Все это о себе поведал он сам священному собору и другим людям: как его бес хотел устрашить, как он побывал за одну ночь в Иерусалиме-граде и вернулся назад в Новгород, и все, что случилось с ним, по порядку рассказал, как об этом выше повествовалось. И поучал их святой, говоря: «Дети мои! Каждое дело творите, сначала проверив все, чтобы не оказаться прельщенными дьяволом. А то может случиться, что с добродетелью зло переплетется, тогда виновны будете перед Божьим судом: ведь страшно впасть в руки Бога живого!»
Но об этом пока много говорить не будем. Князь же и начальствующие города того, посоветовавшись со всем народом, поставили крест каменный на том месте на берегу, куда приплыл святой. Крест этот и ныне стоит во свидетельство преславного чуда этого святого и в назидание всем новгородцам, чтобы не дерзали сгоряча необдуманно осуждать и изгонять святителя. Ведь сказал Христос о святых своих: «Блаженны изгнанные правды ради, потому что им принадлежит Царство Небесное!» А те, которые изгоняют святых несправедливо, что скажут в ответ? Задонщина Перевод Л. Дмитриева Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая [266]Князь великий Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами был на пиру у Микулы Васильевича, и сказал он: «Пришла к нам весть, братья, что царь Мамай стоит у быстрого Дона, пришел он на Русь и хочет идти на нас в Залесскую землю». Пойдем, братья, в северную сторону — удел сына Ноева Афета[267], от которого берет свое начало православный русский народ. Взойдем на горы Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и на всю землю Русскую. И после того посмотрим на земли восточные — удел сына Ноева Сима, от которого пошли хинове — поганые татары, басурманы. Вот они-то на реке на Каяле[268] и одолели род Афетов. С той поры земля Русская невесела; от Калкской битвы[269] до Мамаева побоища тоской и печалью охвачена, плачет, сыновей своих поминая, — князей, и бояр, и удалых людей, которые оставили дома свои, жен и детей, и все достояние свое, и, заслужив честь и славу мира этого, головы свои положили за землю за Русскую и за веру христианскую. Стародавние дела и жалость Русской земли описал я по книжным сказаньям, а далее опишу жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу. Братья и друзья, сыновья земли Русской! Соберемся вместе, составим слово к слову, возвеселим Русскую землю, отбросим печаль в восточные страны — удел Симов, и восхвалим победу над поганым Мамаем, а великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, прославим! И скажем так: лучше ведь, братья, возвышенными словами вести нам этот рассказ про поход великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского. Начнем рассказывать о их деяниях по делам и по былям… Вспомним давние времена, восхвалим вещего Бояна искусного гусляра в Киеве. Тот ведь вещий Боян, перебирая быстрыми своими перстами живые струны, пел русским князьям славы: первую славу великому князю киевскому Игорю Рюриковичу, вторую — великому князю Владимиру Святославичу Киевскому, третью — великому князю Ярославу Владимировичу. Я же помяну рязанца Софония и восхвалю песнями, под звонкий наигрыш гуслей, нашего великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского. Воспоем деяния князей русских, постоявших за веру христианскую! А от Калкской битвы до Мамаева побоища сто шестьдесят лет. И вот князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, помолившись Богу и Пречистой его Матери, укрепив ум свой силой, закалив сердца свои мужеством, преисполнившись ратного духа, урядили свои храбрые полки в Русской земле и помянули прадеда своего, великого князя Владимира Киевского. О жаворонок, летняя птица, радостных дней утеха, взлети к синим небесам, взгляни на могучий город Москву, воспой славу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу! Словно бурей занесло соколов из земли Залесской в поле Половецкое! Звенит слава по всей земле Русской: в Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят знамена русские у Дона Великого на берегу. Звонят колокола вечевые в Великом Новгороде, собрались мужи новгородские у храма святой Софии[270] и говорят так: «Неужто нам, братья, не поспеть на подмогу к великому князю Дмитрию Ивановичу?» И как только слова эти промолвили, уже как орлы слетелись. Нет, то не орлы слетелись — выехали посадники из Великого Новгорода и с ними семь тысяч войска к великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу, на помощь. К славному городу Москве съехались все князья русские и говорили таково слово: «У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, хотят реку перейти и с жизнью своей расстаться нам во славу». И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, пойдем туда, прославим жизнь свою, удивим землю, чтобы старые рассказывали, а молодые помнили! Испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую!» И сказал всем князь великий Дмитрий Иванович: «Братья и князья русские, гнездо мы великого князя Владимира Киевского! Не рождены мы на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!» О соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей, пеньем своим прославить великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, и из земли Литовской двух братьев Ольгердовичей[271], Андрея и брата его Дмитрия, да Дмитрия Волынского! Те ведь — сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки труб их пеленали, под шлемами лелеяли, с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле. Молвит Андрей Ольгердович своему брату: «Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья Ольгердовы, а внуки мы Гедиминовы, а правнуки мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на своих борзых коней и поглядим на быстрый Дон, напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы немецкие о кольчуги басурманские!» И сказал ему Дмитрий: «Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую, и за веру христианскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича! Уже ведь, брат, стук стучит и гром гремит в белокаменной Москве. То ведь, брат, не стук стучит, не гром гремит, то стучит могучая рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы русские золочеными доспехами и червлеными щитами. Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои уже готовы — раньше твоих оседланы. Выедем, брат, в чистое поле и сделаем смотр своим полкам, — сколько, брат, с нами храбрых литовцев. А храбрых литовцев с нами семьдесят тысяч латников». Вот уже, братья, подули сильные ветры с моря к устьям Дона и Днепра, принесли грозные тучи на Русскую землю, из них выступают кровавые зарницы, и в них трепещут синие молнии. Быть стуку и грому великому на речке Непрядве, меж Доном и Днепром, покрыться трупами человеческими полю Куликову, потечь кровью Непрядве-реке!
