей, сидящих за столиком. Они были погружены в разговор и не видели меня. Не понимали, что я в ловушке. Я закричала о помощи, и они, наконец, посмотрели на меня. Они махнули мне и улыбнулись, думая, что я играю. Нет, нет! Думаю, я так сильно качая головой, что мои заколки ослабли. Я не играю! Помогите мне!

Я не могла дышать. Я знала, что могу убить кого-нибудь, лишь бы выбраться. Даже в семь лет я думала о том, кто мог построить такую ужасную детскую площадку как эту?

Я развернулась к детям, толпившимся в тюрьме, и закричала во всю силу своих легких:

— Выпустите меня отсюда!!!

Их глаза расширились. Должно быть, я выглядела как сумасшедшая. Мои волосы торчали во все стороны. Лицо в слезах. Дети толкали друг друга в одну сторону, создавая немного пространства для меня, чтобы я проползла к лестнице. Как только моя нога коснулась первой ступеньки, то почувствовала, как паника спадает. Я посмотрела вниз трубы на девочку, которая только что подошла и схватилась за края лестницы.

— Уйди с моего пути! — закричала я на нее.

Девочка подняла голову на секунду, ее нижняя губа задрожала, потом она убежала, крича.

Я в спешке соскользнула вниз по лестнице, чтобы быть подальше от «Тюрьмы надзирателя Биг Мака» настолько, насколько это вообще возможно. Я побежала к родителям, бросившись к отцу, который притянул меня к себе на колени и спросил, что произошло. Я сильно плакала у его груди, так сильно, что не могла дышать. Меня увидел работник магазина и ушел за бумажным пакетом. Вернувшись, он протянул мне пакет и велел дышать в него. Я повиновалась, потому что передо мной стоял взрослый человек, и я автоматически доверяла ему.

Я посмотрела на взрослого, передо мной стояла медсестра.

— Ты в порядке? — тихо спросила она.

Я понятия не имела, что плакала.

— Это все офицер Биг Мак виноват! — рыдала я.

Одна сторона рта медсестра приподнялась вверх.

— Я тоже ненавидела эту проклятую решетку.

***

Я слонялась возле спортзала в ожидании Кэла. Он опаздывал, и, думаю, он делал это нарочно. Уверена, ему нравилось заставлять меня ждать его. Я взглянула на часы. Четверть пятого. Может, мне уйти? Я не останусь и не позволю кому-то заставить чувствовать себя глупо. Я уже чувствовала себя нелепо из-за моей панической атаки.

К счастью, единственными свидетелями моего приступа были первокурсники и второкурсники. Старшеклассники были на обеде. Уверена, студенты будут сплетничать об этом, но думала, что старшеклассников это не будет заботить. В первую неделю своего пребывания здесь я заметила, что старшеклассники держатся отдельно от остальных студентов. Снобы, на самом деле. То тут, то там я замечала, как один из них общается с первокурсницей и второкурсницей. Легкая цель, я так полагала.

Еще несколько минут прошло, и я твердо решила уйти. Конечно, именно тогда появился Кэл, словно бы из ниоткуда, прогулочным шагом направляясь ко мне с такой небрежностью, которая заставила меня мгновенно рассердиться.

— Прости за опоздание, — извинился он. — Кое-что случилось.

— Тебе повезло, — ответила я. — Я как раз собиралась уходить.

— Неужели? — спросил он, как будто не верил ни единому слову, ожидая, что я буду болтаться перед спортзалом всю ночь ради него.

Я кивнула и отвернулась, не хотела, чтобы он видел меня раздраженной. Я помнила, что пытаюсь соблазнить его, а не оттолкнуть.

— Красивые серьги, — сказал он, наблюдая за бриллиантовым гвоздиком в левом ухе.

Я усмехнулась. Я ничего не могла поделать. Это была его игра. Вести себя, как осел, а потом сказать что-нибудь сладкое. Он мог оставить мои сережки без внимания, но в тот самый момент мое сердце сжалось, а ухмылка увяла. Это были мамины серьги. Это были ее свадебные серьги. Она подарила их мне на восемнадцатилетие. Они были особенными, и он похвалил их в дешевой, незаинтересованной манере. Он заставил меня чувствовать себя дешевкой.

— Ты готова? — спросил он, держа в руках камеру для снимков выпускного альбома.

Я кивнула и последовала за ним в зал. Он открыл мне дверь как джентльмен, ведя к скамейке, положив руку мне на поясницу. Я пыталась идти быстрее, чтобы уйти от его прикосновения, но он следовал за мной, не отнимая руки. Фактически, он держал ее там и тогда, когда мы сели в первом ряду.

Я дернулась.

—Проблемы? — спросил он.

Я снова дернулась, и он надавил рукой на мою поясницу, прежде чем убрал ее. Знаю, он хотел, чтобы я сказала что-нибудь об этом, но я не стану потакать ему.

— Я сниму первую игру. Ты вторую, — сказал он, готовя камеру и делая пробные снимки.

Девушки уже были на корте, разминались. В старой школе я никогда не уделяла внимание волейболу, никогда не ходила на игры. Я думала, что мне будет безумно скучно, но как только началась игра, я обнаружила, что кричу и подбадриваю команду так громко, как никто из болельщиков. Это была захватывающая игра, и я испытывала глубокое уважение к девушкам, которые с силой подбрасывали мяч над сеткой. Я бы хотела быть такой же сильной.

Я почти не осознавала, что Кэл двигался cбоку, делая фотографии, но в какой-то момент я заметила, что он был чуть ли не на линии огня. Ну, так было бы, если бы одна из игроков забросила мяч в аут. Я надеялась, что она это сделает. Я надеялась, что мяч ударит его прямо в лицо.

Она была слишком талантлива. Мяч приземлился прямо в углу внутренней линий. Я бы назвала этот удар «высококлассный». И Кэл, конечно, сделал идеальную фотографию мяча, летящего в него, правда, игрок на заднем плане немного не в фокусе — все еще вытянута вверх с поднятой рукой. Во время тайм-аута он показал мне экран камеры. Признаю, это был прекрасный снимок.

— Возможно, ты должен сделать все снимки, — сказала я. — Я не дружу с камерой.

— Тогда почему ты присоединились к ежегоднику? — спросил он.

— Ну, я приличный писатель, — ответила я. — Я просто подумала, что напишу все заголовки, страницы резюме и прочее.

Он кивнул.

Я подумала, что пришло время задавать вопросы. Я должна убедиться, что ни затопила его вопросами, и что он не начал чего-либо подозревать. Я хотела, чтобы он думал, что я искренне заинтересована его потрепанной жизнью.

— Так чем ты занимаешься в школе, помимо уроков? — спросила я.

— Ну, для начала, ежегодником, — ответил он.

Я мило улыбнулась.

— Также я в команде по плаванию, — сказал он.

— О, вот почему у тебя такие руки, — ответила я.

Ему понравился такой комментарий. Я знала, что так и будет. Его тело раздулось от лести.

— Да, я много плаваю, даже когда не соревнуюсь.

Что бы это значило?

— Это вроде своеобразной терапии? — спросила я.

— Я не знаю, — ответил он. — Никогда не думал об этом. Говоря о терапии, что с тобой случилось сегодня в коридоре? Я слышал, как кто-то сказал, что ты упала в обморок.