— Прогресс, — сказала она. — Может быть.

***

— Так вы с Эриком старые друзья, верно? Еще с детства?

Чарльз отвлекся от Эрика с Рейвен, которые явно не наслаждались обществом друг друга, и обратил внимание на партнера по танцу.

— Да, Эрик был моим лучшим другом, — был ли? Есть? Будет? Английскому языку не достает глагольных времен…

— Тогда не мог бы ты дать мне несколько советов? — она пыталась придать лицу беззаботное и дразнящее выражение, как будто это была шутка, но глаза выдавали ее. — Ну, что нравится и не нравится? Любимый цвет?

Список “нравится-не нравится”, пришедший ему на ум, явно был не тем, чем стоило делиться, и, как понадеялся Чарльз, ему не придется делиться им с Ангел.

— Его любимый цвет красный, — вместо этого произнес он. А меня предпочитает видеть в голубом, который подходит к моим глазам. Если я вообще должен что-то надевать. Чарльз едва удержался от того, чтобы не сказать это вслух. Возможно, Рейвен была права, и шампанского он этим вечером перебрал.

— Красный, — повторила Ангел с намеком на самодовольствие. — Он, определенно, ему подх… ой!

— Прости, — произнес Чарльз, разжимая руку, которой стиснул ее пальцы. — Прости за это.

— Эм… все в порядке. Ладно, но почему тогда он до сих пор не женат? Такой классный парень, как Эрик? Может, у него есть какой-то ужасный шокирующий изъян, о котором мне стоило бы знать?

— Тебе список в алфавитном порядке или в порядке возрастания мерзости? — о нет, а это было вслух.

Ангел смеялась так долго, что закончилось дело неприятным кашлем. В конце концов, Чарльз увел ее с танцпола и, усадив за столик, протянул бокал.

— Прости, — проговорила Ангел, отпивая шампанское. — Знаешь, бывает так, что не можешь остановиться… “В порядке возрастания мерзости”! — она снова захихикала и кашлянула.

Чарльз похлопал ее по спине, вымученно улыбаясь. Он честно не собирался подслушивать, но до него донесся голос Эммы Фрост, стоявшей с Шоу в нескольких футах позади:

— Ты в приподнятом настроении, Себастьян. Я думала, ты будешь недоволен обществом этих “низших существ”.

Ответом Шоу послужил еле различимый смешок.

— Значит, твои весьма таинственные эксперименты проходят хорошо, — произнесла Эмма.

— Ты права, моя дорогая. Работа скоро будет завершена, во всяком случае, она движется в нужном направлении. Совсем скоро “низшие существа” перестанут быть проблемой.

— И что только происходит в твоей голове, сладкий? — произнесла Эмма с каким-то измученным обожанием.

— Не хочу портить сюрприз, — раздался звук чокающихся бокалов. — Но зачем говорить о работе, когда можно потанцевать?

— Действительно.

Они прошли мимо, даже не глядя на Чарльза с Ангел, а тот попытался понять, почему же этот разговор так его насторожил.

***

— Я буду через минуту, — сказал Эрик Рейвен, когда они направлялись к Чарльзу и Ангел, и сбежал прежде, чем она смогла начать протестовать.

Музыканты все еще готовились к следующей песне, и вокалистка подошла к Эрику, когда он жестом поманил ее.

— Вы принимаете заказы?

— Простите, сэр, но когда мисс Фрост нанимала нас, она была очень конкретна насчет музыки…

Эрик вытащил всё серебро из кармана.

Певица изогнула бровь, глядя на столь щедрую взятку, и произнесла:

— Уверена, мы сможем исполнить что-нибудь и от себя. Прямо сейчас?

— Нет, сыграйте… сначала еще две, затем мою, — за это время он успеет найти Чарльза. И что-то сделать со своими нервами.

— Хорошо. Что за песня?

Эрик попытался вздохнуть, внезапно чувствуя волнение. Глупо нервничать из-за танца… перспективы танца.

— Вы слышали об Элвисе Пресли?

***

Он не дошел буквально несколько шагов до Чарльза, когда пухлый темноволосый мужчина в пестрой маске коснулся его руки.

— Подождите-ка, это Леншерр? Меня глаза не обманывают, все эти маски… нет, погоди-ка, ты Леншерр!

— Ну да, — признал Эрик осторожно, высвобождая руку. — А вы?..

