Во время ее недолгого молчания Энтони переоценивал свои взгляды. Этого требовало испытанное потрясение. Маленькая гувернантка, которую он встретил на станции, сидела рядом с ним в своей безвкусной одежде, но внутренним взором он отчетливо увидел совершенно другую мисс Сильвер. Он был достаточно умен, чтобы распознавать и уважать чужой ум. И у него создалось впечатление, что у нее ум острее его собственного, дисциплинированное, упорядоченное мышление, спокойная властность. Это поразило Энтони. На миг его зрение стало как бы двойным – он увидел двух мисс Сильвер непонятно чем связанных, а потом, словно благодаря какой-то мысленной поправке, они слились воедино. Была только одна мисс Сильвер, но не та, за какую он принял ее вначале. И его поведение бессознательно изменилось.

Наблюдавшая за ним мисс Сильвер ободряюще улыбнулась. Как и многие люди, имевшие с ней дело, Энтони мысленно перенесся к школьным дням, к первому классному помещению, когда он был маленьким мальчиком, все было пугающе новым и безнадежно неизвестным. И учительница за письменным столом – величественная, богоподобная – посмотрела на него и подбодрила: «Ну-ну, Леттер – я уверена, ты знаешь ответ». Нелепое воспоминание. Он улыбнулся ему.

Мисс Сильвер сказала:

– Продолжайте, пожалуйста, мистер Леттер. Я буду рада узнать, как там обстоят дела.

Его лицо посуровело.

– Я приехал сегодня ранним утром. Мисс Уэйн мне позвонила. Кстати, вы знаете, кто из нас кто?

– Полагаю, что да. Мистер Леттер, когда приезжал, снабдил меня множеством сведений. Вы имеете в виду мисс Джулию Уэйн?

Его брови сошлись на переносице.

– Да – мою невесту.

Мисс Сильвер покашляла.

– Мистер Леттер об этом не упомянул.

Энтони отрывисто сказал:

– Тогда мы не были помолвлены.

– Понятно. Мисс Уэйн позвонила вам, и вы приехали рано утром.

– Да. Мой двоюродный брат в ужасном состоянии. – Энтони заколебался на миг и продолжал: – Там была жуткая… – И заколебался снова.

– Ссора?

Энтони чуть было не спросил: «Как вы узнали?» Он отрицал бы это, будь в том смысл. Но смысла не было. Убийство подобно судному дню – раскрываются все тайны сердца. Нахмурившись, он употребил другое слово:

– У них возник разлад. И это расстраивает Джимми еще больше. Он корит себя. А полицейские…

– Так, мистер Энтони?

Энтони угрюмо продолжил:

– Строят догадки на этот счет. Вот почему мы сочли, что будет хорошо, если вы приедете. Вернее, так счел мой кузен. Похоже, это единственное, что его поддерживает, и мы согласились – ему нужен кто-то, способный давать советы.

Мисс Сильвер покашляла.

– Вы сказали – полицейские строят догадки. Какие?

– Думаю, вы можете догадаться.

Она посмотрела на него с легким упреком.

– Сейчас мне нужны факты, а не догадки, мистер Энтони. Я хочу получить ответы на один-два вопроса. Производилось ли вскрытие тела? Если да, то чему приписывается смерть миссис Леттер?

На оба вопроса он ответил одним словом:

– Морфию. – И добавил секунду спустя: – В значительном количестве.

– Господи! – произнесла мисс Сильвер. – У нее был морфий?

Энтони покачал головой:

– Лоис не принимала наркотиков. И недавно хвасталась этим. У нее был превосходный цвет лица. Она со смехом сказала – это оттого, что она никогда не принимала ничего подобного. Не помню, как мы подошли к этой теме, но Лоис сказала так.

– В наши дни приобрести морфий не так уж легко. Его можно купить за границей… Был он у кого-нибудь в доме?

– Насколько я знаю, нет, – думаю, это совершенно невероятно. За границей был только я. И определенно не привозил никакого морфия.

Мисс Сильвер взглянула на него проницательным, добрым, испытующим взглядом.

– Вы полагаете, миссис Леттер покончила с собой?

– Убежден, что это совершенно невероятно.

Мисс Сильвер одобрительно кивнула:

– Вы ответили честно. Будь все так откровенны, моя работа значительно упростилась бы. Мне хотелось бы узнать причины мнения, которое вы только что высказали.

