– «Нужно будет не забыть расспросить о них Петровича», – подумал Иван.

Не успел он о нем подумать, как тот стремительно вошел в дверь, одетый уже в белый халат и шапочку, в руках у него была уже знакомая Ивану папка-скоросшиватель. Директор просматривал бумаги в папке и негромко напевал:

Мальчик резвый, румяный, влюбленный,

Адонис женской лаской прельщенный,

Не довольно ль вертеться, кружиться,

Не пора ли мужчиною стать.

Ивану уже была знакома эта ария Фигаро, но не потому что он был знатоком и любителем классической музыки, а исключительно из-за преподавателя сопромата в институте, который частенько на лекциях напевал эту мелодию. Особенно часто он любил ее мурлыкать, когда ставил двойку студенту, завалившему экзамен по его предмету на сессии. Вот только текст музыкального произведения при этом преподаватель немного, возможно умышленно, искажал.

– Так-так, отлично, – бормотал Петрович, перебирая листочки в скоросшивателе, – результаты сканирования мозга есть. Вы, Иван, еще раз, пожалуйста, ознакомьтесь с тематикой заказов, а я пока настрою аппаратуру.

Иван взял протянутый директором файл, и углубился в чтение. Военная тема, лирическая, любовная, мистическая, сельскохозяйственная, криминальная и случайный выбор.

– «Какую тему выбрать? – подумал Иван, – военную? Нет, больше не хочу. Лирическую? Вообще непонятно что за тема. Любовную пропускаем. Мистическую? Не знаю. А может быть – сельскохозяйственную? Вроде тема нейтральная. Не должно произойти неожиданностей».

Он задумался, еще раз перебирая и анализируя темы.

– Отлично, – сказал директор, отворачиваясь от аппаратуры и протягивая шлем с проводочками Ивану.

Иван, с помощью Петровича, одел на голову шлем и собрался уже прилечь на кушетку, как вдруг вспомнил, о чём хотел спросить директора.

– Петрович, – сказал он, – а что это за сеточки везде развешены? Давно хотел спросить.

– Сеточки? – прищурился Петрович, – а это, собственно, и есть ловцы снов, по представлениям некоторых племен северо-американских индейцев. От них, как вы, наверное, уже заметили, и произошло название фирмы. Название, безусловно, интригующее, даже немного провокационное, но оно очень верно отражает цель и смысл нашей работы: мы именно тем и занимаемся, что ловим сны. А вообще это отдельная и очень большая тема, как-нибудь, если вы конечно, захотите, мы ее затронем. По вторникам у нас проводятся семинары, тематика очень разнообразная и занимательная, если хотите, можете сами принять участие. А сейчас, давайте приляжем, закроем глаза и расслабимся. Какую тему на этот раз выбрали?

– Даже не знаю, – вздохнув, ответил Иван, – может быть, какую-нибудь нейтральную? Сельскохозяйственную, например?

– Сельскохозяйственную? А в чем сомнения? Отличный выбор!

Петрович пощелкал мышкой, постучал пальцем по клавиатуре и повернулся к Ивану.

– Ну, вот и все, молодой человек. Можно снять модулятор.

– Что? – не понял Иван.

– Шапочку с головы можно снять, – пояснил Петрович.

Иван встал с кушетки и снял с головы шапочку.

– Как себя чувствуете? – поинтересовался Петрович.

– Нормально, – ответил Иван.

– Ну, и отлично, – сказал Петрович.

Вообще, Иван уже заметил, что «Отлично», – похоже, самое любимое словечко Петровича.

Они вышли в коридор, и Петрович протянул Ивану руку.

– До свидания, Иван. Как говорится, хороших снов. И не забудьте перед сном принять зеленую пилюльку.

– А зачем они нужны, эти пилюли? – спросил Иван.

– Неужели Настя вчера ничего не сказала? – нахмурился Петрович.

Иван промолчал.

– Ах, Настя, Настя, – покачал головой Петрович, – эти пилюльки, Иван, нужны для того, чтобы вы не забыли то, что видели во сне. Не волнуйтесь, это не наркотик, это нейромедиатор, не химия, в основе трАвы. Иван, извините, мне нужно идти, ждет пациент, то есть посетитель, прошу прощения.

Они распрощались, и Иван поехал домой. Хоть ехать ему было и недалеко, но к концу поездки, он уже буквально засыпал на ходу. Когда он зашел в свою квартиру, то первым делом нашел пузырек с пилюлями, проглотил одну и кое-как раздевшись, повалился на диван.

3

– Епифан, поспешай, а то пятки отрежу, – крикнул брату Иван.

