– Ну, Вань, ну пусть он поживет у тебя пару дней. Он в институт будет поступать, и ему потом дадут общежитие от института. Ты же все равно сейчас один живешь.
Иван промолчал. А про себя, с возмущением, подумал:
– «Все равно?! Кому все равно? Вам все равно? Кто бы сомневался. А вот мне не все равно».
А вслух сказал:
– А почему бы ему не пожить у вас, или у сестры, вы же, наверное, соскучилась по родственникам? – спросил Иван.
– Ну, папа болеет, ты же ведь знаешь. А ему покой нужен и тишина, а у Марины с Костей маленький Захарка, – вдохнув, ответила мама.
Да, папа действительно болеет, с этим аргументом не поспоришь. А у сестры с мужем недавно родился ребенок. Значит, остаётся только он.
– Точно, на пару дней? – вздохнув, спросил Иван.
– Да точно, – ответила мама, – ну, от силы, на недельку. И тебе с ним повеселее будет.
– Вот в этом я совершенно не сомневаюсь. Веселья будет предостаточно, – сказал Иван.
– Вань, ну надо же помогать родственникам. Ты же ездил к ним летом отдыхать, помнишь? – спросила мама.
Еще бы не помнить. Это было в далеком детстве, ему было тогда лет двенадцать или тринадцать и то лето он запомнил навсегда. Тетя Роза с дядей Петей и сыном Виталиком, жили в частном доме с большим огородом, держали кур и несколько коз. Тетя Роза переложила с себя заботу о племяннике на своего сына, Виталика, ровесника Ивана и тот с этим поручением справился блестяще. Он постоянно изводил Ивана дурацкими насмешками, подначками и злыми розыгрышами, будто испытывая его терпение, а может быть просто из-за нелюбви к обитателям столицы. Один такой розыгрыш Иван запомнил очень хорошо. Спустя несколько дней после приезда, тетя Роза отправила их с Виталиком на огород, пропалывать грядки. Виталик к этой работе не горел энтузиазмом и, не прополов и половины грядки, ушел, сославшись на заболевший живот. Ивану пришлось работать одному. Когда он закончил работу и пошел в дом, ему навстречу выбежал Виталик с глазами по восемь копеек и начал причитать, что звонили из Москвы и сказали, что мама Ивана попала под машину и лежит в больнице при смерти. Если сказать что Иван очень испугался за маму, это значит, просто ничего не сказать. Он бросился к тете Розе и стал ее расспрашивать про то, что случилось с мамой, про ее состояние. Тетка сначала ничего не поняла, а потом рассмеялась и сказала:
– Да то ж Виталя пошутил!
Иван сначала растерялся, а потом в ярости бросился на Виталика, но дядя Петя не дал ему отлупить своего сынульку и, дав Ивану подзатыльник, сказал, смеясь:
– Шуток не понимаешь, племяш, сразу в драку лезешь. Не хорошо. Он ведь тебе брат, как-никак.
Но это были еще цветочки. У Виталика была компания друзей, ничем не уступавшая тому в отношении к городским жителям. И вот, Иван с Виталиком и с этой компанией, как-то пошли на реку купаться. Когда Иван, накупавшись вдоволь, стоял на бережке и обсыхал, к нему сзади подкрался Виталик и засунул лягушку в плавки. Иван хотел вытащить лягушку, но пацаны схватили его за руки и держали, а Виталик от смеха катался по земле.
Наконец, Иван вырвался из их рук и, вытащив из плавок холодную, противную лягушку, оделся и ушел домой. Дома в это время никого не было, тетя Роза с дядей Петей были на работе и Иван, собрав свои пожитки в сумку, пошел на остановку автобуса. У него оставалось немного карманных денег, и он доехал на автобусе до «Щелковской», а потом без приключений доехал до дома на метро. Когда мама спросила, почему он так рано приехал, Иван ничего не стал рассказывать, но в сердцах сказал, что никогда не поедет больше в гости к этим родственникам. Мама позвонила тете Розе, что бы выяснить что произошло, а та во всех грехах обвинила Ивана. Он не ездил больше к маминой родне, а если к ним приезжала тетя Роза с чадами и домочадцами, то уходил пережидать их приезд к деду с бабулей. И еще, после той памятной поездки, помня свое бессилие перед кодлой мелких шкодников, он записался в секцию борьбы самбо, а потом еще несколько лет довольно плотно занимался единоборствами. Но однажды, на районных соревнованиях, Иван получил сильное сотрясение мозга, от чего произошло отслоение сетчатки глаза, отрицательно повлиявшее на зрение. Он пролежал месяц в больнице и врачи не рекомендовали ему больше заниматься этим видом спорта. С тех пор, как Иван гостил у родни, прошло уже немало лет и вот теперь ему снова выпал счастливый случай свидеться с двоюродным братцем. Тот приехал, но почему-то, не один, а с девушкой, хоть о ней мама ничего и не говорила. Да, собственно и девушкой ее было сложно назвать, скорее девИца, или деваха. Это была разбитная особа, лет тридцати с хвостиком, с пирсингом, татушками, черными волосами и вечной сигаретой в прокуренных зубах. Представилась Оксаной.
