— Решайте, — кивнул данталли. — Как вы недавно сказали, «здесь и сейчас». Вы все еще на моей стороне? Или ваше мнение переменилось? Что бы вы ни выбрали, я скажу, где найти Грэга. Я вам должен. Так как, леди Аэлин?

Охотница покосилась на стилет в своей руке. Несколько секунд она колебалась. Чувства вспыхивали в ней одно за другим. Злость. Страх. Сострадание. Беспомощность. Отчаяние. Боль. Все это вихрем пронеслось у нее в душе, перед тем, как она, прикрыв глаза, тихо ответила:

— Давайте просто уйдем отсюда.

Стилет скользнул обратно в рукав. Данталли отвернулся, и путники, не сказав больше ни слова друг другу, поспешили покинуть Олсад, задержавшись лишь для разговора с Гансом.

Урбен Леон вскочил, стукнув кулаками по столу с такой силой, что успел мельком испугаться за сохранность своих костей, однако вспыхнувшая злость пересилила все другие эмоции. Старческие глаза, казалось, зажглись с новой силой и теперь готовы были в буквальном смысле метать искры.

— Что?! — проревел жрец Леон, побагровев от ярости.

Бенедикт Колер остался невозмутимым. Он терпеливо вздохнул, медленно опершись руками на стол, словно издевательски приняв ту же позу, что и его собеседник. Стоявшие по бокам от двери кабинета старшего жреца Иммар и Ренард не пошевелились вовсе: они застыли со сложенными на груди руками, точно истуканы, и молча наблюдали за бешенством старика.

Бенедикт спокойно выдержал взгляд старшего жреца Олсада и невинно приподнял брови.

— С какого момента мне повторить? — спросил он, чем привел старика в еще бо̀льшую ярость, хотя, казалось, злиться сильнее было попросту невозможно. Жрец Леон был уверен, что, будь у него на столе хоть какое-то оружие, он, не задумываясь, убил бы наглеца. И плевать, как после этого пришлось бы отчитаться перед Кроном. Руки старика задрожали от бешенства, глаза налились кровью, лицо приобрело багровый с белыми пятнами оттенок.

— Вы растеряли все качества, кроме своей наглости, Колер?! — взревел жрец Леон, вновь стукнув уже раскрытыми ладонями по столу. — Пятнадцать человек! Я отрядил вам пятнадцать человек для охоты на одного — одного! — данталли! И вы так просто заявляете мне, что все они мертвы?!

Ренард предупреждающе сдвинул брови. Иммар прищурился, внимательно наблюдая за поведением своего командира. Оба жреца понимали, что Урбен Леон находится с Бенедиктом Колером в одном статусе, и старик не имеет никакого права требовать от своего коллеги отчета или объяснения. Одним своим словом глава Красного Культа Кардении мог осадить старика, невзирая на почтенный возраст оного, и был бы совершенно прав. Однако Бенедикт не спешил поставить собеседника на место.

— К тому я и спросил, жрец Леон, — спокойно отозвался Колер. — С какого момента мне повторить? Понимаю, вы никогда прежде не теряли бойцов, и для вас этот случай — настоящее потрясение. Уверен, именно это затуманило ваш взор, и вы не осознали, что именно произошло у трактира.

— Я осознал, что вы не справились с заданием! — вздернув подбородок, процедил старик. — И не сдержали обещание! Скольких данталли поймали вы втроем? — Урбен разочарованно окинул взглядом всех присутствующих. — А здесь восемнадцать человек не сумели обезвредить одного?

Ренард, перенеся вес на здоровую ногу и едва заметно поморщившись, нехорошо улыбнулся, понимая, что терпения Бенедикта надолго не хватит.

Услышав от братьев рассказ о том, что Аэлин Дэвери работала вместе с Мальстеном Ормонтом, жрец Цирон невольно ощутил себя победителем: его командир открыто признал, что охотница затуманила ему взор. В свою очередь и Ренард, и Иммар вынуждены были согласиться, что умелой лицедейке удалось обвести вокруг пальца всех встреченных ею жрецов Красного Культа. Аэлин Дэвери единогласно была признана командой Колера опаснейшим противником и владеющей важной информацией пособницей данталли, которую после поимки без суда будет ожидать костер.

Признать за собой подобный недосмотр Колеру было весьма непросто, и нынешнее свое спокойствие он сохранял с явным трудом. Ренард, слыша гнев, звеневший в голосе взбешенного старца, лишь ожидал, когда же его командир, наконец, сорвется хотя бы на кого-то.

— Сбавьте тон, жрец Леон. И ведите себя, как подобает старшему, — холодно осадил старика Бенедикт. На виске Урбена начала пульсировать жилка, и Иммар счел, что следующее слово для слабого здоровьем жреца Леона может оказаться губительным.

— В Кроне узнают об этом, — севшим голосом отозвался старик, в его интонациях зазвучала неприкрытая угроза, однако Колер был не из тех, кто боялся гнева головного отделения Культа.

— Всенепременно, — отозвался он, невесело усмехнувшись. — Думаю, когда в Крон придет первый в истории содержательный отчет из вашего отделения вместо ежегодной отписки, они всерьез обратят на него внимание. И, разумеется, учтут, что первое дело с данталли в Олсаде появилось лишь с моим приходом сюда.

Иммар и Ренард не удержались от синхронной усмешки, за что старик ожег их уничтожающим взглядом, тут же вновь переведя глаза на Колера.

— На что вы намекаете? — Леон старался сохранить голос строгим, однако предательская дрожь угадывалась в нем без труда. Бенедикт качнул головой.

— А разве нужны намеки, Урбен? — прищурился он. — Олсадское отделение Культа бездействовало с момента, как вы приняли пост старшего жреца. Даже когда вся Арреда одобрила нашу миссию, вы продолжали сидеть тихо, получая лишь материальную поддержку из головного отделения и процент с налогов горожан, ежегодно сочиняя байки о «тихом городке», где «ничего не происходит», и благодарили богов за то, что они «избавили Олсад от гнета данталли». Так это выглядело? Или вы использовали несколько другие формулировки?

Жрец Леон побледнел, и Бенедикт прекрасно понял по взгляду старика, что ни в чем не ошибся.

— Теперь представьте себе реакцию Крона, когда там получат вашу жалобу. Возможно, следствие по моему вопросу и начнут незамедлительно, но, думаете, ни у кого не возникнет вопроса, почему пятнадцать олсадских жрецов оказались совершенно не подготовлены к встрече с данталли? На что, если не на подготовку, шли средства, присылаемые из Крона? А ведь само отделение ваше обустроено весьма современно. Куда лучше, чем, к примеру, хоттмарское, — на лице Бенедикта показалась нехорошая снисходительная улыбка. — Жрец Леон, это ведь не меня головным отделением нужно пугать.

Колер испытующе смотрел на старика, полагая, что путей развития событий может быть три. В первом варианте Урбен сдастся и будет готов исполнить все, что скажут ему жрецы хоттмарской группы. Во втором он соберет остатки своих принципов и выставит наглых пришельцев вон, что потребует от Бенедикта и его братьев спешки, срочной связи с Кроном с помощью подручных средств и будет сопряжено с рядом неудобств. В третьем и самом худшем варианте Леон может приказать взять Колера и его команду под стражу, и тогда разбирательство затянется до приезда проверяющего из головного отделения, что позволит и Мальстену Ормонту с Аэлин Дэвери, и трактирщику Гансу Меррокелю затеряться и замести следы. В этом случае Бенедикт готов был незамедлительно вступить в схватку с олсадскими жрецами и биться насмерть, если потребуется. Отчет перед Кроном его на этот счет не волновал.

Урбен Леон заметно задрожал, опустив голову. Руки его сжались в кулаки, из груди вырвался хриплый вздох.

— О, боги, дайте сил! — страдальчески воскликнул старик, тяжело опускаясь в кресло и сжимая руками виски. — Чего вы хотите?

Бенедикт с трудом сдержал победную улыбку, просящуюся на лицо.

— Как ни странно, я хочу, чтобы вы действительно связались с Кроном, — старик затравленно посмотрел на Колера и сглотнул вставший в горле ком. Бенедикт приподнял руку в останавливающем жесте, успокаивая собеседника. — Не волнуйтесь, жрец Леон, у меня нет цели развалить ваше отделение Культа, да и то, кто будет занимать пост старшего здесь, мне глубоко безразлично. В главной резиденции должны узнать не о том, что погибло пятнадцать неподготовленных жрецов, а о том, кто и как убил их.