Энтони не чувствовал себя особенно откровенным. Из головы у него не шла полуночная сцена в его комнате. Он не верил, что Лоис совершила самоубийство. Твердо говорил себе, что не верит. Но могла совершить. Она предложила себя, была отвергнута, и тут вошел Джимми. Может, это вправду самоубийство… При этой мысли он ощутил какой-то ужас, интуитивный, так как разум готов был предположить, что любой другой вывод будет еще более жутким. Он торопливо заговорил, чтобы мисс Сильвер не прочла его мысли:

– Лоис очень любила жизнь. У нее имелось почти все, чего она хотела: прекрасная внешность, здоровье, деньги. У нее было много планов.

Мисс Сильвер обдумала услышанное. Слова «почти все» решила обдумать позже. И спросила:

– Полицейские отвергают мысль о самоубийстве?

– Насколько я понял, местный инспектор в этом сомневается. Что думают люди из Скотленд-Ярда, не знаю. Они у нас недавно.

Мисс Сильвер настороженно посмотрела на него:

– Значит, вы обратились в Скотленд-Ярд?

– Да. Насколько понимаю, это означает, что у нас эту смерть не считают самоубийством. – Энтони коротко усмехнулся. – Начальник полиции графства, старый Марсфилд, является другом семьи. По-моему, он торопится избавиться от этого дела. Да и вообще похож на старую бабу. Мысль о встрече с преступником ему до сих пор не приходила и теперь вызывает у него дрожь – он хочет отделаться от нас как можно быстрее. Поэтому появляются старший инспектор Лэм и сержант Эббот.

Мисс Сильвер покашляла.

– Оба превосходные, умные полицейские, – сказала она.

Старший инспектор Лэм сидел перед письменным столом в массивном дубовом кресле Джимми Леттера, которое для него было куда менее просторным, чем для хозяина. На столе перед ним лежала стопка бумаг. Шляпу-котелок он оставил в коридоре и выглядел в аккуратном черном костюме полным, плотно сложенным, очень прямым и крепким, как дуб, из которого сделано кресло. Жесткие черные волосы слегка поредели на висках, отчего большое квадратное лицо казалось еще больше. Его круглые глаза Фрэнк Эббот сравнивал с темно-зелеными мятными леденцами. Сан Фрэнк непринужденно сидел по другую сторону стола в красивом сером костюме. Эти люди представляли собой некоторый контраст. Лэм, полицейский прежних времен, был дисциплинированным, опытным, справедливым и честным. Фрэнк Эббот, выпускник привилегированной частной школы и полицейского колледжа, гораздо более образованный, порой казался непочтительным, но под всей своей непочтительностью был верным подчиненным и большим почитателем начальника. Хотя по его виду никто бы не предположил, что он способен на верность и почтительность. Он выглядел утонченным и пресыщенным: с очень светлыми волосами, зачесанными назад с помощью бриллиантина, с голубыми глазами, часто смотревшими задумчиво, с модными воротничком и галстуком, с красивыми холеными руками и с изящными ступнями в изящной обуви.

Старший инспектор слегка постучал по столу и спросил:

– Ну, Фрэнк, что скажешь обо всем этом?

– В вашем присутствии мне лучше помалкивать, сэр.

Лэм издал звук, который можно было бы назвать фырканием.

– Вот как? Что-то ты вдруг стал очень вежливым и почтительным. Не заболел случайно?

– Нет, благодарю вас, сэр.

Раздался сильный удар по столу.

– Тогда отвечай! Я задал тебе вопрос.

Сержант Эббот небрежно улыбнулся:

– Сэр, я сперва хотел бы узнать ваше мнение.

Старший инспектор побагровел. Непочтительный сопляк. Иногда ему хотелось дать отпор Фрэнку. Иногда он давал. Этим утром у Лэма возникло такое желание, и он его исполнил. Умничающих юнцов он всегда не терпел и терпеть не будет. Фрэнк хороший парень, но отпор на него не действовал – слишком уж вольно высказывал свои взгляды. А теперь сводит с ним счеты. Неподчинение – вот что это такое, и он поставил своего начальника в затруднительное положение. Нельзя наказывать человека за почтительность. Лэм довольно громко произнес: