Может, оттого, что в ветре появилось ласковое дуновение, что закричали чайки, что росчерк света вспорол туманное небо, Шерлок почувствовал, несмотря на всю свою злость, тоску и страшное воспоминания о сне, как что-то растет внутри него, что-то сладостное и прекрасное. С каждым ударом весла о воду он ощущал, как из груди выходит какая-то тяжесть. С тех пор, как его прогнали из поместья, он никогда еще не чувствовал себя так хорошо. Он никак не мог взять в толк, что это за чувство, не мог назвать его, но наслаждался им, гребя так быстро, будто от скорости сейчас зависела вся его жизнь. Но только на карту было поставлено нечто бесконечно более ценное – жизнь Джона.

Когда лодка, наконец, приткнулась к берегу, на Шерлока разом навалились воспоминания. Он почти видел развевающийся на ветру красный шарф, привязанный к ветке, прыгающих дельфинов, хищную птицу, усевшуюся на руку к Джону, слышал шелест крыльев баклана, радостные крики играющих тюленей. Надо было найти Джона, но Шерлок не знал, где его искать, и потому решил начать с острова, на котором Джон чувствовал себя настолько свободно, что когда-то снял маску.

Хижина на Острове Влюбленных оказалось пустой, маски Джона на столе не было. Несмотря на свою клятву никогда больше не появляться здесь без ведома друга, Шерлок теперь не чувствовал за собой вины – растущая в груди радость давала ему на это право. Убедившись, что друга здесь нет, Шерлок, не теряя времени даром, вернулся в Западную Березовую Бухту и хотел уже идти в Пещеру Фей, как увидел приближающийся силуэт. У Шерлока вдруг перехватило дыхание.

В высокой траве в тумане стояла Гарри Уотсон и, как видно, ждала Шерлока. Он подошел к женщине, которая сумела одной только силой слов довести его до оцепенения, лишила его дара речи и сделала беззащитным. Он подошел и стал напротив нее, возвышаясь над ней и бросая ей вызов своим горящим взглядом. Он не дрожал, не впал в ступор, пробудившаяся в нем уверенность делала его неуязвимым.

- Я долго тебя ждала, хотела уж послать кого-нибудь за тобой, - сказала Гарри, поспешно направляясь в сторону поместья. Шерлок пошел следом.

Он написал новую книгу, столь прекрасную, что однажды она займет свое место на полках Джоновой библиотеки. От осознания, что он вот-вот увидит Джона после стольких месяцев разлуки, сердце ненормально быстро стучало в груди. Он точно знал, что хочет сказать и что сделать, и знал, что это будет самое лучшее переживание из всех, что ему выпали после того рокового вечера.

Он любил Джона. Какое гениальное открытие.

У входа в усадьбу Шерлок обернулся к Гарри. – Вы были неправы, - сказал он. – Я люблю вашего брата, в маске и без нее. Я хочу, чтобы он был со мной всегда. Живой.

Он почти задохнулся, выдав свою тайну, его почти поглотил водоворот эмоций. Все, что требовалось – осознать, что он любит Джона, и все сразу стало на свои места. Больше не было ни путаницы, ни гнева, ни грусти. Шерлок больше не чувствовал себя виноватым, не стало ни следа от того ощущения стыда, что внушила ему Гарри. Он любил Джона, любил все это время, только сам этого не понимал. Джон любил его таким, какой он есть, никогда не пытался его переделать, но все-таки благодаря Джону, благодаря тому, что он увидел мир его глазами, Шерлок стал лучше. И он хотел сделать то же самое для Джона, хотел любить его таким, какой он есть, подарить ему радость, никогда не оставлять. Шерлок прошел через лабиринт коридоров и дверей и, оказавшись перед маленькой библиотекой, сделал глубокий вдох и открыл дверь.

Джон лежал на подушках на полу, свернувшись калачиком и прижав серое пальто Шерлока к груди. На висках у него блестел пот, от которого промокли края кожаной маски и слиплись волосы, а лоб влажно поблескивал. Шерлок закрыл дверь и встал на колени возле своего друга. Он взял Джона за руку – за ту самую руку, которой он водил ладонью Шерлока по корешкам книг, руку, которой он гладил Шерлока по волосам и ласкал его шею. Шерлок медленно поднес эту руку к своим губам и поцеловал ладонь. Пальцы Джона были ледяными, и Шерлок вдруг страшно испугался.

