Вечером Иван встретился с Катей за околицей, под ветлами, там, где они обычно деревенская молодежь проводила свои посиделки. Катя, обычно улыбчивая и жизнерадостная, выглядела сегодня хмурой. И вскоре выяснилась и причина ее подавленного состояния. Оказывается, Васька уже приходил сегодня в школу, чтобы с ней встретиться. Сказал, что специально попросился в их деревню, на место утонувшего по весне председателя сельсовета, чтобы быть к ней поближе.

– Боюсь я, Ваня, – сказала Катя, – он страшный человек. Он пришел сегодня, говорит, улыбается, а у меня мороз по коже. Я его ужас как боюсь.

– Не нужно бояться, Катюша, – утешал Катю Иван, но сам он был далеко не так уверен, он-то Ваську знал куда лучше ее. Им бы пожениться, да родители и слышать об этом не хотят. Тимофей Иванович, как только Иван заикнулся о женитьбе, замахал руками: «И думать не смей, не ровня она тебе, не ровня. Деревенскую надобно в жены брать». И Катин отец, тоже был против женитьбы, не хочет, чтобы Катя выходила замуж за деревенского парня.

«– Что же делать, – растеряно думал Иван, – куда ни кинь – всюду клин!»

– Уехать нам нужно, Катюша, – сказал он Кате.

– Что ты, Ваня, – ответила Катя, – как же мы уедем, я не могу папу оставить.

Так ничего не решив, они расстались.

Днем Иван занимался домашними делами и чинил упряжь. Солнце уже подходило к полудню, как Иван услышал лай собак во дворе. Иван вышел во двор и увидел человека в военной форме. Он успокоил собак, взглянул на пришедшего, и сразу же его узнал – это был его бывший товарищ Васька. Некоторое время они стояли, молча рассматривая друг друга. Потом, Безродный, ухмыльнувшись, сказал:

«– Ну, здорОво, Ванек», – но руки не подал.

– ЗдорОво, – ответил, нехотя, Иван.

– Давненько не видались, – сказал Василий, оглядывая Ивана с ног до головы, вероятно выискивая в нем то, что заставило Екатерину сделать свой выбор.

Иван промолчал, так же разглядывая бывшего приятеля.

– А ты уж, поди, думал, что я сгинул? – делано рассмеялся Васька, – ан нет, живой я, и многих еще переживу.

– Ничего я не думал, – сказал, нахмурившись, Иван.

Разговор ему совсем не нравился, а последняя Васькина фраза прозвучала как явная угроза.

– Слышь, Ванек, ты, это, отступись от Катюхи, – все так же криво усмехаясь, сказал Безродный.

– С какой это стати? – Иван сжал кулаки, готовый кинуться в драку.

– Ты, Ванька, того, не кипятись, – Васька перестал улыбаться, – мы ж с тобой как братанЫ были. Чего ж нам из-за бабы дружбу терять?

– Выходит, не было дружбы, коли ее так легко потерять, – ответил Иван.

– Вон как ты заговорил, – усмехнулся, Васька, – значит, не отступишься?

– Не отступлюсь.

– Гляди, Ванек, как бы потом не пожалеть, – тихо сказал Безродный уже без тени улыбки, – я хотел по-хорошему. Но ты, видать, по-хорошему не понимаешь.

– Я все понимаю, – ответил Иван, – а вот ты, видать, не понимаешь, что она меня любит.

– Любит, не любит, плюнет, поцелует. Это все, Ванька, бабьи разговоры, – сказал Васька, – надо будет – полюбит.

– Это как же ты ее заставишь? – спросил Иван.

– А это, Ванек, не твоя печаль, – ответил Безродный, – ладно, я предупредил, потом не плачь.

Сказав это, Василий не попрощавшись, повернулся и вышел со двора. Он ушел, а Иван еще долго стоял, понимая, что спокойная жизнь закончилась.

Вечером они встретились с Катей и опять не решили, что им делать дальше. Иван снова уговаривал ее уехать, но Катя упорно твердила, что не может оставить одного больного отца. Домой Иван вернулся поздно и долго не мог уснуть, тревожные мысли не давали покоя. Но вот, наконец, сон его, кажется, сморил. Но не успел он заснуть, как на селе ударил тревожный звон набата и Иван, на ходу одеваясь, вместе с отцом и братьями выбежал из дома. Выскочив на улицу, Иван увидел красное зарево пожара в центре села, там, где стоял дом самого зажиточного крестьянина, имевшего водяную мельницу, и сосланного с семьей в Сибирь. В освободившемся пятистенке теперь была сельская школа. Со всех сторон к дому сбегались односельчане, разбуженные звоном набата, кто с ведрами, кто с лопатами, а попадья прибежала, размахивая иконой. Как ни старались всем миром отстоять школу, огонь разгорался все сильнее, и вскоре рухнула крыша, обдав сельчан снопом жгучих искр. В это время зазвонил будильник в телефоне.

