— Стенли, мы знаем, что ваша жена умерла. К чему весь этот цирк?
Открытая улыбка маленького мужчины сделала его лицо и моложе, и привлекательнее. Ровный ряд здоровых, ухоженных, кипенно белых зубов ярко блеснул в приглушенном свете кафе, и Джон от неожиданности вздрогнул: полная очарования улыбка ему не понравилась, как и слишком явно демонстрируемое раскаяние.
— Простите меня, бога ради. — Гроу прижал к груди сложенные крест на крест ладони маленьких, но крепких, жилистых рук, резко контрастирующих с тщедушной, хрупкой фигуркой. — Как ещё я мог заманить в эту глушь великого Шерлока Холмса?
Его простодушие обескураживало.
— Заманить? — переспросил Джон, думая, что ослышался.
— Конечно! — честно ответил Гроу и вновь повернулся в сторону Шерлока, не спускающего с него глаз. — Отчего-то я был уверен, что вы вспомните мою историю, а если не вспомните, то обязательно предварительно всё разузнаете. Чем может заинтересовать чудесно воскресшего детектива гибель какой-то далекой Марджори Гроу? А вот подобная странная просьба её безутешного мужа сразу же станет для него любопытной загадкой: что за всем этим стоит? И вот вы здесь.
— Хм… Что ж, в знании психологии детективов вам не откажешь, — задумчиво произнес Шерлок. — Я жду объяснений и подробного рассказа.
Он хорошо подготовился к встрече — это было первой мыслью Джона. Речь Стенли текла размеренно и плавно. Слишком размеренно и слишком плавно.
Джон не был склонен к паранойе, это он знал теперь совершенно точно. Тогда, в те ужасные дни тех ужасных полутора лет, когда в толпе то и дело мелькал силуэт Шерлока, сводя Джона с ума своей невыносимой реалистичностью, ему не оставалось ничего больше, как признать себя помешанным. Помешанным на Шерлоке.
Теперь-то он знал, что это был Шерлок: наблюдал, сопровождал, находился рядом. Когда имел такую возможность.
Сейчас то забытое неприятное ощущение вернулось. Джон снова искал черную кошку в темной комнате. Стенли Гроу с каждой минутой нравился ему всё меньше и меньше. От него исходила угроза, а её терпкий запах Джон хорошо знал и не спутал бы ни с одним другим. Но Шерлок напряженным не выглядел, и привычка доверять другу во всем пересилила желание взять его за руку, посадить в припаркованную машину и рвануть на вокзал.
— Марджори была пьяницей, — начал Гроу, вглядываясь в кофейные подтеки, прочертившие стенки его опустевшей чашки. — Она находила в процессе опьянения неведомую мне прелесть, наслаждалась каждым сделанным ею глотком, упивалась. Она не напивалась, а именно упивалась, превращаясь при этом в дьявола — озлобленного, неистового, беспощадного. Как же она ненавидела меня в такие минуты, а их было немало… Нападала яростно, как огромная расплывшаяся тигрица. Мардж была очень красива и чересчур огромна, во всяком случае, для меня: выше на две головы, белокожая рыжая самка. Никогда меня не хотела. А я хотел её всегда, даже пьяную.
— За что она вас ненавидела? — тихо спросил Джон.
— Не знаю. — В глазах Гроу плескалось страдание. — Мы жили дружно до тех пор, пока не началось это. Я любил её без памяти. Каждый дюйм её большого сытого тела был для меня святыней. Хотеть до дрожи святыню… Такое не каждый может выдержать. Я плакал от непередаваемого блаженства, а она смеялась. Но мы были счастливы. Я был счастлив.
Гроу вымученно улыбнулся.
— Бог не дал нам детей…
Слова больно резанули по cлуху, и Джон поежился, внезапно и сильно замерзнув.
— Джон… Простите, Гроу… Джон, может быть, ещё кофе? — заботливо спросил Шерлок и неожиданно накрыл его руку большой теплой ладонью. — Господи, ты как ледышка! — изумился он и крикнул в глубину зала. — Мэгги, будьте добры ещё кофе!
