Уж ночь надвигается, Гив удручён,
О брате Бехраме тревожится он.
И слышит Бижен: «Утешенье души!
14580 Мой брат не вернулся. Со мною спеши
На розыски. Дольше не в силах я ждать.
Ужель доведётся над павшим рыдать?»
И оба воителя в путь собрались,
На поле сраженья, как вихрь, понеслись.
И долго, блуждая на месте войны,
Бехрама искали, смятенья полны.
Увидели, кинулись в горе, в слезах:
Лишившись десницы, повержен во прах
В крови утопающий, полуживой,
14590 Воитель могучий, воспетый молвой.
Гив славный низвергся с коня, побледнев,
От боли взревел, словно раненый лев.
Донесся к Бехраму тот горестный зов,
Очнулся герой, украшенье бойцов,
И Гиву промолвил: «Боец удалой!
Как только сокроешь меня под землей,
Тежаву отмсти ты, о брате скорбя;
Ты — тигр, и быку не осилить тебя.
Пиран-предводитель со мною вступил
14600 В беседу: когда-то мне другом он был.
И прочие, помня о дружбе былой,
Войны не искали; Тежав только злой
Булатом удар мне решился нанесть;
Презрел он и род мой и славу, и честь».
На этом бехрамова речь прервалась.
Гив реки кровавые пролил из глаз.
В свидетели он призывал небеса,
Днём светлым и тёмною ночью клялся:
«Доколь не отмщу за Бехрама, с главой
14610 Моей не расстанется шлем боевой!»
И вот уж в седле разъярённый седок,
В руке у него закалённый клинок.
Меж тем, под покровом ночной темноты,
Спеша по дороге расставить посты,
Явился вдали предводитель Тежав.
Безмолвно, за повод коня придержав,
Воинственный Гив дожидался, пока
Отъедут бойцы от того ездока.
Сорвал он с луки богатырский аркан...
14620 Мгновенье — и схвачен петлёй великан.
Тут витязь аркан накрутил на луку,
Туранца стащил он с седла на скаку.
Простёрт на земле побеждённый Тежав.
Гив спешился; пленнику руки связав,
Вскочил на коня и летит, за собой
Врага волоча, словно он неживой.
Мольбою равнину Тежав огласил:
«О витязь, последних лишился я сил!
Что сделал тебе я, узнать был бы рад,
14630 За что среди ночи низвергнут я в ад?»
Гив плетью раз двести Тежава хлестнул,
Промолвив: «Ты лучше уста бы сомкнул!
Презренный, тебе не избегнуть беды!
Посеял ты новое древо вражды,
Что к самому небу главу вознесёт.
Кровь корни вспоила, возмездие — плод.
Бехрама в добычу себе захотел?
Увидишь, как черен твой будет удел
[515]За то, что Бехрам недвижимый лежит,
14640 А Гив обездоленный горем убит!»
Ответил на это туранский боец:
«Ты — сокол, а я беззащитный птенец,
Но, право, Бехраму я зла не желал,
Не я заносил над отважным кинжал.
Я позже примчался, ещё до того
Воители Чина убили его».
Гив молвит на это: «Замолкни, злодей!
Не верю я выдумке жалкой твоей».
И снова он скачет вперёд, волоча
14650 К страдальцу Бехраму его палача.
Примчавшись, воскликнул: «О брат мой, Бехрам?
За зло недостойному злом я воздам.
Творца всемогущего благодарю:
Дожить мне дозволил он, богатырю,
До мига возмездья: пусть ныне во прах
Убийца падет у тебя на глазах!»
Тежав продолжает стенать и взывать,
Он жизнь умоляет ему даровать.
«Таков был небес приговор роковой.
14660 Что пользы меня разлучать с головой!»
К Бехраму воззвал, припадая к ногам:
«Помилуй меня, благородный Бехрам!
Весь век твою память я стану хранить
И стража твоей усыпальницы чтить».
И Гиву сказал благородный боец:
«Для всех, кто рождён, неизбежен конец.
Он дал в моё сердце вонзиться мечу,
И всё же я смерти его не хочу.
Сей грешник, главу на плечах сохраня,
14670 Пусть в мире добром поминает меня!»
Брат глянул: страдающий брат перед ним
И в путах тугих супостат перед ним.
Взревел он, Тежава за бороду взяв —
И, словно птенец, обезглавлен Тежав.
Тут слёзы горючие пролил Бехрам;
Дивясь самовластного рока делам,
Воскликнул: «При свете дневном иль во мгле
Кто чудо такое видал на земле:
Кто б ни был повержен при мне или мной,
14680 Убитый — мой ближний, он брат мой родной».
Замолк благородный, с душой разлучён...
Таков бытия непреложный закон.
[516]Коль жаждой величья и власти горишь,
Знай, руки не раз ты в крови обагришь:
Убьёшь, или будешь убит. Если б мог
Ты быть вдалеке от тщеславных тревог!..
Гив горько заплакал, пеняя судьбе
И прахом главу посыпая себе.
Вот конь, на котором сражался Тежав:
14690 Бехрамово тело к нему привязав,
Рыдая без удержу, громко стеня,
Гив, скорбью терзаемый, сел на коня.
Доставив убитого богатыря,
Его схоронил он как будто царя.
Мозг амброй и мускусом он уберёг
От тленья, китайской тафтою облёк.
На троне из кости слоновой боец,
Над бледным челом — драгоценный венец.
Багрянцем покрытая дверь заперта,
14700 И нет уж Бехрама — исчез, как мечта!
[517] Оплакала рать, окружавшая склеп,
Воителя славного, жертву судеб.