4

Иван проснулся и сел на диване. Он находился все еще под впечатлением от увиденного (или пережитого?) во сне. Эти впечатления были настолько яркими, рельефными и осязаемыми, что у Ивана не было ни малейших сомнений, что все, что он видел во сне, происходило на самом деле.

«– Так вот как жил дед Ваня…» – подумал Иван.

В обычной жизни дед был не очень разговорчивым человеком, а о войне вообще не любил говорить. Иван хорошо помнил, что на 9-е мая, надев свои награды и выпив боевые сто грамм, дед становился более разговорчивым. Но даже и тогда, когда внук просил его рассказать о том, как он воевал, дед Иван только хмурился и говорил:

«– Запомни Ванька, война – это кровь, это смерть. Война – это плохо…»

А однажды, когда он гостил у бабули с дедом, у них состоялся не очень хороший разговор на эту тему. Они с дедом смотрели старый советский фильм про войну и Иван, комментируя кино, посмеялся над солдатиком, который испугался немецкого танка. Дед тогда посмотрел на него с каким-то сожалением и сказал, нахмурившись:

– Чудак ты, Ванька… Думаешь, это так легко? Думаешь, это просто, вот так, один на один, встретиться с этой здоровенной железной дурой? У нас в полку молодые солдаты, когда в первый раз видели немецкие танки, бывало, с ума сходили, бросали оружие и бежали в тыл, на заградотряды, а бывало, и сами стрелялись. Я помню, когда в первом бою на нас танки поперли, сам, от страха, чуть было не драпанул, хорошо ротный рядом был, так меня матом обложил, что я в себя пришел. Да и без танков в бою страха хватает. Когда командир поднимает бойцов в атаку, головой понимаешь что нужно подняться из окопа и бежать вперед, на врага, а тело не желает подчиняться, оно хочет вжаться, врасти в землю и выжить любой ценой. И не верь никому, кто скажет, что героям на войне не страшно. Всем страшно, и героям и новобранцам, которые еще пороха не нюхали и если бы не водка, то еще не известно, победили бы мы в войне или нет.

И вот еще одна странность, девушку во сне звали Екатериной, а бабушку Ивана звали Анной. Значит с Катей они так и не сошлись, видно что-то им помешало. Дед Иван с бабушкой Анной, жили не то что бы душа в душу, но и не ругались. Ивану припомнилось, когда дед выпивал лишнего, и бабуля начинала на него ворчать, он просто говорил ей: “– Не рычи».

– «Интересно, что было дальше?» – подумал Иван и посмотрел на висевшие на стене часы, они показывали восемь часов. Сегодня было воскресенье, и в Корпорации “ Ловцы снов», был выходной.

– «Жаль, – подумал Иван, – заняться все равно нечем, можно было бы сходить в Корпорацию, у меня еще три сна осталось».

Он встал с дивана, потянулся и пошел в ванную комнату. Надо было бы, конечно, сделать утреннюю гимнастику, но с некоторых пор, Иван ее забросил. Видимо, не хватало мотивации. И, наверное, по той же причине, опять начал курить. Умывшись, Иван оделся и пошел на кухню, что бы приготовить завтрак. Открыв холодильник, он осмотрел пустые полки. Залез в морозилку, но и там ничего не было, даже пельменей, которые он держал на самый крайний случай. Видимо, этот крайний случай, уже наступил. Конечно, по законам гостеприимства, не хорошо упрекать гостей, но всему же есть предел. Да и незваные гости, похоже, и не собираются съезжать, положение их вполне устраивает, и ситуацию они воспринимают как нечто, само собой разумеющееся.

– «Надо бы, все-таки, с Виталиком поговорить», – подумал Иван.

Он еще раз осмотрел пустой холодильник и, вздохнув, пошел собираться для похода в «Пятерочку», находящуюся в двух кварталах от дома. Когда Иван затаривал продуктами тележку, он все обдумывал, как лучше намекнуть брату, что пора бы тому вернуться к родным пенатам или, хотя бы, осчастливить своим присутствием, кого-нибудь другого. Но повода для такого разговора, он никак не мог найти.