Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Невзирая на тот факт, что офшорные центры при высокой плотности их малочисленного населения и полном отсутствии аграрного сектора, мешающего оживлению экономики, невозможно корректно сравнивать с обычными странами, Всемирный банк использовал Гонконг и Сингапур в качестве двух из трех «доказанных» практических примеров в своем крайне противоречивом докладе от 1987 г.{1} После того как ученые повсеместно подвергли этот доклад критике, Всемирный банк выступил еще с одним в 1993 г. – «Экономическое чудо Восточной Азии» (The East Asian Miracle), и в нем уже признавалось наличие в ряде государств промышленной политики, равно как и покровительства молодых отраслей промышленности. Однако и в этом докладе принижалась значимость такой политики, вообще игнорировалось сельское хозяйство, а Гонконг и Сингапур объединялись в одну группу с Малайзией, Индонезией и Таиландом. Вследствие чего Япония, Южная Корея и Тайвань попадали в статистические «случайности» на фоне «высокопроизводительных азиатских экономик». (Китай же в докладе и вовсе не упоминался.){2}

Это был идеологически обусловленный период так называемого Вашингтонского консенсуса, когда Всемирный банк, Международный валютный фонд и Министерство финансов США объединились в своей решимости доказать, что идеи свободного рынка, которые как раз входили в моду в США и Великобритании, пригодны для любой национальной экономики, независимо от уровня ее развития{3}. Дискуссии достигали такого накала, что принципы научной добросовестности зачастую приносились в жертву, как происходило с докладами Всемирного банка.

Увы, даже те ученые, которые специализировались на Японии, Южной Корее и Тайване и противостояли позиции Вашингтонского консенсуса по вопросам экономического развития, делали сомнительные заявления, чтобы подкрепить свою аргументацию. Это приводило к еще большей путанице. Например, Чалмерс Джонсон в предисловии к своему фундаментальному исследованию экономического развития Японии (1982) написал: «[Японская модель экономического развития] повторяется сейчас во вновь индустриализированных государствах Восточной Азии – Тайване и Южной Корее, а также Сингапуре и странах Южной и Юго-Восточной Азии». Элис Эмсден, которая в свое время осуществила исчерпывающий разбор экономического развития Южной Кореи, в предисловии к своей следующей книге ссылалась на «модель, используемую в Японии, Южной Корее, на Тайване и в Таиланде». И даже Уолт Уитмен Ростоу, автор одной из самых первых послевоенных книг по теории экономического развития и наиболее исторически содержательной – «Стадии экономического роста» (The Stages of Economic Growth), в предисловии к ее очередному переизданию в 1991 г. торжественно заявил, что Малайзия и Таиланд следуют к технологической зрелости тем же путем, что Южная Корея и Тайвань{4}. В спорах об экономических моделях Восточной Азии каждый специалист выходил за пределы собственной компетенции в попытке склонить дебаты на свою сторону.

Расхождения по вопросу о том, какова природа экономического развития Восточной Азии, стали возможными из-за темпов роста, продолжающих оставаться высокими по всему региону. Однако в начале 1980-х гг. Бразилия, выдающийся пример быстрого экономического развития в Латинской Америке 1960–1970-х гг., продемонстрировала, насколько опасно судить об экономическом прогрессе только по темпам роста. Напомним, что экономика Бразилии, единственная из крупных за пределами Восточной Азии, сумела на протяжении более четверти века прирастать на уровне более 7 % в год{5}. Но когда в 1982 г. в Латинской Америке разразился долговой кризис, экономика Бразилии рухнула вследствие обесценивания национальной валюты, роста инфляции и на годы застряла в состоянии нулевого роста. Выяснилось, что своим предыдущим развитием Бразилия слишком во многом была обязана огромному долгу, что не привело к созданию по-настоящему продуктивной и конкурентоспособной экономики.

