— Да нет… — Сердце выдало очередную порцию раскатистой канонады. — Всё в полном порядке.

— Да знаю я вас, — усмехнулся инспектор. — Словно дети малые! И что вы все делите, не пойму. Но это не моё дело. Ясно только одно: я появился вовремя. И, прости, Джон, думаю, мы все-таки непременно напьемся.

— Надеюсь, вы с ним не пуститесь в пляс. Не забывай о его ноге.

— О, да! — Лестрейд весело рассмеялся. — Шерлок как раз начал рассказ о вашем любопытнейшем приключении.

Джона обдало жаром. Как будто пережитое ими в далеком поселке Вэлли могло принадлежать только им двоим, и было чем-то настолько личным, что не допускало чужих ушей. А Шерлок с легкостью впустил в эту тайну первого встречного, пусть даже инспектор Лестрейд им не был. Обида захлестнула так, что глаза наполнились злыми слезами.

Да ему на всё наплевать!

— Пока, Грег, — перебил он приятеля. — Скоро вернется Мэри, хочу порадовать её приготовленным ужином.

— Заботливый муж! — восхищенно причмокнул тот. – Ну, готовь свой супружеский ужин. Шерлоку привет передать?

— Не надо.

Не надо.

Он, как всегда, оказался прав: ничего не было. Ни-че-го. Просто выпили чаю.

*

— Боже мой, Джон! — с порога воскликнула Мэри. — Ты готовишь ужин. И, судя по запаху, что-то невероятно вкусное.

— Всего лишь ростбиф. Ты рано.

— В предрождественские дни работодатели балуют своих подчиненных. Так рано я возвращаюсь уже не первый день. Просто ты ни разу ещё меня не застукал.

Она подошла и прижалась щекой к обтянутому майкой предплечью. — Как вкусно ты пахнешь.

— Говядиной и жаренным луком? — усмехнулся Джон, продолжая резать овощи для салата.

— Чистотой, — прошептала Мэри и потерлась щекой о ткань. — Кстати, я успею принять душ? Ты ведь не съешь всё это без меня?

— Если поторопишься.

— Обещаю себя не ласкать, и думать только о ростбифе. Так что, десяти минут мне будет вполне достаточно.

Видеть её такой счастливой было невмоготу.

Кажется, её Джон возвращается.

«А ведь, наверное, мы могли бы… Если бы…»

Сколько грязного за такое короткое время: ревность, ненависть, неприглядные откровения. Обвал враждебности и злобы. Упреки. Истерики. Недоверие. Непроходящая боль в глазах. Всего этого было так много, что жизнь двух, казалось бы, близких людей превратилась в игру на выбывание: кто из них первым сдастся. Или игру на выживание: кто ни за что не сдастся и пойдет до конца, каким бы ни был этот конец.

К черту!

Я режу овощи для салата. И в этом нет никакой игры.

Слышишь ты, нет!

Мэри впорхнула в кухню.

— Предлагаю поужинать… Это ведь ужин, да?

— Во всяком случае, точно не завтрак. И вообще, какое это имеет значение, если я голоден и от того страшно зол?

— Ты страшно зол? — Мэри сделала испуганные глаза. — Боже… В таком случае, ужин в гостиной отменяется.

— Почему? Если в качестве приложения к нему будет Джеймс Бонд.

— О, Джон. — Мэри притворно застонала. — Каждый из Джеймсов лишает меня аппетита. Кого ты выберешь в этот раз?

— Разумеется, Пирса.

— Ну, Пирса я переварить ещё в состоянии. Тем более, вместе с таким изумительным ростбифом. А свечи? Они, по-твоему, будут лишними?

— Пирс Броснан и без свечей? Скажешь тоже.

— Тогда я бегу накрывать на стол. Это ничего, что я в старой пижаме? — кокетливо улыбнулась она.

— Ростбиф, свечи и пижама — прекрасное сочетание, — заверил её Джон и добавил: — Я не против старых пижам.

«Всегда их любил».

Игра продолжалась.

*

— Милый… — Мэри слегка замялась. — Давно хотела тебя спросить… Ты больше не думаешь о том, чтобы избавиться от этой квартиры?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Джон не сразу понял, о чем идет речь.

— Прости?

— Ты же хотел уехать отсюда, помнишь? Тогда…

…до Шерлока, до его возвращения, до того, как он разрушил всю нашу жизнь.

— Я… — Джон смущенно мялся, подыскивая слова. — Я не думал об этом.

