Острые черты лица эльфки, доселе невозмутимые, дрогнули, рыжие брови недоуменно приподнялись. Убили Мавен?.. Тинтур глубоко вздохнула, чувствуя, как каменные оковы, сжимающие ее в невидимых объятиях, треснули, осыпаются у ее ног. Девушка прикрыла глаза, чуть запрокинув голову, позволяя солнечным лучам ласково скользить по ее лицу, а ветру перебирать золотисто-рыжие волосы.

«Да упокоится с миром дщерь снегов скайримских, ниспошлет ей Йаффре спокойный сон под сенью вечнозеленых деревьев…»

Волны реки Тревы набегали на песок с тихим плеском, точили камни так, что они сверкали на солнце. Позолоченные гребни волн рассыпались, когда озорные рыбы выскакивали из воды. Чешуя маняще сверкала серебром. Босмерку не удивило, когда с бездонного бледно-голубого неба камнем упал ястреб и через мгновение взлетел с бьющимся лососем в когтях. Гралнах проводил птицу печальным взглядом.

— Везет этим ястребам, — с грустью молвил мальчик, — летают, где хотят, парят себе. Я бы тоже хотел улететь отсюда, мир посмотреть, стать воином или рыцарем! Но у меня ни денег, ни оружия, ни доспехов… даже коня нет, только курицы, — паренек швырнул яблочным огрызком в важно расхаживающую по двору несушку. Курица бросилась прочь, оглушительно кудахча. — Правда… я прикармливаю тут одного детеныша грязевого краба. Я зову его Клешни. Вот скоро он подрастет, я научу его трюкам, вот увидите! И когда мы с мамой переедем в город, мы с ним будем выступать на рыночной площади и заработаем кучу септимов!

В порыве кипучего энтузиазма мальчик вскочил на ноги, бешено жестикулировал руками. Тинтур, мягко улыбнувшись, потрепала его по волосам и поднялась на ноги. Грзэин испуганно всхрапнула, попятилась назад.

— Уверена, что так и будет, — кивнула босмерка, поправляя колчан на спине, — скажешь магам, что я пошла дальше.

— Вы не будете их дожидаться? — с нескрываемым разочарованием пролепетал Гралнах. Белое Крыло покачала головой.

— На лошадях они меня быстро догонят. Да хранят тебя боги, Гралнах, — эльфка кивнула ему на прощание. Парнишка в ответ рассеянно улыбнулся, робко помахав рукой.

— А вы навестите меня, когда я перееду вместе с матерью в Рифтен?

Босмерка ответила не сразу, глаза цвета темного янтаря чуть потемнели, но все равно она согласно склонила голову.

— Непременно, — от такой маленькой лжи вреда никому не будет, а мальчику так хочется иметь друзей. Через несколько дней Гралнах и сам забудет о Тинтур Белое Крыло.

***

Констанция Мишель так и не сняла траура по убитой Грелод. Черное, немного линялое платье совершенно не шло ей, оно предавало девушке нездоровый, болезненный вид. Деметру всякий раз душила ярость, когда она вспоминала рожу этой старухи. Брезгливо сжатые в ниточку губы, злобный прищур глаз, ядовитый скрежет голоса. Довакин редко жалела о совершенных ею убийствах, а смерть владелицы сиротского приюта была одним из самых ее благих деяний, а по этой старой кляче, оказывается, еще и скорбит кто-то. Но да полно, зато теперь Лис здесь ничего угрожать не будет. Девочка сидела у нее на руках, играя куклой с фарфоровым личиком, которое уже пересекала черная трещина. Имперка внимательно оглядела аргонианочку и неуверенно пожала плечами.

— Ну, право, я не знаю… у нас здесь нет ни других аргониан, ни каджитов, даже меров нет. Она у вас совсем маленькая, уже привыкла к такой… роскоши, — пробегавшая мимо светловолосая девчушка с пустым деревянным ведром вдруг замерла на месте и с открытым ртом уставилась на Драконорожденную. К ярмарке бретонка решила приодеться, но не наряжаться как на прием к солитьюдскому ярлу. Платье из коричневой шерсти с вышитыми цветами по корсажу, подолу и рукавам. Из украшений пришлось выбрать бархотку в тон платью. В целом, ничего особенного, но платье очень идет магессе, такое может носить как и тан, так и жена торговца. В городе воров приходилось быть осторожной. Деметра приветливо улыбнулась девочке, но Констанция недовольно покачала головой.

— Постарайтесь не вселять в детей напрасную надежду. Они во всяком готовы увидеть отца или мать, особенно если к ним добры. Свана, — обратилась она к девочке. — Вы закончили уборку спален?

— Да, Констанция, — пропищала Руна Крепкий Щит, не сводя полных восхищения глаз с магички. Лис недовольно заворчала, ревниво обняла Слышащую, потерлась носом об ее шею. Констанция обняла заметно погрустневшую Свану за плечи. Теперь девочка с нескрываемой завистью смотрела на игрушку в руках ящерки.

— Вон как она вас любит, — Мишель ласково погладила аргонианку по мягким перышкам на затылке. — А вы ее оставить хотите. Она же на всю жизнь запомнит, что вы ее бросили, уж простите мне такую наглость.