Он шел последним в шеренге косцов за братьями, Епифаном и Акинфием, а первым шел отец, – Тимофей Иванович. Солнце уже высоко поднялось над землей и высушило росу на пойменном лугу.

– ШабАш, – скомандовал сыновьям Тимофей Иванович, – кончай работу!

Уставшие братья утерли пот и прилегли в тени кустов на краю луга, а пришедшие из дома жены Епифана и Акинфия с детьми, стали деревянными граблями раскидывать сено для просушки. Братья выпили ядреного кваса из кринки и негромко переговаривались, обсуждая деревенские новости. Подошел Тимофей Иванович и тоже приложился к кринке с квасом.

– Ну, Епифан, какие новости в городе? – обратился он к среднему сыну, утирая рукавом рубахи кудлатую бороду.

Епифан уже как два года был городским жителем, работал слесарем в паровозном депо и поэтому среди деревенских жителей считался образованным человеком.

– Да, какие там новости, – устало вздохнул тот, – новости, одна хуже другой. В газетах пишут, что раскулачивать деревню будут. Что колхозы теперь везде будут, а всех кулаков и единоличников или в колхоз или на выселки.

– Как же это, – удивился Тимофей Иванович, – а ежели я, к примеру, не хочу вступать в колхоз? У меня, чай, свое хозяйство имеется, по што мне колхоз?

– Захочешь, – уверенно ответил Епифан, – а не захочешь, заставят.

– Это кто же, к примеру, меня заставит? – не поверил сыну Тимофей Иванович, – сейчас, чай, не царский режим, мы ж за Советскую власть кровь проливали!

– Эх, папаша, – скривился, как от зубной боли, Епифан, – линия партии сейчас такая, что все деревенские жители должны быть в колхозах.

– Какая такая еще линия, – в недоумении спросил Тимофей Иванович, – неправильно это, не по-людски.

– Им там, – Епифан показал указательным пальцем вверх, – виднее, что правильно, а что нет. А за такие разговорчики, сейчас можно и на Соловки угодить.

– Типун тебе на язык! – нахмурился Тимофей Иванович.

– Был Николашка, была крупа да кашка, – встрял в разговор Акинфий, – а теперь новый режим, все голодные лежим.

– А вот за такие стишки запросто можно и свинцовую пилюлю в жбан схлопотать, – тихо сказал Епифан, оглянувшись по сторонам.

– У вас в городе все такие пуганые? – рассмеялся Акинфий.

– У меня был кореш, Степан, вместе работали в депо, – ответил Епифан, снова оглянувшись, – гармонист, красавец, косая сажень в плечах, девки за ним гурьбой бегали. Частушки любил петь про нонешнюю власть, полгода назад пропал, до сих пор ни слуху, ни духу. Так-то.

– ЧуднЫ дела твои, Господи! – вздохнул Тимофей Иванович, махнул рукой, и что-то сердито бормоча, пошел помогать бабам раскидывать сено.

Братья помолчали, думая каждый о чем-то своем.

– Да, – вспомнил Акинфий, – вчера бабы говорили, из города, нового председателя сельсовета прислали.

– Городского? – спросил Епифан.

– Не, – ответил Акинфий, – наш, деревенский.

– Кто же это? – спросил Епифан.

– Ванька его хорошо знает, – ухмыльнулся Акинфий, – они с ним за учительшей вместе бегали.

– Да не уж-то Васька? – удивился Епифан.

– Точно, – подтвердил Акинфий, – Васька Безродный.

– Так его же, вроде, посадили, – сказал Епифан, – он же на конокрадстве попался.

– Выходит, новая власть освободила, – вздохнул Акинфий, – ей, видать, такие лиходеи нужны.

Акинфий с Епифаном замолчали, а Иван, притворяясь спящим, обдумывал услышанное. Он хорошо знал этого Ваську. Они были сверстниками и неразлучными друзьями до тех пор, пока из города, в сельскую школу не приехала новая учительница. Ее звали Екатериной, и она была совершенно не похожа на местных деревенских девчонок, и вероятно, поэтому оба приятеля в нее сразу влюбились. И хотя она никому из них не отдавала предпочтения, между товарищами как будто кошка пробежала. Из друзей они превратились во врагов, борясь за внимание Екатерины. И в этой борьбе Ивану повезло больше, Катя выбрала его. И кто знает, чем бы все это закончилось, если бы Васька не связался с цыганами и не попался на воровстве. Ему дали три года исправительных работ, но не прошло и года, как он вернулся. И теперь можно только гадать, чем это может грозить Кате и Ивану.