Вот уже заскрипели телеги меж Доном и Днепром, идут хинове на Русскую землю! Набежали серые волки с устьев Дона и Днепра, воют, притаившись на реке Мече, хотят ринуться на Русскую землю. То не серые волки были — пришли поганые татары, хотят пройти войной всю Русскую землю. вернуться Печатается по изданию: Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6: XIV — середина XV века. СПб., 1999. «Задонщина» (предположительно рубеж XIV–XV вв.) — самое раннее из цикла произведений (летописные повести, «Сказание о Мамаевом побоище»), посвященных битве на Куликовом поле (1380), где русское войско московского князя Дмитрия Донского разгромило властелина Золотой Орды Мамая. Слово «задонщина» означает события, которые происходили за Доном. По художественному строю «Задонщина» разительно напоминает «Слово о полку Игореве», вызывая у исследователей предположения о том, что либо автор «Слова» подражал «Задонщине» и тогда он — мистификатор XVIII в. либо, напротив, автор «Задонщины» большими фрагментами цитировал древний литературный памятник. Первая версия кажется менее вероятной, однако, опровергая ее, необходимо привести убедительное обоснование мотивов, которыми руководствовался создатель «Задонщины», точно следуя древнему образцу. Автором «Задонщины» некоторые ученые называют некоего Софония (по разным источникам — «рязанца», «старца» (монаха) и «брянского боярина»). Но большинство специалистов уверены в том, что Софоний — или переписчик, или создатель не сохранившегося произведения о Куликовской битве, которым воспользовался автор «Задонщины». Кто бы ни написал «Задонщину», создавая свое произведение «по горячим следам», он стремился не столько подробно изложить славные события, сколько, восхваляя князей-победителей, предложить историко-философское истолкование происшедшего. В этом его сходство с автором «Слова о полку Игореве», который также не рассказывал о трагическом походе 1185 г., а объяснял философское и нравственное значение катастрофы. Автор «Задонщины» использует древний памятник применительно к новой исторической обстановке, создав своеобразное «Анти-Слово». Если «Слово» повествует о «последних временах», о Божьем гневе, о разгроме русских иноверцами, то «Задонщина» — о славном настоящем, о Божьей милости, о впечатляющей победе. Здесь повторяются композиция и образы «Слова» (ср. «А Боян, братья, не десять соколов на стаю лебедей напускал, но свои вещие персты на живые струны возлагал, а они уже сами славу князьям рокотали» — в «Слове»; «Тот ведь вещий Боян, перебирая быстрыми своими перстами живые струны, пел русским князьям славы…» — в «Задонщине»). Часто автор «Задонщины» не просто использует формулы, сближающие его с предшественником, но прямо цитирует «Слово». Более того, его герои — тоже два брата-князя, которые, разгромив иноверцев-степняков, мстят за поражение, некогда нанесенное двум другим князьям-братьям, героям «Слова». В конце XIV в. «Слово» суммарно символизирует воспоминания о былом позоре, о неудачах в войнах с иноземцами. Повесть об отмщении вполне закономерно «оборачивает» события, изображенные в «Слове». Игорю солнце предвещает близкий разгром: «Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмой путь преграждало…». Наоборот, в «Задонщине» Божий мир симпатизирует Дмитрию, а солнце ему помогает: «Тогда князь великий вступил в золотое стремя, взяв свой меч в правую руку свою. Солнце ему ясно на востоке сияет, путь ему показывает, а Борис и Глеб молитву воздают за сродников». То, что в качестве дополнительных носителей Божьей милости фигурируют святые Борис и Глеб, весьма примечательно: в «Слове» христианские святые не упоминаются, и это — признак нового времени. В «Слове» князья-воители, не ставящие перед собой никаких религиозных целей, в «Задонщине» же — борцы «за землю Русскую и за веру христианскую». Автор «Задонщины», согласно своему замыслу, «оборачивает» и батальные сцены «Слова». Игорь в первой битве с