– «Она тоже, что ли, в институт поступать будет? – подумал Иван, – что-то не похоже, что Оксану нужно чему-то учить. Она, судя по внешнему виду, уже все умеет».
Да и Виталя, как-то мало походил на абитуриента высшего учебного заведения. В спортивном костюме и кепочке, в вечно ухмыляющемся рту – золотые фиксы, судя по виду – типичный гопник. Когда Виталик с подругой приехали, Иван «накрыл поляну», чтобы отметить встречу и, за рюмкой чая, поинтересовался у кузена, в какой институт тот намерен был поступать. Виталик, со своей обычной ухмылкой, ответил:
– В заборостроительный. Слыхал про такой?
– Слышал. Хороший институт, – Иван, помня манеру общения родственника, решил, что не стОит поддаваться на его подколки, – а Оксана, тоже в него будет поступать?
– Нет, – осклабился Виталик, – она будет работать во фрилансе. Знаешь что это такое?
– Да вроде того, – в тон ему ответил Иван.
– Братуха, зацени какие портаки у Ксанки, – сказал Виталик, показывая вилкой на Оксану, – нравятся? Сам набивал, спецом для фриланса.
– «А он все такой же, совсем не изменился, – подумал он про Виталика, – как будто вчера расстались, а не пятнадцать лет назад».
Ивану, почему-то, окончательно расхотелось общаться с гостями и, допив свой чай и сославшись на занятость, он их покинул. Так они и стали жить, Иван в одной комнате, Виталик с Оксаной, в другой. Они почти не пересекались, когда Иван уезжал на работу, гости еще спали, когда он возвращался, их, как правило, еще не было дома. И если бы ни вечно опустошенный холодильник, Ивану, в общем-то, и жаловаться было не на что. Вот только в последнее время, Виталик все чаще стал донимать его своими просьбами:
– «Слышь, бро, займи косарь по-братски».
Вот только отдавать долги, он видимо не собирался и, Иван уже задумался о том, как бы Виталику потактичней отказать в займе денежных средств. Он несколько раз, по телефону, жаловался матери на гостей, говоря, что время вступительных экзаменов давно прошло и что пора бы им уже и честь знать. Но мама возражала, говорила:
– Ну, Вань, неудобно, потерпи немного. Что я сестре скажу? Да и уедут они скоро.
Иван, скрепя сердце, обещал еще потерпеть родню, но честно предупреждал мать, что его терпение уже на исходе.
Иван присел за кухонный стол и закурил, глядя в окно и стряхивая пепел в стеклянную пепельницу. На кухню пришла Плюшка, кошка британской породы, соскучившаяся по своему хозяину, и стала тереться о его ногу. Иван, погладил кошку, насыпал ей в миску китикет и, докурив сигарету и попив чаю, стал собираться в Корпорацию.
Организация, куда он направлялся, была распложена на Профсоюзной улице и около десяти часов утра, Иван уже подходил к офису Корпорации. Зайдя в офис, он увидел ту же сотрудницу, с которой вчера заключал договор, крашеную блондиночку, на ее бейджике значилось имя – Настя. Она его встретила дежурной улыбкой, но без особой радости, вероятно уже догадываясь о цели визита.
– Доброе утро! – сказал Иван.
– Здравствуйте! – снова улыбнувшись, ответила девушка.
– Я хотел бы вернуть деньги за… – Иван замолчал, подыскивая слово для обозначения полученной услуги.
– Вам не понравился сон? – подсказала ему Настя.