— О-о, конечно, — мужчина стянул маску, выжидающе улыбаясь. Эрик понадобилось какое- то время, чтобы вспомнить, что тот занимал какое-то высокое положение в его департаменте, но не был непосредственным его руководителем, поэтому и не уделял особого внимания Эрику…

— А, Оливер.

Улыбка мужчины стала еще шире, он изобразил поклон.

— Полагаю, ты удивлен меня видеть, но вряд ли больше, чем я удивлен видеть тебя! Ты… э-э-э… знакомый кого-то из персонала?

Эрик перевел это как “Только миниcтерская верхушка была приглашена сюда, и ты, определенно, в нее не входишь”. Что, разумеется, было чистой правдой. Эрик никогда не занимал важного места в Министерстве. Он делал свою незначительную работу тщательно, со скрупулезностью, почти не контактируя с людьми, затем отправлялся домой для того, чтобы… пялиться на обои и стараться не думать ни о чем. Или бесцельно бродил по темным улицам, ожидая, что на него нападут. Это было словно пощечиной: осознание, насколько жалкую и бессмысленную жизнь он вел.

Настолько бессмысленную, что его коллеги даже не заметили его двухмесячного отсутствия.

— Я сам персонал, — поправил его Эрик. — Я сейчас преподаю здесь. Зельеварение.

Оливер моргнул, как будто ожидая подвоха.

— Ты преподаешь?

Эрик рассмеялся.

— Да. Справляюсь ужасно, но оценки становятся все лучше, так что, кажется, я все-таки переживу это.

— Что ж, — произнес Оливер. — Что ж, мои поздравления. Преподавать в Хогвартсе — весьма почетное занятие, — “Обычно предназначенное для людей, которые понятия не имеют, чем заняться в жизни” осталось невысказанным. — Нравится, как пошла карьера?

— Нравится? — повторил Эрик. — Нравится ли мне тратить все свое время на ехидных, ленивых и слабоумных? Что я провожу вечера над учебными планами и подписываю столько бумажек, что у меня глаза косить начинают? — А Чарльз ставит чайник и смеется надо мной. — Не особо, нет.

— Но ты улыбаешься, — сказал Оливер, и Эрик вдруг понял, что это так. Понадобилась еще минута, чтобы убедиться в этом.

— Нравится, когда все получается, — произнес он. — Когда ты пытался что-то вдолбить в голову ребенка целый день, а потом вдруг видишь, что его озарило, и внезапно они могут сделать то, что ты говорил. И они растут, по чуть-чуть, но прямо на твоих глазах, постепенно взрослея. Иногда приходится сталкивать их с башни, но затем… затем они летят, — и это было совсем не тем, что Эрик Леншерр обычно позволял себе сказать вслух. Тем более при едва знакомом человеке. Он почувствовал, что слегка покраснел.

— Что ж, — произнес Оливер, очевидно впечатленный. — Тогда, я полагаю, здесь тебе самое место.

Чарльз слышал, внезапно понял Эрик; тот наблюдал за ними из-за столика. На лице все еще пылал румянец, но, когда он встретился взглядом с Чарльзом поверх плеча Оливера, он не отвел глаз.

— Может быть.

***

Подходя к Чарльзу и Рейвен, он понял, что они увлеченно спорят о том, кто же тот человек, что прошел только что мимо — высокий, худощавый и с ног до головы покрытый синим мехом.

— Я сдаюсь, — объявил Чарльз. — Думаю, это может быть кто-то из гостей. Я его вообще не узнаю.

Рейвен, однако, прищурившись разглядывала того, затем воскликнула:

— Хэнк?

Ага, Хэнк МакКой, преподаватель Ухода за магическими существами, и поэтому ученики называли его Профессор Зверь. Что-то действительно выдавало в этом человеке Хэнка, возможно, рост и неловкие телодвижения.

Покрытая мехом фигура повернулась в их сторону.

— Рейвен? — голос, определенно, принадлежал Хэнку, пусть и звучал несколько сдавленно. Эрик оценил длину (вернее, ее отсутствие) юбки в костюме Рейвен и подавил ухмылку.

— Хэнк, как ты это сделал? Ты выглядишь потрясающе! — Рейвен сделала шаг ему навстречу и осторожно коснулась его плеча.

— Э… ну… на самом деле… Я пытался сделать инъекцию — экспериментальная генотерапия для голубого джарви*** профессора Синистры, у него редкая форма… ладно, даже я не могу произнести этого. Но я случайно вколол ее себе. И застрял в этом состоянии. Оно пройдет! — торопливо добавил он.