— В этом и нет нужды, мой род не столь известен и знатен, — данталли посмотрел на собеседника и бегло перевел тему разговора. — И все же, что наследный принц Обители Солнца делает в анкордском лагере?

Бэстифар усмехнулся.

— Все просто и прозаично: Рерих — хороший друг моего отца. Мой приезд сюда — своеобразный акт поддержки.

Мальстен недоверчиво приподнял брови.

— Не поймите меня превратно, но… — данталли замялся. — Это немного… гм… необычно — отправить наследного принца на поле боя на войну, в которой ваше царство не участвует. К тому же в авангард.

Бэстифар снисходительно усмехнулся, положив руку на рукоять одного из мечей.

— Полагаю, вы немного заблуждаетесь на мой счет, Мальстен. Видите ли, я весьма далек от притязаний на трон.

Данталли посмотрел на принца с искренним изумлением. Бэстифар вполне понял его замешательство и кивнул, объяснив:

— В мире есть множество вещей куда как интереснее, чем скучная бытность монарха. Я предпочитаю сражаться под вашим началом, чем грызться со своими многочисленными братьями за место на троне.

Мальстен хмыкнул. Позиция принца искренне удивила его. Бэстифар тем временем расплылся в широкой улыбке и заговорщицки произнес:

— К тому же, не так часто выпадает шанс лично проверить, действительно ли магия является причиной неуязвимости легендарного отряда, как говорят. Хотелось бы увидеть, что вы делаете на поле боя, собственными глазами и, разумеется, поучаствовать. Как знать, может имя Бэстифара шима Мала встанет рядом с вашим в истории этой войны?

Мальстен невесело усмехнулся, подумав, что сам он вряд ли может рассчитывать на известность: Рерих хорошо к нему относится и не скупится на лестные отзывы, однако позволить имени данталли войти в историю в качестве героя войны было слишком рискованным делом. Однако Мальстен, разумеется, не собирался рассказывать об этом малагорцу. Вместо того он задумчиво произнес:

— К слову сказать, у вас весьма интересное имя. Если я не путаю, его дословный перевод: «Зверь-внутри-Солнца»?

Принц восхищенно хлопнул в ладоши, на его лице отразился искренний, почти детский восторг.

— А вот теперь вы меня по-настоящему поразили, Мальстен! Древнемалагорский язык знают даже не все мои соотечественники. Ему до сих пор обучаются, пожалуй, только кхалагари. Кем бы ни был человек, научивший вас этому, я приклоняюсь перед его эрудицией.

Бэстифар глядел на данталли, как игрок на удачно выпавший расклад. Мальстену становилось не по себе под этим взглядом, хотя объяснить причину своего дискомфорта он не мог. Бэстифар на вид держался исключительно дружелюбно и спокойно, но в глубине его темных глаз то и дело мелькали опасные азартные искры. Этот человек, казалось, ничего не делает без скрытого умысла: каждое его действие, каждое движение выглядело, как отработанные детали тщательно продуманной картины, в которой было предусмотрено все. Сам Бэстифар при этом виделся совершенно непредсказуемым: у Мальстена не было уверенности, что малагорский принц в ближайшие пару минут не переменится в настроении и, к примеру, не захочет перерезать своему собеседнику горло. С ним невольно приходилось постоянно держать ухо востро.

Данталли, внутренне усмехнувшись, буквально почувствовал себя на месте генерала Томпса: Мальстен опасался Бэстифара и понимал, что принц знает об этом. Более того — малагорец словно бы планировал произвести именно такое впечатление и теперь довольствовался тем, что ему это удалось.

Воистину, как кукловод, Бэстифар шим Мала ни в чем не уступал искусному данталли.

Вальсбургский лес, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

— Кажется, пора останавливаться на ночлег, — предложил Мальстен, с трудом вырываясь из накативших воспоминаний.

Аэлин оглядела опушку леса, оценивая место, выбранное спутником для остановки. По прошествии нескольких секунд она согласно кивнула, сбросила сумку на землю, затем с наслаждением помассировала уставшее левое плечо и потянула шею поочередно в обе стороны так, что хрустнули позвонки.

