— Я не вправе. Но жизненная позиция вашей семьи… скажем так… у меня не вызывает симпатии.

Удивление сменилось гримасой боли и горечи. Резко двинув тарелку с остатками авторского десерта, она взглянула затравленно и обреченно.

— Будьте честнее, уважаемый сыщик. Она преступна и достойна плахи.

— Я не столь категоричен. И повторяю — судить не в праве. Мои собственные грехи не менее отвратительны.

— Вот вы и дали беспристрастную оценку: отвратительный грех.

— Она пристрастна, миссис Гилл. Более чем.

— Джон. Муж моей милой Мэри.

Шерлок промолчал, досадуя на некстати возникшую в горле дрожь. Сказать хотелось так много, но он и в самом деле считал себя недостойным судить чужие поступки. Жизнь научила быть если не снисходительным, то хотя бы терпимым.

Эмма сама продолжила разговор, каждым новым словом укрепляя в Шерлоке возникшую антипатию.

— Мне жаль её, мистер Холмс. Запутавшаяся, одинокая девочка… Для меня она по-прежнему девочка. Моя малышка. Ясноглазая хохотушка. Мэри очень любила его. Отца. Увидеть такое собственными глазами, узнать мерзкие подробности нашей семейной жизни… Знали бы вы, сколько проклятий я посылаю в свой адрес изо дня в день! Как я могла допустить такое?! Из-за меня, и только из-за меня рухнула её жизнь. В шестнадцать лет не каждый способен справиться с потрясением, выпавшим на её долю.

— Неправда.

Он не выдержал. Сердце горело возмущением и необъяснимой обидой, словно именно эта торопливо оправдывающая себя женщина была виновна в том, что между ними происходило. Виновна во всем том хаосе, из которого Шерлок почти не надеялся выбраться сам и увести с собой Джона. Особенно теперь, зная историю Мэри.

— Простите? — Ресницы Эммы взметнулись черными стрелами. — Не понимаю.

— Неправда всё, что вы говорите. Жалость, проклятия, моя малышка… Дело вовсе не в этом.

— О чем вы, черт побери? — Она заерзала на диване, готовясь либо вскочить и покинуть бесцеремонного обвинителя, либо остаться и выслушать его до конца.

— Вы её бросили. Запутавшуюся, одинокую девочку, в чью жизнь принесли столько бед. Бросили на растерзание собственным демонам. А должны были утешать. Любить. И плакать вместе с ней на могиле мужа.

— Вы сошли c ума. Вы. Сошли. С ума. Она убила его! Она подожгла их чертов притон собственными руками! И это было для меня горем. Понимаете? Горем. Несмотря ни на что.

— Она всего лишь сделала то, чего так жаждали вы. — Шерлока было уже не остановить. Ни потрясенный взгляд, заблестевший нахлынувшими слезами, ни скорбная линия бровей не вызывали жалости и сочувствия. — Сколько раз вам хотелось покончить всё разом, Эмма? Сколько чертовых раз? Но вы боялись. Ненавидели и боялись. Я понимаю, не каждый способен на безрассудство. Терпеть унижения, страдать, ревновать и мучиться — это так драматично, так по-женски красиво.

— Замолчите! — хрипло выкрикнула она. — Безумец. Вы чертов безумец. Мальчишка. Что вы можете знать? Это не красиво. Это уродливо. Ложиться под мужчину, который тебя не хочет. А если хочет, если вдруг случилось такое чудо, то, боже мой, чего ему это стоило. Как долго пришлось уговаривать собственный член доставить сомнительное удовольствие женщине. Своей преданной женушке, которой продолжает лгать о любви. Так что, лучше вам замолчать.

— Допустим. А Мэри? Как поступили вы с ней, когда всё закончилось? Прижали к груди? Сказали, что она вам дороже всего на свете? Что вы вместе, куда бы не катился этот чокнутый мир, и никогда не покинете свою малышку и ясноглазую хохотушку? Уверен, вам это и в голову не пришло. Напротив, вы отвернулись презрительно и предали её анафеме. Превратили дочь в козла отпущения. Но сначала сделали из неё убийцу.

— Почему?! Почему вы настолько в этом уверены, мистер Великий Сыщик?! Не стройте из себя Всевышнего. Может быть, всё было совсем не так…

Шерлок вздохнул. Его запал неожиданно и резко иссяк. Продолжать не хотелось.

