Бабуля замолчала.

"За что же его расстреляли? Наверное, теперь реабилитировали посмертно".

"Наверное, - как-то осторожно сказала Казимира. - Понимаешь... Палачей всегда казнят, внучек. Разве ты не знаешь, что революция пожирает своих детей? Это сказал Жорж Дантон, один из предводителей французской буржуазной революции - перед собственной казнью. Кстати, поэтому дочку Варину, что родилась незадолго до расстрела ее отца, в тридцать шестом, и бросил ее любимый. Беременную бросил. Велел аборт делать, а она не пошла. Так и осталась у нее девичья фамилия - Пассендорфер. Он сказал ей, что не желает иметь ничего общего с дочерью палача. И тем более - детей. Вот такая история... Послушай, как Лермонтов писал:

"А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных

отцов

Пятою рабскою поправшие обломки

Игрою счастия обиженных родов!".

"Там есть еще слова, я забыла..." Улыбнулась застенчиво, как школьница, забывшая урок. "Но главное:

"И вы не смоете всей вашей черной

кровью

Поэта праведную кровь!".

Два бойца тащили под руки странноватого мужичка, которого полковник велел им выдернуть из толпы. Именно выдернуть, не покалечив, не убив. Они его вырубили мгновенно, но не надолго, очухался он быстро.

Мужичок, казалось, ничуть не был напуган. Ругался, упирался.

Владимир Семенов понял, что впереди у него целая ночь допроса.

По всем отделам, как пожар, уже пронесся слух о его подвиге, о том, как усмирил толпу. Да это своими глазами видели очень и очень многие.

Ему жал руку генерал. Как равному жал. И в глаза смотрел так... будто видел вперед, что займет он его, старого советского генерала, место. Улыбался все равно.

Мужичка усадили.

- Фамилия, - спросил полковник.

- Пассендорфер.

Многие годы потом мгновенно ставший генералом полковник Владимир Семенов вел мысленный спор-диалог с Пассендорфером. Тогда наутро он его отпустил. Отпустил совершенно, без всякого наказания, без угроз. Как птицу, просто открыв клетку. Все, что говорил ему этот странный, ершистый, непокорный человек, до сих пор жило у него в мозгу и мучило его. Ведь он провокатор, отщепенец. Но почему он так мучается тогда? Потому что понял, что у каждого бывает своя правда... Тогда, в критической ситуации, когда армия уже не подчинялась, в три часа утра четвертого октября президент принял решение о штурме Дома Советов. Приказ был отправлен с фельдъегерской службой. Было всего десять танков и двадцать единиц БТРов. В танках были одни офицеры. Обстрел начали в 9.20 утра. Всего двенадцать снарядов. Полыхнули пожаром верхние этажи. Бойцы "Альфы" и "Вымпела" должны были идти на штурм. Командиры "Вымпела" отказались выполнять приказ. Позднее всех их распустили. Кто-то их "Альфы" уговорил депутатов сдаться. И уже в середине дня, когда горящее здание Дома Советов покинули все, стало ясно: самое страшное позади. Потому что одна из сторон проиграла. В следственный изолятор отвезли зачинщиков и главарей мятежа, в том числе и бывшего премьер-министра. Президент доказал еще раз, что у него есть характер. И понимание своей страны...

Владимир Семенов часто думал: а ведь народ любил его, был на его стороне. Почему? И сам себе отвечал: потому что русский выбирает не умом - сердцем. А сердцу его мил был этот большой человек. Русский живет эмоциями, тем странным чувством, которое говорит внутри: так надо, так справедливо. А что закон? Его и так без конца меняют. Русский всегда верит человеку, а не букве.