врагами одержал победу, во второй потерпел поражение, а в «Задонщине» — во имя идеи — автор одну битву разделяет на две: Дмитрий проигрывает первую (неудачное начало Куликовского сражения), чтобы потом выиграть вторую. Затем действие стремительно переносится из степей в Москву, где жены оплакивают убитых мужей. Их плач построен на ключевых образах плача Ярославны. Она, причитая на стенах Путивля о муже, адресуется к Днепру: «О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы, проходя сквозь землю Половецкую <…> прилелей, господин, моего милого ко мне, чтобы не слала к нему слез на море рано!» Вдова же боярина Микулы Васильевича Вельяминова Мария «плакала у Москвы-города на стенах, приговаривая: „Дон, Дон, быстрая река, прорыла ты горы каменные, течешь в землю Половецкую, принеси волнами моего государя ко мне, Микулу Васильевича“». К Дону обращена та же просьба, что в «Слове» — к Днепру, да и могущество обеих рек аналогично выражается их течением сквозь «землю Половецкую». Но если в «Слове» определение «половецкий» имеет буквальное значение, то в «Задонщине» получает переносное: «степной», «татарский». Основное повествование в «Задонщине» завершается описанием бегства Мамая. Здесь автор прямо формулирует ту идею, ради которой целенаправленно переиначивал «Слово»: «…земля Русская подобна милому младенцу у матери своей, а рать лозою наказывает, а добрые дела милуют его». Бог некогда позволил «неверным» одолеть Русь, однако когда та исправилась и очистилась, «помиловал Господь Бог, человеколюбец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром, на поле Куликовом…» Русские князья — пока Мамай спасался бегством — осматривают страшное поле боя и оплакивают погибших: «Страшно ведь, брат, было в то время смотреть: лежат трупы христианские, как стоги сена, а Дон-река три дня кровью текла. Считайте, братья, скольких воевод нет, скольких молодых людей нет». После таких трагических строк помещен список убитых: «…нет у нас 40 бояринов больших московских, да 12 князей белозерских, да 20 бояринов коломенских, да 40 бояр серпуховских <…> да 23 бояринов дмитровских, да 60 бояр можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углецких, а погибло у нас всей дружины 250 тысяч». Такое подробное перечисление, похожее на канцелярский отчет, специфично для «Задонщины». Итак, своеобразие художественного строя «Задонщины» обусловлено взаимодействием нескольких отчасти противоречащих друг другу установок. Автор создаст причудливую конструкцию из цитат «Слова о полку Игореве», призванную восславить возрождение Руси, но не ставит перед собой задачи точно воспроизвести древний памятник: в отличие от создателя «Слова», он дает религиозное толкование борьбы Руси со степью как противостояния «неверным», а место «недисциплинированных» Рюриковичей домонгольской Руси в его сочинении занимают идеальный великий князь и его исполнительные подданные. «Задонщина» сохранилась в нескольких рукописях XV–XVII вв. Перевод на современный русский язык сделан согласно научной реконструкции, предложенной Л. А. Дмитриевым и Д. С. Лихачевым. вернуться С. 460. …удач сына Ноева Афета… — Автор «Задонщины», как и автор «Повести временных лет», считает славян потомками сына Ноя Иафета, татар же — потомками Сима, другого Ноева сына. вернуться Каяла — река, на берегах которой в 1185 г. князь Игорь Святославич был разбит половцами, в данном случае отождествляемыми с татарами. вернуться Калкская битва. — В 1223 г. на берегах реки Калки коалиция русских князей была разбита татарами; автор «Задонщины» отождествляет битву на Каяле с половцами и битву на Калке с татарами. вернуться С. 461. …у храма святой Софии… — На площади у храма св. Софии собиралось новгородское вече. вернуться С. 462. …двух братьев Ольгердовичей… — Андрей и Дмитрий — сыновья великого литовского князя Ольгерда, внуки Гедимина и потомки Скирмунта — после смерти своего отца (1377) перешли на службу к Дмитрию Донскому. |
