А случилось вот что.

В тишине и темноте Джон Уотсон и Грегори Лестрейд сидели бок о бок на диване с оружием в руках и ждали. Свет луны, льющийся в комнату через большое французское окно, бросал блики на стволы их пистолетов. Джон с трудом сдерживал ставшее тяжёлым дыхание. Грег напрягся, как туго сжатая пружина. Они были наготове. Ход был за противником.

Когда из радионяни донёсся первый негромкий треск, у доктора дрогнул мизинец, он быстро взглянул на друга и спросил:

- Готов?

- Как никогда, - означал короткий кивок Грега.

Одновременно они поднялись на ноги и встали напротив двери, ожидая в полной боевой готовности.

Мучительно тянулись секунды, дыхание Уотсона было ровным и глубоким, благодаря многим годам тренировок его тело само приняло нужную стойку. Рядом с ним, как каменный, замер Лестрейд с выражением непреклонности. Они стояли плечо к плечу в гнетущем безмолвии – два бойца, для которых сражения за королеву и страну, за закон и Лондон были их плотью и кровью.

От шума начавшегося погрома вдоль позвоночника доктора пробежала дрожь, напряжение дошло до крайней точки. В детской кто-то орудовал, разнося её в пух и прах. Джон больше не чувствовал себя солдатом в строю, ожидающим приказа выступать. Снова раздался треск – и Уотсона буквально затрясло от безудержно накатившего на него звериного инстинкта кинуться и уничтожить того, кто разоряет его логово.

- Джон, - прошептал Грег, но тот отрицательно мотнул головой и крепко сжал зубы.

Они стояли и слушали через радионяню, как Себастьян Моран крушит детскую – и ждали. Полковник сыпал проклятиями и звал его:

- Давай, папочка, выходи, покажись мне, где ты, - говорил он беспощадно-ледяным тоном. – Ты не сможешь прятаться вечно. Я пришёл поиграть с твоими детьми и не хотел бы заставлять их ждать.

Разъярённый отец едва не начал действовать вопреки разработанному плану – его тянуло настичь врага, ухватить его за волосы, запрокинуть голову и перерезать ему горло от уха до уха боевым ножом, спрятанным в рукаве, а затем швырнуть на пол переговорник, в котором звучал этот голос, и раскрошить его каблуком. Было слышно, как Моран раздирает и расшвыривает мягкие игрушки и скрежещет зубами. Уотсон разорвал бы этого человека голыми руками.

Лестрейд скосил немного глаза и прошептал:

- Джон.

Отставной военный стиснул оружие, но руки его не дрожали. Он крепче сжал челюсти. В радионяне раздался грубый голос: Полковник обнаружил прибор и использовал как рацию.

- Малыш Джонни! Выходи, поиграем, Джонни. Я знаю, ты прячешься где-то неподалёку. Ты же не думаешь, что сможешь улизнуть от меня, верно? Я перехитрил твоего муженька, знаешь ли. Этого даже Джиму не удалось, а я смог. Знаешь, почему?

Уотсон зажмурился. Инспектор раздражённо фыркнул и поудобнее перехватил свой зиг-зауэр.

- Потому что он глупеет, когда дело касается тебя, малыш Джонни. А когда ты обзавёлся его детьми, он стал ещё глупее. Ты не представляешь, как весело было наблюдать последние несколько месяцев за тем, как он мечется, будто курица с отрубленной головой. Жаль, Джим не видел. Спасибо тебе, Джонни, что ты лишаешь его разума. Иначе у меня не было бы никаких шансов.

- Я убью его, - пробормотал Уотсон. Лестрейд промолчал, но в знак полной солидарности крепче стиснул зубы.

- Я иду тебя искать, Джонни. Как ни беги, от меня не спрячешься!

Раздался выстрел, треск и скрежет, после чего красный индикатор на радионяне, стоящей у ноги доктора, погас. Связь пропала.

