— Что скажешь? Всё это как-то странно.

— Да. — Шерлок подошел к задернутому кружевной занавеской окну. — Да…

Гроу возник неожиданно, как будто это внезапно уплотнившийся воздух создал и облек в плоть его маленький силуэт, и так тихо, что его по-кошачьи мягкие шаги не услышал даже Джон, за чьей спиной он сейчас стоял.

— Как ты думаешь…

С мерзким змеиным шипением мир перестал существовать, и только чёрная, в ухабах и рытвинах дорога извивалась перед глазами, уводя Джона в такую же, как и она сама, черноту.

Джон спотыкался на каждом шагу, но надо было идти, потому что там, в самом конце этого пьяно петляющего пути его ждал умирающий Шерлок.

«Я должен успеть. Я должен сказать ему… Что? Господи, что?!» — Мысли путались, натыкаясь одна на другую, но самая важная, та, от которой сейчас, возможно, зависела жизнь, никак не хотела принимать законченную, четкую форму. Вот-вот, одно маленькое усилие, и всё обретет ясность, и перестанет мучительно зудеть тело, переполненное этой вселенской мыслью, наступит успокоение, и охватит неземное блаженство, равного которому не было, нет и не будет… — «Шерлок… Шерлок… Где ты? Не умирай. На этот раз я без тебя не смогу».

Дорога расширилась до размеров уродливо вздыбленной взлетной полосы, и Джон раскинул руки, приготовившись взмыть в инфернальную пустоту и сгинуть там навсегда.

«Ну и пусть. Всё равно, он умер. Мы умерли…»

…От влажного прикосновения он содрогнулся и резко махнул головой, отбрасывая тошнотворное поглаживание ледяных пальцев. Ассоциация с пупырчатой жабьей кожей была так реальна, что Джона скрутило в болезненном позыве избавиться от недавно съеденных булочек.

— Доктор… Доктор… — раздавался над ухом назойливый голос, и Джон понял, что не взлетел. И не умер.

— Где… — разлепил он пересохшие губы.

Насмешливый голос услужливо подсказал:

— Мистер Холмс? Конечно, в подвале. Где же ещё ему быть? — Гроу отошел от возвращающегося в действительность Джона и уселся напротив него. — По-моему, мистер Холмс привязан к вам гораздо сильнее, чем вы полагаете, — усмехнулся он. — Когда вы потеряли сознание, он так за вас испугался, что утратил всякую бдительность. Вопил едва ли не громче покойной Мардж: Джон, Джон! Пришлось немного приглушить звук — с некоторых пор я не выношу крики. Кто бы мог подумать, что гениальные головы настолько хрупки: обыкновенный цветочный горшок очень быстро его усмирил.

— Почему я потерял сознание? — Джон наконец-то открыл глаза, никак не желающие воспринимать яркий свет.

— Три пальца на сонной артерии и легкое нажатие. Вам ли не знать…

— Вы могли убить меня, Гроу.

— Ну что вы! В свое время я довольно серьезно увлекался йогой* и быстро мог усыпить при помощи пальцев кого угодно. Этой техникой я владею в совершенстве и ни за что бы не допустил вашей гибели, доктор.

— А… он? Как он?

Гроу равнодушно пожал плечами.

— Понятия не имею. Там тихо.

Джон, пошатнувшись, поднялся со стула.

— Вы его заперли?

— Разумеется.

Только бы не сорваться и не прикончить эту мразь, не получив от него ключа.

— Если он мне не ответит, Стенли, вам не жить, — холодно процедил Джон.

— Подумаешь, напугали! Как будто сейчас я живу…

— Где этот проклятый подвал?

— Светло-коричневая дверца в прихожей. Я думаю, вы и ваш наблюдательный друг её уже видели.

Да, на эту дверь они сразу же обратили внимание: грубые кованые петли, красивая добротная имитация навесного замка, высокий порог.

Головокружение заставило Джона притормозить и опереться о стену. Слабость после короткого (Джон понял, что был в отключке не более пяти минут, в крайнем случае, минут десять) обморока делала его движения не ко времени плавными, и Джон со злостью назвал свое перемещение к двери подвала «гребаным парением».

— Скоро это пройдет, — раздался из гостиной спокойный голос.

Джон припал к двери всем своим весом, будто надеялся просочиться в скрытое за ней, неведомое пространство и оказаться с Шерлоком рядом. От ужаса, что он может увидеть тот же самый кошмар, навсегда изменивший его жизнь два года назад, подкашивались ноги, и сердце падало вниз.

Оно падало снова и снова, ритмично сотрясая непослушное тело, и Джон вдруг подумал, что сердце его капает, тает и вот-вот растает…

Что за чушь лезет в голову? Оно, мать твою, никогда не растает. Ему ещё болеть и болеть…

— Шерлок! — громко позвал он. — Шерлок, ответь, пожалуйста.

— Джон.

Голос слабый, еле слышный, но, Боже мой, это, скорее всего, из-за массивности двери. Наверняка он стоит сейчас рядом, там, с другой стороны, так же плотно прижавшись телом к толстому слою чертовой древесины.

Или?..

Он не может лежать внизу, разбитый и еле дышащий.

Не может.

Не посмеет сделать это во второй раз.

Джон лихорадочно водил по двери ладонями, будто это могло хоть чем-то помочь, будто ладони могли удостовериться в целости и сохранности самого дорогого на земле человека.

— Джон.

— Да! Да! Я здесь!

— Ты в порядке?

— Да, черт возьми! Ты жив?

— Жив. Но, кажется, не совсем жива моя нога. Очень болит. И голова. Чем он меня огрел? Фикусом?

— Крови нет?

— Нет. Кажется.

Не страшно, не страшно. Голова цела, и слава Богу.

Вот только нога…

Не страшно. Даже если это перелом. Всё поправимо. Говорит, дышит.

Господи, благодарю тебя за всё!

— Возьми лед и приложи к ушибу.

— Где я возьму лед, Джон?

— Черт побери, Шерлок это подвал! Что-то холодное там наверняка найдется.

Невнятное бормотание сводит с ума.

— Что?! Я не слышу! Ты можешь ходить?

— По-моему, могу, но не очень… Больно.

Джон ринулся в комнату, натыкаясь на стены.

— Гроу! Немедленно дайте мне ключ!

Лицо невольного собеседника выражало массу эмоций: удивление, боль, зависть.

Зависть?

— Давно я такого не видел, — плавно выдохнул он. — Садитесь, мистер Ватсон. Уделите мне пять минут.

— Ключ. Прошу вас.

Джон был готов вцепиться в его тщедушное горло, вытрясти из него остатки разума и души, раздавить, размазать.

«Клоп. Действительно, клоп. Как она оказалась точна!»

— Я надеюсь, вы не собираетесь меня застрелить? Это было бы глупо. — Гроу насмешливо улыбнулся. — Не волнуйтесь так сильно, доктор. Не думаю, что ваш друг умирает — я столкнул его вниз аккуратно. Я был почти нежен, видит бог. Мне очень не хотелось, чтобы он нам мешал.

— В чем он может нам помешать? — Джон твердо решил взять себя в руки. В конце концов, от этого могла зависеть жизнь Шерлока. — И зачем я вам нужен?

— Поговорить. Просто поговорить. Я так давно не говорил о себе и о Мардж… — Гроу закрыл глаза, и ресницы его быстро затрепетали, словно за одно мгновение он погрузился в глубокий сон, и пришедшее к нему из таинственных недр подсознания было прекрасно. Или ужасно. — И о том, что случилось. Садитесь.

Джон нехотя сел. Он и в самом деле готов был начать стрелять. И это действительно было бы глупо. Во всяком случае, пока. То, что Гроу даже не попытался забрать у него оружие, было странным, и воздвигало определенного рода барьеры, переступить которые Джон был не в силах.

— Стенли, почему бы нам не побеседовать обо всем втроем – вы, я и Шерлок. Я должен его осмотреть. Возможно, у него перелом.

— Нет.

— Но вы позвали его сюда именно для разговора! — снова вспылил Джон.

— Я позвал его, чтобы убить.

Сердце Джона вновь превратилось в плавящийся и капающий воск. Ощущение ловушки было так очевидно, что несколько страшных минут он был абсолютно уверен — живым им отсюда не выбраться. Этот маленький человечек с сильными жилистыми руками, легко и быстро дотащивший высокого и уже не такого хрупкого, как когда-то, Шерлока до дверей подвала и «нежно» столкнувший его вниз, обязательно убьет их обоих, как бы абсурдно это не выглядело со стороны.

Вот же он, капитан Ватсон, отчаянно смелый и крепкий, и руки его не связаны, и голова работает в режиме «опасно», и тело готово к броску. Какого дьявола он сидит в уютной гостиной, вытянувшись звенящей струной, и покорно слушает тихий красивый голос того, кто собирался убить Шерлока Холмса?!