Конечно, до того ли тебе было, милый.

— Это довольно сложно.

— Это не так уж и сложно, Джон. Я никогда не говорила тебе. Мой отец…

Как же невыносимо трудно произнести это слово! Оно кромсало язык, делая его неповоротливым и тяжелым. Отец… Мой отец… Трахающий урода садовника. Целующий его ядовитые губы. Извивающийся под его мерзким телом. Стонущий в его грязный руках. Мой отец.

— Он… Его нет.

— Я знаю, — Джон с удивлением смотрел на её измученное лицо. В чем дело? Откуда эта неподдельная мука?

— Когда-то он открыл на моё имя счет, и, полагаю, там скопилось достаточно средств. Я думаю, мы сможем себе позволить… наконец-то всё изменить.

Джон почувствовал себя пойманным. Отказываться от подобного шанса было бы глупо. И странно. А найти объяснение своему нежеланию что-либо менять — довольно проблематично.

— Мэри…

— Подожди, не отвечай. Поговорим об этом чуть позже. Налей мне вина. Спасибо. У меня к тебе есть одна просьба. Скоро Рождество. Ты не забыл?

В каком-то смысле забыл, но мне сегодня напомнили…

— Да, осталось четыре дня.

Мэри ненадолго замолчала, собираясь с духом, а потом посмотрела Джону прямо в глаза. — Это очень для меня важно, Джон. То, о чем я хочу тебя попросить.

Пойман. И связан.

— И что же это, настолько для тебя важное? Бриллиантовое колье в качестве рождественского подарка? — Джон пытался шутить, хотя уже знал, почувствовал сердцем, что в желании Мэри не будет ничего забавного.

— Я хочу уехать из Лондона, — быстро проговорила Мэри. — На Рождество.

Джон изумленно уставился на неё, пытаясь осмыслить сказанное. — Куда?

— На родину, — ответила Мэри, пригубив немного вина. — В Камбрию. Там, в Озерном крае, наш дом. — И добавила с горькой усмешкой: — Родовое поместье Морстенов. Надеюсь, ты не думал, что я выросла в лондонских трущобах?

— Мне это было не важно.

— Да, я помню. Ты ни разу не спросил меня о прошлом. Но, возможно, тебе это было просто не интересно. На тот момент.

— Перестань.

— Прости. Джон. Я хочу провести рождественский вечер там. В своем старом доме.

Джон растеряно взъерошил волосы. В просьбе Мэри не было ничего абсурдного. И невыполнимого. Вполне объяснимое желание снова увидеть дом, где когда-то была беззаботно счастлива, где мечтала и ждала, строила планы, рисовала картины прекрасного будущего. Почему бы не сделать это именно в Рождество?

Вместе с любимым мужем.

Так просто, так романтично.

Но это было невозможно.

— Послушай. Завтра последний день моего… внепланового отпуска. Вряд ли мне продлят его так надолго.

— Рождественские каникулы, Джон, — перебила Мэри с горькой усмешкой. — Ты и это забыл?

— Я не забыл. Но в клинике… И к тому же, пока я не видел графика.

— Увидишь. В конце концов, можно с кем-нибудь поменяться дежурством. Я уверена, что желающий поработать за дополнительную плату всегда найдется. Не для каждого Рождество — повод остаться дома. У кого-то просто нет ни друзей, ни близких. Джон, для меня это очень важно. Я поклялась никогда не возвращаться в… тот дом. Но с тобой я смогу это сделать.

— Что же произошло в том доме, позволь узнать?

Джон был очень удивлен. Мэри никогда не рассказывала ему о семье. Однажды поинтересовавшись её родителями и увидев скорбно поникшее лицо, услышав, что отец мертв, а мать покинула Англию, он навсегда оставил попытки что-либо узнать. В конце концов, у каждого из них свои старые раны, прикасаться к которым вовсе не обязательно. Мэри не производила впечатление мошенницы или авантюристки, и этого Джону было вполне достаточно для того, чтобы предложить ей своё плечо. И свою жизнь.

Теперь, как видно, наступило время открытых шкафов*…

— Не спрашивай. — Мэри отчаянно покачала головой и залпом осушила бокал. — Возможно, оказавшись там, я смогу тебе кое-что рассказать. Не знаю… Так ты согласен? Могу я надеяться?

Согласен ли он? Черт возьми! Он загнан в угол, как беспомощный кролик! Как он сможет уехать от…