— Да, но Саммерсу он нужен для работы, нет? О боже. Ты действительно… ты действительно ждешь, что я выстрелю в тебя. Прямо здесь. Ты и понятия не имеешь… — Чарльз так и не снял предохранитель, но, казалось, ему хотелось просто отбросить пистолет.

Ухмылка Эрика померкла.

— Да хватит уже, Чарльз, не веди себя так, как будто он тебя укусит. Это всего лишь вещь.

— Да. Да, в этом весь смысл, потому что это просто предмет, но он делает именно то, для чего предназначено оружие.

— Естественно, — произнес Эрик нетерпеливо. — И я не собираюсь наставлять его на учеников, Чарльз, ты считаешь меня идиотом?

— Ох, с кем я вообще разговариваю, ты из тех, у кого принято в одиннадцать лет раздавать палочки, с помощью которых можно наложить смертельное проклятье, ты просто не понимаешь… Эрик, убить кого-то с помощью заклятья требует намерения, все смертельные проклятья становятся возможными из-за того, что ты хочешь убить этого человека, ты не сможешь сделать это случайно. Верно? Следишь за мыслью? Вот почему совершенно безопасно можно сказать “Авада Кедавра!”, и ничего не произойдет, оно ничего не сотворит, если ты не имеешь этого в виду, так? Оружие действует по другому принципу.

Эрик собрался забрать пистолет, но Чарльз только крепче сжал его в кулаке — нет, он не мог позволить Эрику оставить его, зная, что дети магглов бы остереглись брать пистолет, если бы нашли, но чистокровные могли бы даже не знать, что это такое…

— Эрик, пуля летит вне зависимости от того, собирался ты стрелять или нет, — произнес он; Эрик пытался вырвать пистолет из его рук, Чарльз потянул на себя. Бороться за пистолет было очень плохой идеей. — И ты можешь убить кого-нибудь, ты можешь навредить себе или мне, или кому-то из детей, даже не собираясь делать…

— Чарльз, ты целишься в себя, и даже я понимаю, что это значит!

— Не целюсь, — хотя он знал, что это выглядит именно так, а руки Эрика тряслись, и он цеплялся за него…

— Прекрати, прекрати, просто замри! — Чарльз заставил себя сделать то, что сказано, и они застыли, прижимаясь друг к другу, потому что он уже почти развернулся, а Эрик попытался притянуть его обратно к себе. Оба едва дышали; холодный пистолет упирался Чарльзу в живот.

— Эрик, — произнес он как можно более спокойно. — Я не отдам его тебе, потому что ты не знаешь, как с ним обращаться, и я не уверен, что ты сможешь надежно спрятать его. Я собираюсь разрядить его, разобрать, если смогу, и спрятать в своей комнате, пока не решу, что делать с тобой и чертовым Алексом Саммерсом. Вот что я сделаю. Теперь отпусти меня.

Эрик медленно разжал руки, но не отступил.

— Чарльз, — произнес он, дыханьем щекоча его волосы, — ничего бы не произошло. Я бы никогда не причинил тебе вреда.

Чарльз вздохнул, утыкаясь головой в плечо Эрика. Письмо в кармане зашелестело, стоило ему пошевелиться.

— Я знаю, мой друг. Я знаю.

========== Глава 19. ==========

Чарльз знал, что сейчас в дверь к нему постучала Рейвен. Бал начинался через час; она больше не могла тянуть время. Он отвел взгляд от собрания Диккенса, обтянутого кожей, за которым спрятал пистолет — надо прекратить пялиться туда, от этого пистолет не исчезнет — и глубоко вдохнул.

— Войдите.

Рейвен вошла: тихо, застенчиво. В руках у нее была какая-то сине-зеленая ткань.

— Я, эм… у меня твой костюм, Чарльз. Если мы еще идем. Вместе.

Чарльз потер глаза.

— Сядь, Рейвен.

Она закусила губу, положив костюмы на спинку стула, и села рядом с ним на диван. Несмотря на злость, что он испытывал, Чарльзу было больно видеть ее такой тихой. Рейвен была яркой, язвительной и настоящим слоном в посудной лавке. Она никогда ничего не боялась. И определенно, не боялась его.

— Ты спрятала письмо, потому что боялась за меня, — произнес Чарльз.

Рейвен кинула на него взгляд.

— Не потому что ты была зла на Эрика и хотела наказать его? Не потому что ревновала и хотела, чтобы мы держались подальше друг от друга?

