- Эрди, спустись в кладовую, возьми еще вина и бренди. Ах да, и сыр, острый с пряностями, да маринованных слив не забудь.

Голос служанки чуть заплетался. Наверняка, допивала остатки эля из чаш гостей. Довакин подхватила только что упавшее платье и юркнула в темный угол под лестнице. В одних чулках и нижней сорочке рядом с телом юстициара – премилая, должно быть, выйдет картина!

- Не могу, там одному из гостей стало плохо, я иду за тряпкой. Кстати, Уна, ты приготовила сменный наряд для ярла Элисиф?

- Я как раз… ик… иду за ним.

- Эй, красавицы! Не подарите ли усталому вояке поцелуй?

- Да что б тебе этот поцелуй поперек глотки встал! – приглушенно зашипела бретонка, спешно натягивая простое льняное платье цвета гнилого сена с грязным подолом и истрепавшимися манжетами. После атласа и шелка грубый лен колол кожу, а прикосновение шерсти плаща разбежалось вереницей колких мурашек по спине. Волосы пришлось спрятать под выцветший платок, капюшон скрыл голодный блеск глаз вампирессы. Атлас маскарадного платья призрачно мерцал в затхлой полутьме подвала, полный сожаления стон расцвел на губах магички, но внутренняя борьба Слышащей длилась не долго. Сердито засопев, она в охапку схватила платье и, вытряхнув из холщового мешка яблоки прямо на пол, принялась запихивать туда наряд. Привязав мешок к поясу, она спрятала его под складками плаща. Эльфу уже все равно, будет носить она платье или нет, а Довакин радость. Да и Назир не будет ворчать об ее расточительности. Пламя осыпалось с ладони бретонки на Друлавана пригоршней золотистых искр, черный шелк его мантии мгновенно вспыхнул. От запаха паленой ткани и горелого мяса у Драконорожденной засвербило в носу, но пока эмиссар не обратился кучкой зловонного сизого праха. Еще одно дитя отправилось в колыбель Пустоты, как сказала бы Габриэла.

- Опять насвинячили, рассыпали что-то, - Уна, пошатываясь и держась за стену, спускалась в кладовую. При виде Деметры осоловелые глаза норжанки чуть сузились. - А ты куда это собралась? Праздник будет продолжаться за полночь. Ну-ка, снимай плащ и марш в зал! – служанка ринулась вперед, пытаясь схватить магессу за рукав плащ, но опасно покачнулась и шлепнулась прямо в кучку пепла, взметнув серое облачко пыли. Деметра, пакостно хихикнув, проскользнула мимо пыхтящей девицы с рожей, измазанной останками талморского юстициара. Вслед ей летели сдавленные проклятия Уны, чьи руки и ноги, казалось, хмель поменял местами.

- Подожди, милашка, - стражник загородил бретонке дорогу, - куда спешишь так? Давай развеем одиночество друг друга…

- Ик… а… а давай… - Довакин мягко повело в сторону, и она всем тело повисла на мужчине, глупо хихикая, - только… позже, а тоя сейчас… бр… ик… что-то выльется!

Караульный отскочил в сторону как ошпаренный.

- Тьфу ты! Опять меда нализалась, - выпалил он с отвращением, протискиваясь мимо девушки. Слышащая надменно фыркнула и, покачиваясь, побрела к выходу из замка. Стражники к ней больше не приставали. Кому хочется миловаться с бабой, которую вот-вот вырвет?

***

Исчезновение талморского эмиссара обнаружили только к обеду следующего дня - Друлаван не явился на обед с ярлом Элисиф, генералом Туллием и послами Альдмерского Доминиона. Были вызваны его телохранители, но ни один из них не мог сообщить ничего вразумительного. Оба твердили о какой-то даме Лочил, но в списках приглашенных не значился никто с таким именем. Нерадивых эльфов, опозоривших не только себя, но и весь Алинор, не сумев достойно выполнить свои обязанности. Крики несчастных долго оглашали темницы Мрачного замка. Имперские солдаты прочесывали Солитьюд, придворная магесса пытливо вглядывалась в хрустальный шар, но в глубине колдовской сферы клубилась темнота. На семейную пару фермеров, покинувших город на рассвете, караульные внимания не обратили. Правда, бледные они были какие-то. Солнца боятся что ли?

***

В Свитках сказано так – когда брат брату враг…

Партурнакс… его брат, его левое крыло отвернулся от него. Разве может летать DOVah с одним крылом? Одавинг… предатель, перебежчик!

Алдуин Бич Монархов, Тень Древних Снегов, ярость чья бы весь мир пожрала…

Чрево его терзало изнутри, разрывало на части – души, поглощенные им, рвались на свободу. Их крики звучали в унисон, сливались в единый ту’ум, который ломал крылья ему, Первому Дитя Акатоша, давил на шею, не давая словам Крика вырваться из глотки. Он падал все глубже и глубже, тьма сгущалась, сжимала в своих объятиях, и голос, ненавистный голос его HOKORON, ее запах, ее лицо, искаженное насмешкой… Алдуин попытался взреветь, но боль вспыхнула в его груди, растекаясь по всему существу Пожирателя Миров. Чего больше в этой боли – горечи поражения или расплаты за его грехи? Ненависти или желания отомстить и насытиться душой DOVahKiiN?!

Тишина наступила столь резко, что на мгновение оглушила первенца Акатоша, боль схлынула, будто море в отлив. Тьма растаяла, и все вокруг наполнилось сиянием, которое пело голос его VahRUKT. Отец не бросит первое свое KiiR, своего наследника… и он вернется, пройдет огнем и сталью не только по Скайриму, но и по всему Нирну! И DOVahKiiN дождется его. Следующая встреча окончательно оборвет нить жизнь одного из них…

- Спи, сын мой… набирайся сил. Сорви мир, когда он расцветет…