И снова им оставалось лишь ждать. Джон почувствовал, как ветер овевает его голову, а в отдалении рвутся бомбы и стрекочут вертолёты, сливаясь в музыку боя. Он попытался незаметно отогнать это наваждение. Нельзя поддаваться фантазиям, надо оставаться при полном рассудке, потому что сейчас происходит самое важное сражение всей его жизни, и нет никаких сомнений, что через несколько минут его противник обнаружит, где спрятаны дети, его беспомощные малыши, и он не должен этого допустить. И если для того, чтобы покончить с Мораном, придётся заплатить собственной жизнью, он сделает это с радостью.

Усилием воли он заставил себя успокоиться и встал плечо в плечо с Грегом, оставив его по левую руку; оба нацелились прямо на дверь, соединяющую эту комнату с остальным домом, и напряжённо замерли во вновь окутавшей их тишине.

Долго ждать им не пришлось.

Мощная рука толкнула дверь, и петли громко заскрипели, но это не остановило незваного гостя. Здоровяк под два метра ростом шагнул в комнату. Лунный свет очертил так долго остававшееся никому не известным лицо, и Джон с трудом напомнил себе, что это не фильм ужасов, а реальность, и именно этот человек угрожал его детям, его мужу, его друзьям и ему самому.

Как только Моран увидел их, стоящими напротив двери с оружием в руках, он криво улыбнулся и взмахнул висящим у него через плечо карабином.

- Привет, мальчики.

В его голосе слышны самодовольство и насмешка, будто для него всё это было не более чем занятной игрой. Словно он не сомневался, что застанет их именно здесь. Одной рукой Полковник сжимал любимую игрушку Рози – огромного плюшевого кролика, - ухватив его за задние лапы. Глаза были выдраны, вместо передних лап зияли дыры, из которых высовывалась набивка.

Уостон решил, что с него довольно.

Он не помнил, как нажал на спусковой крючок, но точно знал, что Лестрейд выстрелил с ним секунда в секунду, и звук от двух пистолетных выстрелов показался слишком громким.

Моран осел на пол; одна пуля вошла в голову, другая в сердце. Не верилось, что выматывающая погоня длиной в несколько месяцев закончится вот так просто и эффективно. Джон повернул голову и улыбнулся другу, но Грег не улыбнулся ему в ответ. Инспектор упал, прижимая руку к бедру, и у доктора внутри всё похолодело от ужаса.

- Этот ублюдок успел спустить курок, когда падал, - простонал Грег сквозь стиснутые зубы. Джон наклонился к нему и разорвал штанину. Пуля глубоко вошла в мышцу бедра, и было очевидно, что без хирургических инструментов извлечь её не удастся. Кровь толчками выходила из раны. Лестрейд шипел от боли.

- Задета чёртова артерия, - с проклятием произнёс Джон, быстро извлекая телефон из кармана и нажимая цифру два на быстром наборе.

- Майкрофт, - сказал он резко. – Грег ранен. Нет, в бедро. Его срочно нужно отвезти в больницу. Нет, у нас нет столько времени, отправьте хренов вертолёт, да что угодно, но чтобы нас доставили в больницу немедленно. И пришлите кого-нибудь, кто позаботится о теле Морана. Прямо сейчас. Пусть уберут его так быстро, как только возможно.

Он отшвырнул телефон на диван, оторвал от рубашки полоску ткани и быстро наложил давящую повязку выше места ранения.

- Всё будет хорошо, скоро будешь в больнице.

- Твою ж мать, больно-то как, - промычал Лестрейд.

- Чего ещё ждать от пули, - проговорил доктор в оцепенении. Одной рукой он проверял пульс на запястье Грега, другой, как мог, прижимал место ранения. Ему случалось видеть, как менее крепкие люди, чем инспектор Грегори Лестрейд, выживали в более тяжёлых случаях, но глубокое беспокойство, страх, чувство вины и адреналиновое возбуждение смешались в гремучую смесь эмоций, буквально оглушающую его.

Шум подлетающего вертолёта и запах крови, сочащейся между пальцами, отбросили Джона на три года в прошлое, в жару и песок, и он инстинктивно сощурил глаза, будто оберегая их от несуществующего ветра пустыни. Он так и ждал, что где-то позади вот-вот начнут рваться бомбы, и скрючился, чтобы попытаться уберечься от них, но рука Грега вцепилась в его запястье, прогоняя фантом.