— Нет. Я клянусь. Я была зла на Эрика. Я до сих пор злюсь. Но я бы не причинила боль тебе, чтобы и ему было больно, — она изобразила вымученную улыбку. — Я бы причинила боль ему одному, — улыбка померкла. — Кажется… я правда хотела, чтобы вы держались подальше друг от друга. Но не из ревности. Я просто… не хотела увидеть, как он снова причинит тебе боль.

Чарльз глубоко вздохнул, коснувшись своей ладонью ее руки, лежащей между ними.

— Ты бы сделала это снова?

— Может быть, — тихо произнесла Рейвен. — Ты был таким слабым, Чарльз. Я бы хотела убедить себя, что поступила неправильно, но я не могу. И… — продолжила она уже громче, — если бы я смогла перебороть себя, я бы не скрывала его так долго. Не десять лет. Может быть, даже не десять лет. Я должна была очень давно понять, что отсутствие письма будет даже хуже, чем настоящее письмо. Прости меня, Чарльз, — в голосе прозвучали слезы.

Чарльз сжал ее ладонь.

— Я хочу, чтобы ты пообещала, что больше никогда не сделаешь ничего подобного. Я больше не слабый. Не тебе хранить от меня секреты. Ты поняла?

— Да, — покорно сказала Рейвен. — Я обещаю.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь избавиться от последних вспышек злости, обратить их в холод и спокойствие.

— Тогда я прощаю тебя.

Она посмотрела на него с неуверенностью.

— Правда?

— Рейвен, ты моя сестра. Я не хочу потерять тебя из-за этого случая или чего-нибудь другого, — он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. — А теперь насчет этих костюмов…

***

Эрик незаметно вытер потную ладонь о штанину, пока они с Ангел шли ко входу в Большой Зал. Нервничать, сказал он себе, это совершенно нормально в подобную ночь — это событие высшего круга, из тех, что он всегда ненавидел, а рядом с ним идет девушка, которая скоро окончательно перестанет ему нравиться. Это совершенно не имело отношения к горсти монет у него в кармане. Не стоило нервничать. Конечно, учитывая инцидент с пистолетом, Чарльз не согласится с ним потанцевать, как на то Эрик надеялся, но хуже была бы реакция окружающих или отказ в лицо. У него уже был опыт, как справляться в такой ситуации. Он переживет.

В конце концов, — шепнул голосок в голове, — ты довольно долго прекрасно справлялся с тем, что Чарльза нет рядом.

— Эрик? — услышав Ангел, Эрик моргнул, осознав, что замер на месте. Ангел послала ему неуверенную улыбку из-под маски в виде бабочки.

Он улыбнулся в ответ, формально и прохладно, возобновляя шаг.

Лакеи в смокингах поклонились им у дверей, — на деле событие было еще более роскошным, чем Эрик ожидал — и они вступили в темное помещение.

Эрик думал, что факультетские столы просто сдвинут, что подразумевалось само собой, но кто бы ни украшал Зал к балу, — вроде бы эта обязанность возлагалась на Эмму Фрост — он полностью убрал их. Каменные стены были превращены в зеркала, и, казалось, они уходят в бесконечность. Обычные летающие свечи были заменены на газовые лампы, черные силуэты летучих мышей и воронов метались между ними. Прохладный ветерок проносился по залу, издавая тишайший звук, от которого волосы вставали дыбом еще до того момента, как уши успевали уловить его. Заколдованный потолок над головой был заволочен движущимися облаками, сквозь которые пробивался лунный свет. “Луна была словно призрачный галеон, мелькала в море облаков”. Кажется, это было из какой-то старой поэмы, которую любил Чарльз…

— Изысканно, не правда ли?

Эрик обернулся к приблизившемуся профессору Шоу, одежда и маска которого подходили к наряду его дамы.

— Моя Эмма, как всегда, проделала восхитительную работу, — продолжил Шоу, повернувшись, чтобы поцеловать ее руку. Эмма лучезарно улыбнулась, и, кажется, это был первый раз, когда Эрик увидел не яд, а искренность в выражении лица этой женщины.

— Завораживающее зрелище, — признал он.

— Кстати, раз уж упомянули это, Ангел, сегодня ты определенно в ударе, — Шоу наклонился к ее руке, и на этот раз засияла Ангел. У нее была довольно приятная улыбка, признал Эрик, широкая и искренняя. — Но я не знал, что вы двое идете вместе. Храните секреты от директора?