И не убрал ладонь до тех пор, пока перед Джоном не задымилась чашка свежего горячего напитка. И Джону стало внезапно жаль, что эту чашку ему принесли так быстро…
— Да, детей у нас не было, — продолжал Стенли, —, но я не тяготился этим: мне было вполне достаточно её одной. Теперь я уверен, что дети спасли бы нас от неминуемого краха. Возможно, она винила меня, но я-то знал, что не во мне дело. Когда она напилась первый раз… Ни с того, ни с сего, просто взяла с полки нашего магазина бутылку виски и опустошила её до дна, сидя на диване в гостиной. — Он поежился и втянул голову в плечи. — Как она орала, господи! Называла меня жалким клопом, бегающим по её телу, ничтожеством, мразью. Я был в ужасе, не зная, в чем причина её странной озлобленности. Протрезвев, она долго просила прощения, хотя не думаю, что помнила собственные слова. Извинялась за то, что напилась так неожиданно и так сильно. Полгода не было даже намека на то, что случилось. А потом она сорвалась: бесконечные запои, превратившие её в неопрятную рыхлую бабу, требующую бесконечного секса и орущую на весь дом.
— Но это больше похоже на алкоголизм, — возразил Джон.
— Нет, доктор. Она легко могла не пить несколько месяцев и даже не вспоминать о виски. Она получала от выпивки истинное удовольствие, погружаясь в свой невидимый мир, полный ненависти ко мне. Я безумно её любил, — повторил он с тоской. — Любую — пьяную, грязную, вонючую. Вскоре обо всём узнали соседи. Да разве утаишь такое? Хоть мы и живем на самой окраине деревни, но Мардж иногда выбегала из дому и, стоя на крыльце, вопила, как полоумная, посылая проклятья в мой адрес. Не утаишь…
— Как она погибла?
— Скатилась по лестнице подвала. Знаете, у нас глубокий подвал, лестница длинная, каменная и очень крутая. Там она хранила запасы виски. Ей всегда было мало, когда она входила в раж.
— Почему вы решили, что это убийство? — Лицо Шерлока было непроницаемо, но он уже понял. И Джон тоже понял.
— Потому что я это знаю. И знаю убийцу.
— Что ж… — Шерлок резко поднялся и мельком взглянул на Джона. — Покажите нам этот подвал.
* The Valley — долина, лощина
** Автор просит прощения, что не стал углубляться в карту Великобритании, позволив себе маленькие географические вольности) )
========== Глава 19 Свобода и плен часть 2 ==========
Дом Гроу и в самом деле расположился на самой окраине деревушки, которая в общей сложности насчитывала не более тридцати домиков-коттеджей, каждый из которых был по-своему привлекателен и мил.
За одну короткую минуту в голове Джона яркой молнией пронеслась странная, иррациональная мысль: они живут с Шерлоком здесь, в этом царстве уюта и безмятежности. И…
И… что?
Мысль быстро растаяла, но оставила легкое щемящее чувство — отзвук то ли несбывшейся мечты, то ли разбившейся когда-то надежды.
Джон внимательно оглядел дом: небольшой одноэтажный приют двух отчаявшихся сердец. Даже не верилось, что под этой рыжеватой надежной крышей, за этими прочными стенами, летом наверняка утопающими в сочной зелени, а сейчас запорошенными чистым, искрящемся на солнце снежком, могла поселиться такая страшная безысходность. Это был уголок, идеально подходивший для долгой любви и неиссякаемой нежности. Только не ненависти. Только не смерти.
Шерлок тоже окинул взглядом дом, но задержался на нем не дольше минуты. Гораздо больше его интересовало окружение: отдаленность соседей, довольно густой лес, начинающийся прямо за дворовым фасадом.
— Прошу. — Отперев дверь, Гроу сделал приглашающий жест.
В доме было очень тепло — хозяин исправно топил камин. Ничто не говорило об отсутствии заботливой женской руки, порядок и уют поддерживались любовно и скрупулезно: каждая вещь находилась на своем месте, комнатные растения буйно зеленели в многочисленных разноцветных горшочках, создавая тоскливую иллюзию жившего здесь когда-то счастья.
— Присаживайтесь, — сказал хозяин дома. — Я покину вас на одну минутку.
Он вышел, оставив гостей располагаться за круглым деревянным столом, занимающим центр довольно большой, светлой комнаты, служившей, по-видимому, и гостиной, и столовой одновременно.
Джон отодвинул массивный стул и сел, вопросительно поглядывая на Шерлока, задумчиво рассматривающего каждую деталь интерьера.
