Ангел покраснела и сказала что-то насчет красивой музыки; вскоре они с Шоу уже погрузились в дискуссию на эту тему, интереса Эрика же хватило ровно на три слова. Эмма с Рейвен делились друг с другом рассуждениями по поводу проблемных учеников.

— Что насчет тебя, Чарльз? Нравится музыка? — в полголоса спросил Эрик. — Ты еще не танцевал.

— М? А, да, вполне. И, нет, полагаю, ты справился за нас двоих. Не знал, что вы с Ангел так хорошо общаетесь.

— Начали день или пару дней назад. Она милая девушка.

— Согласен. Жаль, что Шоу уже наложил на нее лапы, хотя она такая молодая. Ну что ж, он в этом хорош, — он посмотрел на Эрика с гораздо более грустным выражением лица, чем, тот думал, сейчас будет, но, в то же время там были и слишком яркий блеск глаз, расслабленность во всем теле и легчайшие намеки на румянец на коже… Бокал шампанского в руке Чарльза был далеко не первым за вечер.

— На твоем месте я бы говорил потише, Чарльз, — пробормотал Эрик, бросив взгляд поверх его плеча на профессора Шоу, который все еще увлеченно беседовал с Ангел.

Но Чарльз еще не закончил.

— Так замечательно, что две любимые игрушки Шоу обрели друг друга. Уверен, вы будете счастливы вместе, — он опустошил бокал.

Разговор направился в неприятное русло. Эрик попытался разбавить его легкомыслием.

— Знаешь, Чарльз, сначала я думал, что в твоем костюме одинаковое количество голубого и зеленого, но теперь понимаю, что зеленый, определенно, преобладает.

Эрик позволил себе на секунду вообразить, как Чарльз вдребезги разбивает бокал об стол, притягивает его к себе для грубого собственнического поцелуя, чтобы наказать, но, к сожалению, все, что тот сделал в реальности — крепче сжал бокал в пальцах.

— Эрик! — позвал Шоу, и ему пришлось повернуться к нему. — Я только что говорил Ангел, что сегодня здесь есть несколько человек, которым я бы хотел представить вас двоих. Позвольте отвлечь вас от танца и все устроить?

— Я не очень хорош в светской болтовне, профессор, — произнес Эрик, но Ангел снова взяла его под руку, и спор окончился, даже не начавшись.

Час тянулся мучительно медленно, пока его водили от одной важной персоны к другой; надо было выдавливать из себя вежливые улыбки и поддерживать бессмысленные разговоры, чувствуя при этом странную опустошенность. Шоу представлял Эрика с Ангел с выражением лица средним между гордым папочкой и жадным аукционером.

Каждые пару минут Эрик отыскивал взглядом Чарльза: вот тот танцует с Рейвен, затем с Рейвен, затем снова оказывается у столиков, разговаривает с Шоном Кэссиди и Алексом Саммерсом… Редко когда в руке Чарльза не было бокала.

— Может, хватит разговоров о политике, Себастьян? — наконец, спросила Ангел полушутливо. — Я хочу еще немного потанцевать.

Шоу рассмеялся в своей особой сухой манере и любезно позволил им уйти. Эрик смирился с тем, что ему придется снова танцевать с Ангел, и попытался придумать, как бы избежать всех этих как бы случайных прикосновений, которые становились все более настойчивыми.

В конце концов, все же удалось увести ее с танцпола к Чарльзу и Рейвен.

— … не думаю, что тебе стоит это пить, — прошипела Рейвен негромко, когда они приблизились. Чарльз парировал, растягивая слова:

— Серьезно? Рейвен, а что мне еще с этим делать?

— Ну-ка, давай помогу, — произнес Эрик, забирая у того бокал и опустошая содержимое в один глоток. — Ммм, что ж, неплохое старье.

— Почему ты постоянно крадешь мои напитки? — завопил Чарльз, но рассмеялся.

В отличие от Рейвен.

— Твои вкуснее, — ответил Эрик как всегда, и был награжден ласково-недовольной улыбкой, на которую так любил провоцировать Чарльза.

— Добрый вечер, леди и джентльмены, — донеслось неожиданно со стороны группы, говорил вокалист. — Думаю, сейчас надо устроить небольшой переполох. Чтобы танцевать под следующую песню, пожалуйста, выберите не своего партнера.

