- Ты не виноват, - Джон не заметил, как сказал это вслух. Грег замер, глаза его на секунду округлились, но затем его лицо вновь стало дружелюбным и сдержанно-нейтральным.

- Джон…

- Я всё-таки выскажусь, хорошо? Ты не виноват, ты только исполнял свои обязанности. Я не… виню тебя или Салли, правда, - пожав плечами, он отпил из кружки. Перемежающийся тремор левой руки вернулся, и если доктор пытался его подавить, становилось только хуже. – Джим Мориарти был очень-очень умным человеком, и Шерлок… - голос ему отказал, едва Джон произнёс это имя. Он поставил пиво на стол, чтобы не расплескать его, - Шерлок тоже был очень-очень умён. И ты тут ни при чём.

- Мы должны были догадаться раньше, что происходит на самом деле, - возразил Грег. Никому из них не хотелось продолжать этот разговор, но всё же поговорить было необходимо. Джон нуждался в поддержке друга.

- И мне бы следовало, - сказал он то, что думал. Как же он не заметил и не понял! Но бесполезно было сейчас терзаться пустыми сожалениями. Не просто бесполезно – контрпродуктивно. – Я только… Я всего лишь хотел, чтобы ты знал, что дело не в тебе. И что я тебя не виню.

Лестрейд помолчал, затем коротко кивнул и отпил пива.

Уотсон смотрел в свою кружку. Он не знал, что ещё можно добавить к сказанному. Возможно, на сегодня все разговоры стоило свернуть. Попытаться восстановить дружеские отношения можно будет в следующий раз. Он уже был готов встать и, извинившись, уйти, но у Грега вдруг вырвался вопрос:

- Давно вы с ним… как бы сказать… Когда вы поженились?

Джон удивился и посмотрел прямо на приятеля: на щеках у того проступил румянец. Конечно, Лестрейд ничего не знал об этом до дня Падения. Они так и не поставили инспектора в известность. Уотсон поколебался, стоит ли теперь поднимать эту тему, но в глазах Грега было столько заботы и любопытства, что он напомнил сам себе: это единственный друг Шерлока во всём белом свете, кроме самого Джона. Возможно, он имеет право знать.

Детектив никогда не называл Лестрейда своим другом и даже обращение «коллега» умудрялся произносить оскорбительно, но Джон знал правду. Он всегда знал, когда Шерлок Холмс ударялся в самообман.

- Прости, если тебе тяжело об этом говорить…

- Всё в порядке, просто я удивился. Я забыл, что.. ну, ты понимаешь… что никто не знал.

Неуверенная улыбка появилась на лице Грега, и в ней было столько участия, что на душе у Джона потеплело, и он почувствовал прилив благодарности.

- Служащие Скотланд-Ярда порой отпускали шуточки в адрес вашей пары, но думаю, никто и мысли не допускал…

Доктор пожал плечами.

- Мы никому не сказали. Не потому… Мы не…

Джон Уотсон никогда и ни с кем не говорил о том, что происходит между ним и Шерлоком Холмсом, даже с самим Шерлоком. Им не нужно было специально обсуждать эту тему – не было необходимости. Шерлок поцеловал его, Джон не был против, и через четыре месяца доктор уже подписывал бумаги у регистратора под слегка нетерпеливым взглядом детектива, которого дома ждал неоконченный эксперимент. В качестве свидетелей выступили двое из холмсовской осведомительской сети бездомных. Всё произошло неожиданно, странно и идеально – в их понимании.

- Помнишь дело Карлигана? – Грег медленно покачал головой. Расследование было заурядным, но привело к погоне за убийцей по крышам через весь Кройдон. Неудивительно, что Лестрейд его не запомнил, но для Уотсона он стал незабываемым.

- Мы весь день носились по крышам за преступником, затем отправились домой, и вдруг он… поцеловал меня, - Джон вздрогнул, кровь прилила к его лицу. Вспоминать было мучительно, но вместе с тем сладостно. – Через четыре месяца мы официально оформили отношения. Это не… имело большого значения, - он нахмурился. Грег смотрел на него, как на подозрительный портфель, начинённый взрывчаткой. – Не так. Это было очень важное событие, феноменальное, огромное, но не могу сказать, что к нему вёл долгий и сложный путь. Просто… были мы. Был ОН. И это произошло.

