Завтракать расхотелось.

Он долго сидел за столом, сжимая пальцами кружку с остывающим кофе. Думать о прошлом было тяжело. Как бы ни понимал он, что всё сделал правильно, что по-другому было просто нельзя — слишком много жизней поставлено под удар, — это не уменьшало страданий Джона, которые сейчас Шерлок прочувствовал каждым нервом. Его ошеломление, его протест, его ярость от невозможности повернуть время вспять.

Шерлок тряхнул головой.

Не надо. Ему и без того не сладко.

В десять часов пришло сообщение от Джона: «Пожалуйста, не скучай».

В десять ноль пять второе: «Я буду скучать».

Шерлок не ответил ни на одно из них.

Разве мог он написать уезжающему в рождественское путешествие Джону, что скучать не будет, что будет умирать?

Пусть Джон думает, что его друг ещё спит.

*

День наполнялся по капле. Каждая минута — капля, падающая медленно-медленно.

Позвонила миссис Хадсон и горько сетовала, что так нехорошо получилось: все вдруг разъехались. Звонил Лестрейд, приглашал на обед, но Шерлок сослался на боль в ноге, которая, к слову сказать, сегодня была значительно меньше. Звонил Майкрофт, сдержанно интересуясь здоровьем и планами на Рождество. Шерлок ответил, что нога почти не болит… Звонила Молли. Поздравила и пожелала счастья.

Джон не звонил.

Потом телефон замолчал надолго, и Шерлоку неожиданно стало спокойнее: больше нечего и некого ждать.

Свернувшись калачиком на диване, он незаметно для себя задремал.

Ему снился скрежет металла и какой-то заунывный, назойливый звук, источник которого он силился определить, напряженно вслушиваясь и старательно идентифицируя его с чем-то очень знакомым, но так и не опознанным и тревожащим душу.

Он резко сел, просыпаясь, и, выдернутый из тревожного сна, на миг потерял ориентиры, растерянно озираясь по сторонам.

Звонил его сотовый.

Джон?!

— Привет, Шерлок. Как ты?

— Всё хорошо… - Нет, нет, нет. - Простите, кто это?

— Гарри. Гарри Ватсон. Сестра Джона Ватсона.

— Гарри? - Гарри?? - Неожиданно.

— Не для тебя одного. Чем занят?

— Ничем.

— Значит, совсем плохо дело. Хочешь, приеду? Сегодня. Сносный рождественский ужин я тебе обещаю.

Шерлок, не мигая, смотрел в одну точку, от волнения не вполне понимая, о чем говорит ему Гарри. Глаза наполнялись слезами так быстро, что уже через пару секунд первая соленая горошина прочертила на щеке дорожку.

— Эй, ты, что ли, умер от счастья? Где ты?

Шерлок торопливо провел по лицу ладонью — этого ещё не хватало!

— Я здесь.

— Что скажешь, великий сыщик?

— Да, хочу.

Гарри довольно хмыкнула и тут же добавила: - Но учти, я сказала — сносный. Не рассчитывай на шоколадный пудинг и кролика в соусе. Этого точно не будет.

— Переживу.

— Конечно, переживешь. Герой.

Он сжимал телефон так долго и сильно, что пальцы болезненно онемели. Телефон выскользнул из рук и приземлился на журнальный столик с таким громким стуком, что Шерлок, вздрогнув всем телом, испуганно обернулся на дверь и долго не отводил от неё взгляда, бездумно рассматривая слегка облупившуюся краску.

Этот звонок…

Шерлок глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Этот странный звонок почти незнакомой ему женщины, которую он и видел-то несколько раз в своей жизни, и которая никогда не скрывала своей к нему неприязни, считая его если не чудовищем, то, во всяком случае, человеком, не стоящим ни дружбы, ни преданности своего брата, этот звонок сегодня дал Шерлоку ещё один фантастический шанс — шанс выжить.

========== Глава 24 Я на твоей стороне ==========

Шерлок окинул взглядом гостиную: всё было идеально. Во всяком случае, с его точки зрения. Что касается Джона, то он непременно обнаружил бы массу изъянов в наведенном Шерлоком блеске и всё переделал по-своему. Это же Джон… Самому Шерлоку, каких бы усилий ему это ни стоило, никогда не достичь подобного совершенства в умении превращать хаос в порядок, а неудобство — в комфорт.