Эрик уставился на Чарльза. Это не было частью плана, — монеты все еще были у него в кармане — но совершенно не означало, что он не воспользуется возможностью…

Слишком поздно; Рейвен схватила его за руку, прежде чем он смог бы что-то сказать Чарльзу.

— Давай, Эрик, один танец, — произнесла она, — по старой дружбе, — она растянула губы в улыбке, но глаза выдавали ее.

Эрик подчинился, неуклюже выводя ее на танцпол. Обернувшись, он увидел Чарльза, предлагающего руку Ангел; та выглядела смущенной, но польщенной, и кивнула.

Притянув Рейвен ближе к себе, Эрик прошипел ей на ухо:

— Возможно, твоему брату наконец захочется самому принимать решения. Он взрослый и все такое.

Лицо Рейвен внезапно стало виноватым, что нечасто было можно увидеть. Но она справилась с собой.

— Фактически он может быть взрослым, Эрик, но что-то в тебе заставляет его по-детски глупеть.

— Упомянем тогда и твою детскую ревность Чарльза ко мне, — пробормотал Эрик тихо и зло. Он чувствовал, что ярость так и рвется наружу и подавить ее нет никакой возможности. — И раз уж говорим о старых временах, каково танцевать с ним, а потом со мной, зная, что мы оба с большим удовольствием бы танцевали друг с другом, а ты бы осталась в стороне? Тебе бы лучше найти мужчину, который действительно захочет тебя, Рейвен. Если можешь.

Она резко выдохнула.

— Я и забыла, каким отвратительным ты можешь быть, когда кто-то встает у тебя на пути.

И Эрик внезапно понял, что запас его ярости исчерпан. Это была Рейвен, которую он так давно знал, и, Мерлинова борода, он больше не был ребенком, ревнивым и мелочным, причиняющим боль своим друзьям только потому, что ему самому было плохо. Он мог быть лучшим человеком.

— Прости, — с трудом проговорил он.

Рейвен моргнула.

— Что?

— Прости. Что говорю такие вещи. Что говорил такие вещи. Ты заслуживаешь лучшего.

Рейвен уставилась на него, задержав дыхание, наблюдая за ним с каким-то скрытым весельем.

— Конечно, легче извиниться, чем по-настоящему изменить свое поведение.

— Конечно. Но надо же с чего-то начинать.

Они танцевали в молчании, прислушиваясь к тексту припева, в котором что-то было о зовущих сиренах и золотистых локонах.

— Ты бы позаботился о нем, если бы был с ним? — наконец, не выдержала Рейвен. — Или ты бы… снова испортил бы ему жизнь, сломав все и предоставив мне это исправлять? И я имею в виду не то, что ты с ним порвал. Ты, наверное, и понятия не имеешь, сколько раз я сидела с ним в гостиной, вытирая ему слезы, после того, как ты оскорблял его, или орал на него, или за то, что ты предпочитал своих ужасных друзей ему, или флиртовал с кем-то у него на глазах…

— Я никогда…

— Примроуз. Паркинсон.

— Она флиртовала со мной, я не… — он сделал глубокий вдох, заставив себя перестать стискивать зубы. — Но это опустим. Я знаю, что ужасно вел себя с ним. И, нет, я не собираюсь совершить подобной ошибки еще раз. Я… Я сам себя иногда не понимаю, — голос стал тише. — Я всегда хотел только одного: быть с ним. Но я позволил всяким мелочам помешать этому. Я был идиотом. Я потратил столько времени, чтобы найти себе место, чтобы почувствовать, что все правильно… но так было только с Чарльзом. Другие парни, ты их помнишь, я уверен, это те самые, из-за которых я хотел хранить наши с Чарльзом отношения в секрете… Знаешь, со сколькими из них я хоть раз связался после выпуска? Один. Хиггс. Ему нужны были деньги, — после паузы он добавил: — Ну, двое, если считать Хотчкисса.

— Хотчкисс? Тот, который сломал тебе руку? Дважды?

— Случайно пересеклись с ним по министерскому делу. Он был полупьян и вел себя, как будто мы старые друзья. Было что-то нереальное, — песня близилась к концу; Эрик обхватил лицо Рейвен ладонями и поцеловал ее в лоб. — Ты была мне лучшим другом, чем любой из них, Рейвен. Прости, что не относился к тебе так же.

— Одно извинение еще не делает тебя другим человеком, — произнесла Рейвен, но она больше не злилась, скорее, казалась задумчивой.

— Но, может быть, это прогресс?