Он придвинулся к Джону поближе, посмотрел в его огромные глаза и утонул в них, ища какой-то проблеск, искорку, хоть какой-нибудь знак того, что его друг узнает его. Глаза Джона еще никогда не были настолько потухшими, из легких вырывались хрипы, влажная рубашка прилипла к груди, а брюки – к бедрам.

Шерлок хотел заговорить, но слова застряли в горле, душили. На него обрушилась волна паники, но он несколько раз глубоко вздохнул, не давая себе поддаться ей. Осторожно надавив на плечо Джона, Шерлок перевернул его на спину. Потом он ласково погладил тонкую кожу маски и скользнул пальцами по волосам Джона, пока не нашел завязки. С нежностью, которой в себе не подозревал, Шерлок развязал их и позволил маске упасть на пол, открывая обезображенное лицо Джона.

Без спешки, без страха Шерлок исследовал каждую вмятину, каждую рытвину, каждый рубец, каждый шрам. Он делал это снова и снова, и с каждым разом его пальцы все более уверенно скользили по щекам Джона, потом они остановились в уголках рта и поднялись к носу. И снова и снова Шерлок искал глаза того человека, которого так любил, и ему показалось, что какой-то робкий проблеск мелькнул в потухшей синеве. Пальцы Шерлока заменили его губы, он поцеловал каждый участок изуродованной плоти, каждый страшный рубец.

- Я люблю тебя, - шепнул Шерлок своим глубоким рокочущим голосом, - люблю и никогда больше не оставлю. Мы придумаем другую охоту за сокровищами, отправимся в путешествие по страницам книг всего мира. Я хочу, чтобы твои мечты стали моими…

Шерлок был так испуган, что не мог продолжать. Вот сейчас Джон должен был сделать то, что делают герои из его книжек: встать и поцеловать Шерлока в ответ. Шерлок читал о таком в «Американской девушке и других моряцких байках»: как только Красавица сказала, что любит Чудовище, Чудовище оправилось от болезни. И с Джоном должно было произойти то же самое, ведь не зря же он послал Шерлоку именно эту книгу. Шерлок отказывался признавать, что все его представления терпят крах.

- Я хочу, чтобы ты любил меня, - прошептал он на ухо другу, - такой, какой ты есть, с твоими глазами, твоими губами, твоими руками… Всем твоим телом.

Ответом ему была тишина. Казалось, будто все страстные любовники, короли, гоблины и русалки, обитающие на страницах книг, ждут вместе с Шерлоком, чем же обернется эта история.

- Я люблю тебя, - прошептал Джон так тихо, что Шерлок едва его расслышал, и будто от тяжести невыносимой усталости прикрыл глаза.

Лицо Джона было бледнее зимней луны. Слишком поздно. Шерлок понял, что Джон умирает от горя, у него едва были силы дышать. Проблеск в глазах Джона был всего лишь иллюзией. Он уходил. Под ошеломляющим приливом тоски Шерлок долго не мог пошевелиться, пристально вглядываясь в друга, а потом вдруг, как цапли, подчинившиеся тайному сигналу, поспешно встал и вышел.

Когда-то он знал молодого, здорового, крепкого Джона. Чтобы так зачахнуть он, наверное, следовал примеру самок гаг, не покидающих свои гнезда. Но ведь сам Джон научил его, как спасать ослабленных птиц.

Джон Уотсон будет жить. Еще не поздно. Шерлок будет за него бороться. За них обоих.

========== Глава 19 ==========

Шерлок выбежал из поместья, не обращая внимания на Гарри, которая кричала ему вслед, недоумевая, куда он. Солнце теперь взошло выше, чем когда Шерлок плыл в Западную Березовую Бухту, туман начал рассеиваться, но воздух был все еще тяжел, и сама атмосфера вокруг как-то зловеща. Шерлок, не теряя времени даром, прибежал на пляж, стал на колени и начал выбирать из моря мидий, которыми они с Джоном кормили умирающих гаг. Он набил ими карманы и взял в руки столько, сколько смог унести, и вернулся в поместье.

На входе он окликнул Гарри Уотсон, которая тут же вышла на зов.

- Теперь я буду о нем заботиться, - властно сказал Шерлок, - и надеюсь, что ты будешь делать так, как я скажу.

Гарри кивнула, и Шерлок самодовольно улыбнулся. Гарри с помощью лучшего врача этих краев пыталась исцелить брата, но безуспешно, и Шерлок не сомневался, что сейчас именно то, что нужно Джону - это он сам.