Начиная с 1997 г., после того как семь стран региона (Япония, Южная Корея, Тайвань, Китай, Малайзия, Индонезия и Таиланд) в течение четверти столетия развивали свои экономики со скоростью минимум 7 % в год, Восточная Азия получила счета к оплате, когда регион охватил финансовый кризис. К тому моменту Япония давно превратилась в страну со зрелой экономикой, столкнувшейся с новым набором структурных проблем, возникших вслед за периодом развития, и с ними страна справлялась гораздо хуже, чем с первоначальной задачей «просто» разбогатеть. Южная Корея, Тайвань и Китай, однако, в этот момент все еще находились в фазе «догоняющего» развития. Эти государства либо вовсе не были затронуты кризисом, либо быстро от него оправились и возобновили активное развитие и технологическое обновление. А вот Малайзия, Индонезия и Таиланд оказались совершенно выбитыми из колеи. Им пришлось пережить инфляцию, падение курса национальной валюты и темпов роста. Показательно, что в сегодняшних Индонезии и Таиланде ВВП на душу населения составляет в год соответственно лишь $ 3000 и $ 5000, а уровень бедности до сих пор остается значительным. Для сравнения, в Южной Корее и на Тайване годовой ВВП на душу населения равен примерно $ 20 000. Между тем в конце Второй мировой войны все четыре страны были одинаково бедными{6}.

Кризис в Восточной Азии выявил тот факт, что непротиворечащая система вмешательства государства в экономику действительно создает различие между долговременными экономическими достижениями и кратковременным прогрессом, заканчивающимся неудачей. Правительства Японии, Южной Кореи, Тайваня и Китая после Второй мировой войны радикально видоизменили сельское хозяйство, сосредоточились на модернизации обрабатывающей промышленности и заставили национальные финансовые системы служить этим двум целям. Таким образом они изменили структуры своих экономик настолько, что откат к прежнему состоянию оказался невозможен. В государствах же Юго-Восточной Азии, несмотря на долгие периоды их впечатляющего экономического развития, правительства не реорганизовали сельское хозяйство коренным образом и не создали конкурентоспособных на мировом рынке производственных предприятий, зато последовали скверным советам со стороны развитых стран и открыли свои финансовые сектора уже на ранних стадиях экономического развития. Японский экономист Иосихара Кунио еще в 1980-х гг. предупреждал, что государства Юго-Восточной Азии рискуют так и остаться развивающимися странами «без технологий». Так впоследствии и случилось – эти страны начали пятиться, когда их инвестиционные фонды иссякли. Словом, выбор определенной политики создал изрядный разрыв в развитии стран Азиатского региона, и, вполне возможно, этот разрыв будет и дальше расти{7}.

Две Восточные Азии

Итак, три стратегии – сельскохозяйственная, промышленная и финансовая, – которые и определяют успех или неудачу, начали реализовываться за несколько десятилетий до того, как в 1980 – 1990-х гг. начались дебаты вокруг «азиатского экономического чуда». Именно эти стратегии и будут исследованы в книге. Начнем же с коренного перераспределения сельскохозяйственных земель в Японии, Южной Корее, на Тайване и в Китае в конце 1940-х – начале 1950-х гг. Собственность на землю была важнейшим политическим вопросом в Восточной Азии после Второй мировой войны, и обещания земельной реформы определили победу коммунистов в Китае, Северной Корее и Вьетнаме. Однако во всех странах, пошедших по пути социализма, семейное фермерство было вскоре заменено (по идеологическим соображениям) коллективизацией, что привело к стагнации или снижению урожайности. В Японии, Южной Корее и на Тайване программы по перераспределению земель в пользу семейного фермерства внедрялись мирным образом и доказали свою состоятельность. Именно это привело к долговременному подъему села, что способствовало и общеэкономическим реформам.

вернуться

1

World Development Report 1987 (Washington: World Bank, 1987). Помимо неоправданного включения в анализ офшорных финансовых центров построение экономической модели отличалось и другими слабостями, поскольку рассматривало промышленную политику и протекционизм только на национальном, но не на секторальном уровне. Между тем по отдельным отраслям обрабатывающей промышленности государственная политика в большинстве стран варьировалась чрезвычайно, особенно в Японии, Южной Корее и на Тайване в периоды их бурного роста. Помимо экономического моделирования отчет был крайне противоречив по отношению к истории экономики. В частности, он подчеркивал особую значимость экономического дерегулирования в Англии в середине XIX в., после того как она стала мировым лидером в технологической области, однако полностью умалчивал о политике протекционизма, применявшейся в стране, пока она восходила к своему лидерству. Протекционизм, доминировавший в США во время экономического подъема страны в течение XIX и начале XX в., был почти обойден молчанием; упоминалось только, что ввозные пошлины в 1857 г. были низкими – около 24 %, в то время как средний их размер на протяжении всего этого периода приближался к 40 %. Среди европейских стран почти не упоминалась Германия с ее промышленной политикой и промышленными картелями. Вместо этого широко обсуждалась экономическая политика Франции XIX в., не допускавшая вмешательства государства в экономику, в результате чего страна очень сильно отстала от Германии по состоянию экономики (см. в особенности с. 38 и 77 отчета).

