Это произнесла именно Катя, а не Костя, потому что только девочка могла сказать так другой девочке. Причем такая девочка, которая только что была «мамой и папой в одних руках».
Но Костя мысленно горячо поддержал Катю. Он был с ней целиком и полностью согласен.
Аня только смущенно улыбнулась в ответ.
Надо было уже одеваться. И тут Аня почувствовала, что одеваться ей совсем не хочется.
Привычка к невинной младенческой наготе дома, воспоминание о свободной наготе во время купаний в лагере, сегодняшнее, совсем особенное переживание вдруг сплелись вместе, и Аня поняла, что для нее нет ничего более естественного, чем быть обнаженной. Особенно вместе с Катей. Для Кати…
Это было так же естественно, как для Кати быть всегда полностью одетой.
Но солнце поднималось все выше, и на пруд мог прийти еще кто-нибудь. К тому же подруг ждали разные другие замечательные дела.
Поэтому Аня быстренько оделась, а Катя помогла ей застегнуть пуговки на ее легком платье из набивного ситца.
Глава третья
1
Вот это, особенное переживание Кости-Кати и Ани, сразу же стало их личной и самой главной тайной. При этом оно не было чрезмерно острым, чрезмерно волнительным на протяжении всей их дружбы.
Они ведь были еще дети. Они никуда не торопились. Они наслаждались каждым часом, каждым днем жизни, которая казалась им бесконечной. Они еще не знали, что значит «владеть друг другом», «принадлежать друг другу», «быть собственностью друг друга» в том смысле, как это понимают искушенные взрослые.
Они и так принадлежали друг другу, как это свойственно только самым лучшим, самым добрым детям – свободно и радостно, целиком и полностью.
Тем не менее, в самом начале осени Ане пришлось пережить не один приступ жгучей обиды и ревности.
А все потому, что Катя привлекла внимание всех, понравилась сразу всем, когда первого сентября она вошла в классную комнату своего третьего класса.
В конце первой учебной недели уже довольно пожилая Мария Андреевна, учительница третьего, по секрету так сказала Ирине Александровне:
- Через мои руки прошло много самых разных детей, и мальчиков, и девочек. У меня, как вы понимаете, было много учеников!.. Многие из них уже успели стать совсем взрослыми. Были среди них плаксы, капризули, ябеды, жадины, звезды в кавычках, а еще тихони и лапочки, добряки и злюки, озорники и озорницы с самым добрым сердцем, но вот такого солнышка, как ваша дочь, я не встречала никогда!..
- Солнышка?.. – с улыбкой переспросила Ирина Александровна.
- Да, именно солнышка!.. Оно ведь светит всем и никого не обижает, никого не оставляет без своего внимания!.. Все остальные ученики класса с первого же дня стали ее лучшими друзьями и подругами. Все хотят сидеть с ней, все хотят с ней играть, секретничать, просто разговаривать. Я такого раньше никогда не видела!.. Я всерьез думала над тем, чтобы награждать других учеников тем, чтобы усаживать их за одну парту с Катей!.. Но этого, конечно, нельзя делать просто потому, чтобы не утомить вашу девочку.
- Но у Кати есть и совсем особенная, самая близкая подруга, Аня Звонарева. – возразила Ирина Александровна.
- Да, я знаю. – согласилась Мария Андреевна. – Замечательная девочка! Она как раз их тех озорниц, кто мне всегда нравился больше всех. Но она ведь учится классом старше. И очень переживает, бедняжка, что Катя учится не с ней!..
Мария Андреевна была совершенно права. Она только недооценивала всей глубины Аниных переживаний.
Уже с первого, и, тем более, со второго дня их знакомства Аня сразу же стала считать Катю своей самой лучшей подругой, такой подругой, какой у Ани до сих пор не было.
Но Катя…
Оказывается, она и другим девочкам улыбалась точно так же, как Ане! И с другими она была так же мила и доброжелательна!.. И с другими она могла говорить о самом разном, причем к большому взаимному удовольствию. И даже с мальчиками Катя сразу же нашла общий язык, с чем у Ани бывали трудности. Самые ярые нахалы и грубияны рядом с Катей вдруг становились смирными, как ягнята.
В общем, с самого начала учебного года Катя стала для всех сверстников своей. Ни минутки она не была «новенькой». Она сразу стала «старенькой»!..
Так неужели, думала Аня, если бы на ее месте рядом с Катей в утро их знакомства была какая-нибудь другая девочка, Катя отнеслась бы к ней точно так же?.. Неужели Катя начала бы и с другой девочкой дружить так же, как с Аней?.. Неужели Катя совсем не выделяет Аню из всех остальных девочек Дубравки?..
Эти вопросы Аня с первых дней осени задавала себе постоянно, и они мучили ее буквально до слез.
Их классные комнаты находились на разных этажах, и Ане нужно было только спуститься, или Кате – подняться, чтобы проведать друг дружку, но Катя поднималась очень редко. Гораздо реже, чем Аня спускалась вниз. Кате все время было некогда, потому что на переменах она всегда была окружена другими детьми. Катя общалась со всеми со своей неизменной солнечной улыбкой, и уже при одном взгляде на ее лицо и у детей, и у взрослых поднималось настроение.
Опускалось оно только у Ани, которая с завистью наблюдала за этими сценами из коридора, часто не имея возможности подойти к Кате поближе.
И только после школы, когда Аня и Катя вновь встречались у кого-то из них дома, и проводили остаток дня вдвоем, Аня успокаивалась. В эти часы никто другой не отнимал у Ани Катино внимание.
Но по утрам Анино настроение падало, и она собиралась в школу с большой неохотой.
2
Наконец, на эти перепады обратила внимание Дарья Петровна, и осторожно спросила, в чем дело. Было это уже во второй половине сентября.
В ответ на мамины расспросы Аня, неожиданно для себя самой, расплакалась и никак не могла остановиться. Тогда Дарья Петровна усадила дочь к себе на колени, обняла, и Аня сквозь слезы рассказала маме о всех своих обидах, о всех незаданных вопросах и сомнениях.
- Да ты моя детка!.. – внимательно выслушав Аню, сказала Дарья Петровна. – Тут уж ничего не поделаешь, Катя – такая девочка!..
- Какая – такая?.. – пробормотала Аня.
- Ну, вот такая, редкая!.. – пояснила Дарья Петровна. – Солнышко, как говорит Мария Андреевна. И, раз она солнышко, каждому хочется погреться возле нее!..