— Что ж, пожалуй, вы правы, — наконец отозвалась охотница. — День выдался долгим.

Аэлин и вправду устала. Целый день они шли, позволяя себе лишь совсем короткие, неизбежные и необходимые в пути передышки. Запасы еды подходили к концу, нужно было как можно скорее добраться до Коны, чтобы их пополнить. Охотница предложила на следующий день двигаться в том же темпе, что было тяжело, но целесообразно, учитывая три хвоста, что тянулись за беглецами из Прита.

Мальстен отозвался лишь кивком и начал выкладывать небольшое место для костра.

Аэлин нахмурилась. За весь день они с кукольником почти не разговаривали. Мальстен был явно погружен в свои воспоминания, о которых предпочитал не распространяться. В какой-то момент охотнице показалось, что эти воспоминания причиняют ему боль, и она предположила, что кукольник вновь и вновь переживает эпизод, когда узнал о трагической кончине своей семьи — момент, который пробудился в его памяти после того, как он увидел в лесу Бенедикта Колера. Аэлин с трудом подавила в себе желание разговорить Мальстена, хотя была уверена, что ему стало бы легче, если б он поделился с нею своими переживаниями.

Задумавшись об этом, охотница одернула себя, вновь мысленно проговорив, что не стоит лезть не в свое дело: вряд ли Мальстен станет терпеть столь назойливую спутницу.

— Вы ведь помните, что дежурите сегодня первой, леди Аэлин? — обратился Мальстен, вырывая молодую женщину из раздумий. На его лице впервые за день появилась тень улыбки. Охотница встрепенулась и кивнула.

— Разумеется, я помню, — она поджала губы, глядя на место для костра. — Вы думаете, стоит разводить огонь сейчас, когда за нами охотятся?

— Согласен, кострище облегчит задачу следопытам. Но, думаю, не стоит переусердствовать с осторожностью. Ночью в лесу холодно, мы можем замерзнуть и заболеть, а тогда уж точно не сумеем двигаться достаточно быстро на следующий день. Неизвестно, что больше облегчит задачу следопытам, поэтому я голосую за то, чтобы не замерзать. А вы?

Аэлин повела плечами.

— Вы правы. А я, пожалуй, плохо соображаю после дороги, — согласилась она, почувствовав неприятный укол в шею, и прихлопнула на себе очередного комара, коим за день уже потеряла счет. В начале осени эти кровососущие чудовища были особенно злы и прожорливы. Охотница поморщилась и потерла укушенное место.

Кукольник сочувственно посмотрел на нее и чуть улыбнулся. Аэлин прищурилась.

— А на вас эта мошкара совсем не садится? — почти обиженно спросила она.

Мальстен пожал плечами.

Насекомые, как многие другие животные, чувствовали его природу и опасались данталли, избегали его. Отчасти поэтому Мальстен всегда передвигался пешком, а не на лошади. Можно было постоянно управлять животным, однако за этим последовала бы расплата, которая становилась бы тем тяжелее, чем дольше длился бы контроль. Данталли считал это неразумным. Особенно сейчас, когда переживать расплату придется в присутствии охотницы.

— Садится, — солгал он в ответ. — Но в основном не кусает. Похоже, я для насекомых менее лакомый кусочек, чем вы.

— Что ж, хоть кому-то из нас повезло, — хмыкнула охотница. Данталли виновато улыбнулся.

— Когда разведем огонь, дым немного отпугнет мошкару, — пообещал он.

— Ничего, — отмахнулась Аэлин, — мошкара — не монстры. Хотя, надо признать, иногда с монстрами проще. Попробуй, отсеки комару голову парангом!

Молодая женщина усмехнулась, однако Мальстен лишь отвел взгляд и сосредоточился на своем занятии. Не дождавшись никакого ответа, Аэлин решила не продолжать вымучивать из кукольника беседу и принялась раскладывать нужные вещи и припасы. То, что спутник предпочел не отвечать, отчего-то задело молодую женщину, и на то, чтобы изгнать из себя это чувство, ушло немало усилий, однако до конца это сделать так и не удалось — охотница искренне сожалела, что их с попутчиком разговор оборвался так быстро.