Предыдущий World Development Report (1983) стал в некоторых отношениях интеллектуальным предшественником доклада 1987 г., поскольку в нем впервые прозвучало крайне сомнительное заявление о том, что развитие Южной Кореи явилось следствием дерегулирования внутреннего рынка.

вернуться

2

The East Asian Miracle: Economic Growth and Public Policy (New York and Oxford: Oxford University Press for the World Bank, 1993). Несоответствия доклада наглядно отразились в двух противоречащих друг другу заявлениях, сделанных президентом Всемирного банка в предисловии ко всей публикации. С одной стороны, Льюис Престон признает: «Восемь изученных экономических систем использовали самые различные сочетания методов, от полного невмешательства до крайне серьезного вмешательства. Таким образом, не существует единственной "восточноазиатской модели" развития». Однако всего несколькими строками ниже он опять возвращается к основной идеологической догме Всемирного банка: «Авторы отчета пришли к выводу, что быстрый рост в каждой экономике был в первую очередь обязан применению набора общих для всех рыночноориентированных экономических мер, приводящих как к быстрому накоплению, так и к лучшему распределению ресурсов». Внутренняя противоречивость подобного рода прослеживается на всем протяжении отчета.

вернуться

3

Впервые этот термин ввел в обращение экономист Джон Уильямсон в 1989 г., поскольку штаб-квартиры всех трех упомянутых организаций находятся в Вашингтоне (округ Колумбия). Уильямсон перечисляет 10 различных методов управления, которые, по его словам, легли в основу консенсуса. Среди них методы, особенно интересные в контексте нашей книги, – это использование рыночных процентных ставок, произвольно определяемый валютный курс (подразумевающий отсутствие контроля над движением капитала), либерализация торговли, открытие экономики для зарубежных инвесторов, приватизация государственных предприятий и дерегулирование.

вернуться

4

Чалмерс Джонсон цитируется по: MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925 – 75 (Stanford: Stanford University Press, 1982), р. viii. Элис Эмсден [Alice H. Amsden] цитируется по: Escape from Empire: The Developing World's Journey through Heaven and Hell (Boston: MIT Press, 2009), р. 9. Не совсем понятно, почему среди всех государств Юго-Восточной Азии она упоминает лишь Таиланд. У. У. Ростоу цитируется по: The Stages of Economic Growth (Cambridge: Cambridge University Press; third edition, 1991), р. xvii.

вернуться

5

См. Michael Spence, ed. The Growth Report (Washington: World Bank Commission on Growth and Development, 2008). В данной публикации приводится список из 13 государств, в которых наблюдался уровень экономического роста, составлявший как минимум 7 % в год на протяжении 25 лет со времени окончания Второй мировой войны. Я намеренно не упоминаю три офшорных финансовых центра (Гонконг, Сингапур и Мальта), крошечное нефтяное государство (Оман) и еще одно небольшое государство, почти целиком зависящее от добычи алмазов (Ботсвана). Остальные семь быстро развивающихся государств (все из Восточной Азии) перечислены ниже.

вернуться

6

В Южной Корее и на Тайване ВВП на душу населения в 2010 г. составлял соответственно $ 21 000 и $ 19 000. В Малайзии этот показатель в том же году равнялся $ 8000. Согласно базе данных из доклада World Economic Outlook («Перспективы развития мировой экономики») Всемирного банка, в 1962-м (первом году, с которого ведется учет данных) в Индонезии, Таиланде и Южной Корее валовой национальный доход (ВНД) на душу населения был приблизительно на уровне $ 100. Данные по Тайваню Всемирный банк не публиковал. Если не считать Японии (с ВНД $ 610), наиболее процветающими государствами по уровню ВНД на душу населения в 1962 г. являлись Малайзия ($ 300) и Филиппины ($ 210).

вернуться

7

Yoshihara Kunio, The Rise of Ersatz Capitalism in South-East Asia, (Singapore и Oxford: Oxford University Press, 1988). В тот же самый период еще один японский экономист Суэхиро Акира подтвердил и расширил многие из наблюдений, которые Йошихара сделал в Юго-Восточной Азии, на примере Королевства Таиланд: Capital Accumulation Thailand (Tokyo: Centre for East Asian Cultural Studies, 1989).

4
{"b":"563380","o":1}