— Не прощу! — отрезала Деметра. — Вот уж не думала, что в приюте есть место расизму.

— Что? — Констанция ошеломленно захлопала ресницами. — Вы что такое говорите?! Просто ваша малышка совсем домашняя, да и мест свободных нет… — на скулах имперки вспыхнул пунцовый румянец, брови сошлись в тупой угол над переносицей. — Знаете что, сударыня… не нужно здесь… базар разводить! Это приют, а не трактир! А сейчас извините, у меня много дел, — крепко взяв Свану за руку, Констанция Мишель гордо удалилась, волоча за собой воспитанницу едва ли не силой.

Деметра стукнула дверью Благородного сиротского приюта так, что с косяков посыпались опилки. Мест у них видите ли нет! Лис слишком домашняя! Довакин мрачно взглянула на девочку, украдкой грызущую тряпичную руку куклы. Изначально игрушка была придворной сиродильской дамой, но еще пара дней, и она станет урожденной из Крысиной Норы. Платьице истрепалось, все в пятнах, локоны цвета пшеницы спутаны так, что ни один гребень не расчешет. И это всего лишь за день! Но вечерами Лис всегда умывает свою леди Шашу, укладывает спать, а утром заплетает ей волосы, а что с того толку? К сумеркам кукла вновь выглядит так, будто в одиночку бродила по двемерским развалинам.

Рифтен готовился к ярмарке. Развешивали разноцветные флажки и фонарики, лавочники и торговки раскладывали свой товар на столах или просто на земле, расчищали площадку для танцев, музыканты настраивали инструменты, а здоровенный рыжий детина вел на цепи здоровенного медведя в краном кафтане со множеством цветных заплаток. Зверь утробно ревел, пугая девиц и детвору, тряс косматой головой. При виде него Лис зашипела и едва не уронила Шашу. Деметра скупо улыбнулась. Славная она малютка, ее Лис. Ее… бретонка строптиво поджала губы. Если бы Онмунд не ушел… не бросил ее тогда, они бы втроем погуляли бы на ярмарке. Не пришлось бы оставлять девочку у совершенно незнакомых аргониан. Довакин судорожно вздохнула, шагая к таверне «Пчела и жало».

Когда она покинула трактир, Лис с ней уже не было. Как и пятисот септимов, которые плавно перекочевали в чешуйчатые руки Киравы на содержание девочки.

========== AhZIDUS BRii (Горькая красота) ==========

В этом году ярмарку устраивали в Рифтене. Ремесленники, торговцы и умельцы со всего Скайрима съезжались в город скрещенных кинжалов, шатры, палатки и телеги плотно облепили дорогу и окрестности Рифтена почти на четверть, жались к городским стенам. Стражникам в этот день покоя не видать. Суматоха, толчея — просто раздолье для Гильдии воров.

Ярл Лайла Рука Закона не поскупилась на гуляния. Дрессированный медведь, темнокожие алик’рские танцовщицы с проколотыми пупками и руками, витиевато разрисованными хной, даже труппа каджитов-акробатов. Все это стоило немало, казна изрядно похудела, но Рифтен не мог ударить в грязь лицом, особенно перед Империей. Пусть Туллий дважды подумает, прежде чем осаждать ее город! Раз ярмарка с таким размахом гуляется, то уж и на войну за Скайрим ни золота, ни жизни не пожалеют. Женщина тяжело вздохнула. Она глаз не сомкнула со дня смерти Мавен. Стоило только смежить веки, как перед ней вновь представала Черный Вереск. Было так странно видеть ее мертвой, безвольно распластанной на полу в луже крови, с неровными бутонами темно-багровых кровавых капель на посеревших щеках и глазами цвета заката, лишенными блеска и жизни. Хемминг, бедный мальчик, видимо, спешил на помощь матери, но убийца не пощадил и его. Ужасно, но Лайла даже не могла вспомнить его лица. Черты смазывались, расплывались, и вновь из белесого зыбкого тумана появлялось лицо Мавен. Синие губы шевелились, покойница не произнесла ни слова, но ярл знала, что аристократка зовет ее. Сколько раз за ночь северянка с глухим криком просыпалась в ночи, жалкая, бледная, дрожащая. Не правительница Рифта, просто одинокая испуганная женщина. Венец, трон да город, пронизанный воровством и ложью, словно туман рассветными лучами солнца. С наступлением дня дымка растает, рассеется, но Гильдия воров продолжит ютиться по углам и канавам. Лайла коснулась своей тиары, холодной, надменно мерцающей серебром и сапфирами. Венец красив, спору нет, отражает ее статус, но он холоднее скайримских гор. Что с него? Развеселит ее он? Позаботится в старости? Стук барабанов и звон бубенцов, сопровождающийся смехом и рукоплесканиями. Ярл отпустила всех на ярмарку, даже сыновья будто позабыли о своей ссоре и, перешучиваясь, словно мальчишки, побежали на праздник. Конечно, полуголые танцовщицы в шелках им куда интереснее, чем старая мать, обремененная заботами.