— Всё было именно так. Не надо зваться великим сыщиком, чтобы понять: любящее сердце способно смягчить самую сильную боль. Не стала бы ваша дочь бороться с враждебным миром так яростно, навлекая на себя новые беды.

— Беды? Какие беды?

— Вы ничего не знаете о жизни своей милой Мэри. Ничего. И, прошу меня извинить, вряд ли достойны узнать.

Он поднялся.

— Прощайте.

— Мистер Холмс. Прошу вас, остановитесь.

С диванчика на него умоляюще смотрела иссохшая в горе старушка, вмиг растерявшая и шарм, и очарование сильной пятидесятилетней женщины.

— Прошу вас.

И Шерлок смертельно пожалел о своей гневной выходке.

— Простите, если был бестактен и резок. Я в самом деле не вправе выносить приговор. Черт. Это было ужасно.

Эмма поднялась и подошла так близко, что стало трудно дышать. Неловко сдвинувшись в сторону, Шерлок покачнулся и в поисках точки опоры растерянно оглянулся по сторонам.

Она нежно, но достаточно сильно сжала его предплечья, возвращая потерянное равновесие, и улыбнулась.

— Спасибо вам, дорогой мистер Холмс. Дорогой Шерлок.

Глаза сияли новорожденной зеленью и благодарностью.

— За что? Боже. За что?

— За всё. Вы приехали, ангел мой, и… И теперь я знаю, наконец-то знаю, как жить. Что делать. Я верну свою девочку, богом клянусь. Согрею её сердечко. И благодаря вам это будет легко.

*

«Полное отсутствие логики. Полное. Бред. Что я наговорил ей, чертов придурок?! Слышал бы меня Джон. Представляю, как бы он разозлился. Нельзя было так… Категорично. Грубо. Жестоко. Тоже мне, ментор. Наставил на путь истинный. И кого? Господи, как противно».

Шерлок маялся в гостиничном номере. По-хорошему следовало мчаться в аэропорт и первым же подходящим рейсом — домой, к Джону.

Но билет был заказан на завтра. Кроме того, Шерлок был почему-то уверен, что короткая передышка нужна обоим. Он не стал даже звонить, хотя тихий, далекий голос хотелось услышать до дрожи.

Нет. Сегодня - нет.

«Поброжу по городу, поужинаю, выпью вина. Высплюсь в конце концов. А завтра…»

Он прилег на кровать, завернувшись в тонкое покрывало, и устало сомкнул ресницы.

Несмотря на репутацию негибкого, упрямого и довольно циничного человека, жестоким Шерлок быть не любил. А сегодня он был жесток.

И главная сложность заключалась в том, что ему предстояло ещё одно, не менее тяжкое испытание: предъявить сломленной жизнью женщине, жене бесконечно любимого им человека, столь же немилосердный счет.

Хватит ли духу?

Думать об этом не было сил.

Внутри больно пекло — скопившееся и рвущееся наружу отчаяние распирало грудную клетку. Ощущение подведенного итога было мучительным и неотступным: словно выполнив то, что задумал, Шерлок бесследно исчезнет, и даже памяти о нем не останется.

*Дорогие мои, простите, но в географические подробности я вдаваться не стала)

** Нет ничего нового под солнцем (царь Соломон)

========== Глава 33 Мэри ==========

Дорогие читатели, дабы вы не запутались, поскольку я непростительно долго не выкладывала продолжение, хочу уточнить, что действие главы происходит начиная с вечера того дня, когда Джон некрасиво сорвался на Бейкер-стрит. По сути, начало главы — это продолжение главы «Срыв». Ну, а дальше события идут своим чередом.

***

«Нормально, нормально, нормально, — твердила Мэри. — Для нашей ситуации всё это нормально».

Кризис. Трудные времена. Или как там ещё называют дерьмо, при котором двое усиленно лгут и прячут глаза? О, кажется, переломом. Что ж, их основательно переломало. Но всё это нормально.

Она даже не сильно страдала — просто жила в режиме напряженного ожидания.

Были минуты, когда собственная самоуверенность её изумляла. Никогда не уйдет. Кто сказал? Кто вбил в её голову эту глупейшую догму? Надежда пуста, настойчивость смехотворна. Уйдет. Ещё как уйдет. Намучившись со своим благородством, примирившись с несовершенством, он сбежит от неё не оглядываясь. Джон всего лишь мужчина — существо слабое, зависимое от древнейшего зова природы.