Но Шерлок к себе придирался. С момента его возвращения многое изменилось и в нем самом, и в его образе жизни. Времена напоминающей мини-лабораторию кухни, где возможность спокойно перекусить превращалась в малонаучную фантастику, что неизменно выводило Джона из себя и вызывало монотонный (как раньше казалось) и раздражающий (неужели такое возможно?!) поток упреков и наставлений, остались в прошлом, к которому нет и уже не будет возврата.

И гостиная больше не выглядела захламленной: каждая вещь приобрела, наконец, своё законное место.

С маниакальной настойчивостью Шерлок наводил в квартире порядок, даже не прибегая к помощи миссис Хадсон, чем, похоже, очень её пугал: она в замешательстве останавливалась на пороге, настолько непривычно опрятной выглядела гостиная на втором этаже.

Шерлок удовлетворенно качал головой: Джон остался бы доволен его трудами.

Со стороны это, наверное, выглядело странновато: инспектор Лестрейд, к примеру, забегая вечером перекинуться парой слов, растерянно шарил глазами по глади идеально прибранного журнального столика, не зная, куда пристроить кружку с горячим чаем — ни беспорядочной стопки газет, ни вороха исписанных листков бумаги… Да и Майкрофт, пряча недоумение за холодностью и легким сарказмом, время от времени терял лицо: удивленно приподнимал бровь, хмыкал и, мазнув по каминной полке ладонью, демонстративно долго рассматривал кончики пальцев.

Шерлок всё видел, всё понимал: и растерянность Грега, и недоумение Майка. Но неожиданное превращение в озабоченную бытом домохозяйку его нимало не тяготило. Он знал, ради чего старается: придет в гости Джон, и ему будет приятно сварить кофе в кухне, сияющей чистотой.

По большому счету, не так уж это и трудно, когда человек живет совершенно один…

Неожиданно ему полюбилось затворничество — Шерлок нечасто покидал Бейкер-стрит. Изредка он обедал с Майкрофтом, нехотя обсуждая семейные новости и проблемы; иногда забегал в Скотланд-Ярд — скорее по привычке, чем по большому желанию. Хладнокровно просматривал дела, если Лестрейд нуждался в совете, выдвигал версии, вновь и вновь поражая инспектора проницательностью и остротой своего ума, но не испытывая при этом ни азарта, ни интереса. Громких, запутанных дел и неслыханных преступлений у полиции давно уже не было, и это Шерлока нисколько не огорчало.

Его тянуло домой, в любовно созданное гнездо, где он погружался в единственно доступную теперь форму скуки: страшно скучать по Джону. Затянувшееся, граничащее с отшельничеством домоседство имело единственную причину — ожидание, в этом он давно уже убедился и признался себе самому.

И даже успел смириться.

То, что в эти дни он так настойчиво рвался из дому — не в счет. Шерлока всегда выводили из себя обстоятельства, возникающие не по его воле. Не майся он с распухшей щиколоткой, не будь ограничен в передвижениях, шумные улицы Лондона не манили бы его с такой силой, превратившись вдруг в своего рода запретный плод. Или в плод, находящийся слишком высоко и оттого кажущийся особенно сладким.

Тем более теперь.

Когда Джон перестал приходить.

Когда тишина квартиры стала звенящей, а пустота — необъятной. Когда одолевали такие мысли, от которых хотелось бежать куда угодно, только бы не обливалось горячим ужасом сердце, только бы не стучало в висках отчаяние.

После звонка Гарри мир мгновенно преобразился. На прекрасных четыре часа мысли о Джоне перестали так безжалостно изводить душу — слишком много дел появилось у Шерлока.

Плевать на боль. Его ожидала настоящая рождественская суета: купить продукты для ужина, придумать подарок для Гарри, украсить гостиную (свечи, гирлянды и непременно маленькую фигурку Санты в санях) … Да, и, конечно, вино — самое лучшее, самое хмельное, чтобы голова слегка закружилась, чтобы ставшая уже привычной тоска ослабила свои удушающие объятия хоть на мгновенье.

Он всё успел, и теперь удовлетворенно осматривался по сторонам: Джон по праву может гордиться другом. Да и сестре его, скорее всего, будет приятно.