Вдруг Грег протянул руку и крепко сжал запястье Джона. Лицо инспектора исказилось от боли, но доктору почему-то стало немного легче, совсем чуть-чуть, когда он увидел отражение собственных страданий в лице напротив.

Смерть Шерлока никто не оплакивал, будто она не стоила слёз. Майкрофт принял её стоически, а Селеста очень сдержанно – оба они принадлежали тому чопорному высшему свету, в котором прилюдно никто не уронит слезу по покойному брату, и даже по безвременно ушедшему сыну, пусть и в присутствии его овдовевшего супруга. Джон оплакивал Шерлока, но гораздо меньше, чем заслуживала такая потеря. Его горе было слишком глубоким почти для любых внешних проявлений – на слёзы не оставалось сил. И теперь было утешительно узнать, что кому-то ещё не хватает того непостижимого блистательного человека, каким был Шерлок Холмс.

Уотсон попытался улыбнуться.

- Эта свадьба ничего не изменила между нами. В больнице к пострадавшему допускают лишь ближайших родственников… ещё этот сумасшедший трастовый фонд… Не будь этой бюрократии, возможно, мы не стали бы ничего менять в нашей жизни.

- Ты любил его?

- Я любил его, он любил меня, но… Он ведь сказал мне эти слова лишь спустя две недели после подписания договора о партнёрстве. Дело не в словах, я и без них всё знал, но просто… просто это… были мы. Вот и всё. Мы были бы вместе до конца наших дней. На самом деле мы не обсуждали это, но и так было… понятно. По-другому просто быть не могло.

Грег покачал головой, на его лице боролись изумление, любопытство и сожаление.

- Я должен был сам понять, догадаться.

- С чего бы? – через боль улыбнулся Джон. – Он ведь не тискал меня публично. Мы бы сказали тебе первому, если бы хотели огласки.

- Да, я понимаю.

- Его мать устроила приём по случаю нашего бракосочетания в их фамильном поместье. Это было ужасно.

- У них есть поместье?

Джон засмеялся.

- Всегда было. Если Шерлок кажется тебе мажором, посмотрел бы ты на его мать и на другую родню.

- Представить не могу, чтобы кто-то мог выглядеть ещё шикарнее.

- Ну, я бы мог рассказать тебе о его тётушке Жанин, - Лестрейд сидел и с улыбкой слушал рассказ Уотсона о приёме, о приглашённых на него гостях и о том, скольких усилий стоило Шерлоку, чтобы воздержаться от своих обличительных речей. Джон и Грег искренне посмеялись над четырьмя школьными товарищами Холмса, чьи издевательские насмешки прекратились, едва до них дошли невысказанные капитаном Джоном Уотсоном угрозы.

Приятно было посмеяться, поговорить о Шерлоке, вспомнить то прекрасное время, когда они подтрунивали друг над другом, были одной слаженно действующей командой. Грег в свою очередь рассказал несколько историй о том, как Шерлок начал консультировать полицию: он был тогда борющимся с наркозависимостью долговязым и тощим молодым человеком, грубым и неуклюжим, вечно цепляющимся за углы и всё роняющим. Инспектор рассказал о первой встрече Холмса и Андерсона, как он выставил ярдовца идиотом не более чем за пять минут. Грег рассказал Джону, что Салли запала на Шерлока, едва его увидела, а тот пришёл в ужас и даже испугался, когда инспектор его просветил. Он даже в знак протеста прекратил посещать места преступлений, пока не вычислил, каким образом отклонять её авансы.

Когда они допивали по третьей кружке, Джон смеялся так, что в боку закололо. Боль утраты, поселившаяся в груди, разумеется, никуда не делась, но всё же он будто смог вдохнуть немного живительного воздуха.

Уотсону стало немного легче, почти хорошо, хотя эти воспоминания ранили его, было ужасно говорить на эти темы с тем, кто некогда считался другом, а теперь стал чужаком, ворошить с ним старые добрые времена, но только с Лестрейдом он и мог бы пройти через это – больше ни с кем. Инспектор видел Шерлока тем, кем он был на самом деле – неуверенным и неловким парнем, пытающимся до конца познать мир и делающим его лучше, пусть и по-своему.