В девяносто третьем погибли люди, около ста семидесяти человек. В гражданском конфликте всегда две правды - по одной правде для каждой из сторон. Кому свобода - это шанс начать новую жизнь, а кому она - сивуха горькая, потому что жить иначе он не умеет и учиться уже поздно... Кому-то прошлое светлым кажется, а кому-то - духотой узилища. Да и что такое, в сущности, свобода? Козырная карта в игре. Обман для дураков и идеалистов. Так же, как и равенство. У Есенина хорошо сказано: "Для глупцов - хорошая приманка, Подлецам - порядочный улов". Вот поэтому его так бесил этот Пассендорфер, поэтому он до сих пор каждый день "спорил" с ним. Бывает свобода внутренняя, а бывает - внешняя. Это еще древнегреческий раб Эзоп знал. Ну, или позже о нем сочинили... Неважно. Русские люди всегда были совершенно свободны внутренне, а на внешнюю свободу внимания мало обращали. У нас любой холоп мог барину в лицо плюнуть. Правда, потом скитался, ну и что? Сибирь большая, леса раскидистые, бескрайние. А у них там, за бугром, все наоборот. Внешне они свободные, могут сколько угодно высказываться... а внутренняя свобода им не нужна, у них мысли у всех одинаковые, отфильтрованные. Как может человек понять, что он несвободен, если думает иначе?

Пассендорфер тогда говорил ему: "Ты не родину охраняешь, а машину государственную, для которой ты - мясо. Элитное мясо. Машина эта выкинет тебя, выплюнет сразу, если что не так сделаешь - хоть шаг в сторону. Ты конкретных людей охраняешь, наизусть знаешь о них все".

Нет, он защищает порядок. Стройная система не даст рассыпаться прахом стране, как это едва не случилось в девяносто третьем. Двоевластие - хуже обмана. Президент не мог управлять, потому что Верховный Совет принимал законы, противоречащие всем усилиям, которые он делал для того, чтобы экономика страны окончательно не рухнула. Поэтому и подписал тот указ. Выхода не было.

Не смог Владимир Семенов тогда убедительно объяснить бабуле и матери, что не имеет никакого смысла бороться за что-то "новое" в стране. Потому что ничего не изменилось. Это фарс был: гласность, перестройка, свобода, демократия... Они дураки. Ничего не изменилось. Сменилась внешняя власть, ее атрибуты. А так... Как была их служба самой сильной в мире, так и осталась. Власть - это не только президент. Власть - это они, вся служба в целом, где и он - винтик, но тоже часть ее. И тот юный лейтенант, и глупая майорша из бухгалтерии, и эти стены, тоннели и подземелья. Государство в государстве. Целый мир. И он горд быть его частью. Неважно, что он генерал.

А в политику он не верил. Какое право вообще люди имеют судить о ней? Они не располагают всей полнотой информации, просто физически не могут знать настоящих пружин, приводящих в действие те или иные события. А туда же, каждая кухарка знает, что должно делать правительство. Чем старше он становился, тем все больше думал, что все эти войны, даже и "холодная война" - просто фарс, игра. Все давно друг друга знают, дружат. Собственно, конфликтов в мире нет. Мысль эта давно брезжила на дне его сознания, и только сейчас стала явной. Все отлично, а войны - это способ поддержания численности населения планеты. Нас, людей, слишком много. Мы как вирус для матушки-земли, как страшная болезнь. Единственно, кто не любит договариваться - это мусульмане. Нам их трудно понять. У них мышление иное. Инопланетяне. Как и китайцы. Но китайцы - тихие.

Вот Пассендорфер. Наверное, живет и думает: он очень крутой. Мог бы кем-то стать тогда... Никем он не мог бы стать. Потому что он - никто. Да и не подозревает, что в ту ночь он, полковник Владимир Семенов, его пощадил. За его бабку Варю, что Казимиру приютила. Небось, думает: высказал все, что думал о нем и власти, - полковник и струхнул от народного мнения, поэтому и отпустил. Генерал усмехнулся.

Как раз в момент его очередного "спора" тридцатилетней давности, ему доложили, что некий сумасшедший электрик устроил беспорядок в его кабинете. Сейчас туда лучше не идти, немедленно все уберут. Генерал поднял брови. "Не надо ничего убирать! Выполняйте".

Когда он вошел, служащие стояли навытяжку. Кто-то спросил, не было ли у него личной фотографии жены или детей.

Генерал пожал плечами: у него нет жены и детей. Никакого фото не могло быть.